Как стремление улучшить белорусско-российские отношения довело до скамьи подсудимых

Дело белорусских публицистов – историка Юрия Павловца, редактора журнала «Новая экономика» Сергея Шиптенко и блогера Дмитрия Алимкина – дотянули таки до суда. Их обвиняют в «разжигании национальной розни, осуществлённой группой лиц». Также Павловцу и Шиптенко вменяется «незаконная предпринимательская деятельность» (она, по мнению обвинения, состояла в получении гонораров за написание статей для российских изданий). 

Всех троих арестовали год назад, в декабре 2016-го, и держали за решёткой, хотя никакой общественной опасности никто из них не представлял. Публично всем ставилась в вину одна статья, написанная Алимкиным, – ни Шиптенко, ни Павловец к ней никакого отношения не имеют.

В дело это по уши втянуто Министерство информации Республики Беларусь в лице бывшего министра Лилии Ананич и бывшего её заместителя Владимира Матусевича, который назначал экспертов и подписывал экспертные заключения. Экспертиза, как выяснилось, была организована по доносу одного из белорусских националистов. Экспертная комиссия на скорую руку нашла в статьях Павловца, Шиптенко и Алимкина «признаки экстремизма» и «воздействующий дискурс» (!), который якобы «вызывал у россиян «возмущение и негодование по отношению к властям Белоруссии», а у белорусов – «неприязнь к лицам, проводящим в России информационную политику в отношении Белоруссии». В этом, по мнению местных экспертов, и состоял экстремизм. Всем троим грозит до 12 лет тюрьмы, а Юрию Павловцу и Сергею Шиптенко за получение гонораров за статьи – ещё и конфискация имущества!

Фото: Кристина Мельникова, EADaily

В суд представлены лингвистические экспертизы, альтернативные официальной, – они проводились квалифицированными специалистами в России и Прибалтике. Так, профессор кафедры судебных экспертиз Московского государственного юридического университета Елена Галяшина, судебный эксперт с 35-летним стажем, в текстах, по которым обвинён Юрий Павловец, не нашла «призывов к осуществлению деятельности экстремистского характера, обращений к другим лицам с целью побудить их к осуществлению экстремистской деятельности», а что до критики действий белорусской власти, определила её направленность – «улучшение (а не ухудшение) взаимоотношений между двумя братскими народами Белоруссии и России». Не нашёл экстремизма в статьях Павловца и член Международной федерации независимых экспертов Николай Гуданец, как и признаков «возбуждения расовой, национальной, религиозной либо иной социальной вражды или розни». Прислал своё заключение и Роскомнадзор: «Российские законы в части экстремизма не нарушены, возбуждения национальной либо иной розни не обнаружено». Статьи, в которых обнаружили экстремизм белорусские эксперты, работавшие по заказу Министерства  информации РБ, по сей день размещены на сайтах российских изданий, к ним нет претензий по части экстремизма либо разжигания какой-либо вражды ни у Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций, ни у Следственного комитета РФ. 

Казалось бы, ситуация на момент суда сложилась яснее ясного: поторопились эксперты, назначенные руководством белорусского министерства информации с выводами, тем более что и руководство это уже – бывшее. Тем не менее с 18 декабря суд идёт. Зал полон – для Беларуси сам по себе процесс над журналистами, ратующими за упрочение связей с Россией, – поразительное событие, из ряда вон. Чай, не Украина.

В первый же день судебного заседания случается удивительное событие – прокурор выступает против ходатайства защиты о вызове в качестве свидетелей членов  экспертной комиссии, которые и обнаружили в статьях Павловца, Шиптенко и Алимкина «признаки экстремизма»! Понять этот ход возможно только в единственном случае: если допустить, что обвинение не уверено в экспертах, назначенных министерством информации. И, как показали дальнейшие события, у прокурора были все основания для этого.

Протестовала прокуратура и против изменения меры пресечения, и против свидетельств бывшего руководства министерства информации. Суд в итоге ходатайство не удовлетворил, журналисты остались за решёткой, а бывшие чиновники, которые их туда отправили, к удовольствию обвинения освобождены от объяснения своих действий.

Дмитрий Алимкин обвинён ещё и в разжигании розни по отношению к представителям «американского мира» и «немецкого мира». «Это, как я понимаю, метафора. Но как можно сказать, что я разжигал рознь к метафоре – к Змею Горынычу, например, или Кощею Бессмертному?» – возражает блогер.

Никто из троих не признаёт за собой вины. «Никакого умысла на разжигание вражды у меня не было. Более того, в обвинении мне непонятны сами его тезисы. В статье я не отношу себя ни к русским, ни к белорусам. Я просто анализирую ситуацию.  В статьях было мое неуёмное желание предотвратить негативные последствия в российско-белорусских отношениях. То, что мы читаем в обвинении, не вызывает ничего, кроме удивления», – говорит в суде учёный Юрий Павловец.

«Уголовное дело указывает на общую симптоматику нашего общества. Самое яркое, что здесь судят свободомыслие», – заявляет Сергей Шиптенко. Он также уличает экспертов, назначенных Министерством информации РБ, в фальсификации. «Приписывая авторам публикаций несуществующие утверждения, эксперты опускаются до клеветы», – утверждает Шиптенко.

Прокурор интересуется, «в связи с чем публиковались статьи». «В связи с наличием у меня гражданской позиции. Я ощущал тревогу в связи с негативными тенденциями и считал возможным поделиться своими соображениями», – отвечает редактор журнала «Новая экономика».

На пятый день судебного заседания, после допросов обвиняемых и оглашения прокурором обвинения в суде появилась представительница злосчастной экспертизы – библиотекарь Иванова. Она признаёт, что её специальность никак не связана с лингвистической экспертизой текстов с целью выявления признаков экстремизма, но сообщает, ссылаясь на постановление белорусского Совмина: членами экспертной комиссии могут быть любые специалисты-гуманитарии. К тому же Иванова прослушала дополнительные курсы. «Так что какими-то знаниями я обладаю», – говорит она. Ответственности за свои действия, по словам Ивановой, эксперты не несут, поскольку, «чтобы нести ответственность, нужно законодательство, а у нас только положение о работе экспертной комиссии», где никакая ответственность не прописана. Заседания экспертной комиссии по текстам статей Павловца, Шиптенко и Алимкина она не помнит. Из свидетельских показаний Ивановой выясняется, что среди экспертов не было историков (в то же время, например, «экстремизм» они искали в научной статье Павловца на историческую тему!); что «особый вид воздействующего дискурса», вменяемый в вину автору, – неизвестное эксперту понятие; что она не знает методик отличаемости языка от диалекта; что в словосочетании «исторический миф» она понимает только отдельно слова «история» и «миф». Иванова не смогла дать ответы на вопросы по своей же собственной экспертизе статьи Юрия Павловца, а затем стала цитировать чужую статью.

– Что такое свободомыслие? – спросил её Шиптенко.

– Не знаю, – честно ответила Иванова.

Обычно в каждом фильме о правосудии – хоть американском, хоть европейском, хоть российском, хоть индийском – прокурор после таких свидетельств бледнеет лицом и публично отказывается от обвинений. Но в случае с Юрием Павловцом, Сергеем Шиптенко и Дмитрием Алимкиным этого не произошло. Суд объявил перерыв и продолжится 26 декабря. Журналисты отправлены в камеры следственного изолятора, а эксперты, которые не несут никакой ответственности за свои выводы, послужившие поводом для ареста, наверняка готовятся к новогодним праздникам. Они – просто винтики в этом сюрреалистическом деле. И чем дольше оно тянется, тем больше становится видна его абсурдность.

– Что такое свободомыслие?

– Не знаю…

Никак это не вяжется с сегодняшней Беларусью – страной, которая стремится быть более открытой для мира и изобретает криптоталеры…

Заглавное фото: news.21.by, Арина Цуканова, Фонд стратегической культуры

Ответить / Цитировать