Размышления по поводу двух памятных дат
По странной прихоти педагогической науки поэму Лермонтова «Мцыри» в школе «проходят» в 7 классе. Причуды в том, что историю 17-летнего юноши рассказывают 13-летним тинейджерам; разность возрастных потенциалов – уже несомненная помеха для проникновения в нравственный мир героя. А мизер имеющихся в распоряжении юных учащихся исторических и культурных знаний вряд ли даёт возможность им, пусть даже ведомым своим учителем, в полной мере осознать и Время, и Место действия, и замысел поэта, и всю полноту его воплощения – имея в виду также простор для мыслей читателей, сознательно оставленный творцом поэмы в тесноте нанизанных на драгоценную нить потока сознания тщательно, будто редкие жемчужины, подобранных слов.
Понимая, скажем, всю скрытую иронию ситуации с «пленением ребёнка кавказской национальности» неким русским генералом, «заточением» его, заболевшего и не перенесшего «трудов далекого пути», на добрый десяток лет в монастыре (удравший из стен этой обители, и сражавшийся с «могучим барсом» был уже отнюдь не отрок, а добрый молодец); волнение от созерцания образа «грузинки молодой», что стесняло грудь отнюдь не юнца, но парубка…
.
Преподаватель, как водится, упомянет о некой внутренней связи поэмы «Мцыри» с «Шильонским узником» (дескать, и та, и другая – суть образцы романтической поэзии), но увидят ли при этом слушатели преогромнейшую пропасть, лежащую между Шильонским замком, резиденцией герцогов Савойских, где был закован в железа герцогом Карлом III швейцарский патриот, историк Франсуа Бонивар, которого освободил из мрачной подземной тюрьмы восставший народ Берна – и стоящим на «крестовой» вершине у слияния рек Куры и Арагви, близ Мцхеты, монастырём Джвари, основанным, по преданию, святой равноапостольной Ниной, крестительницей Грузии, куда был помещён поэтом заболевший «кавказский пленник»? Где самыми мрачными «тюремщиками» для выростка были только монастырский устав да «тёмный лес», что «тянулся по горам кругом».
Но до этих ли «ньюансов» учителю? «Зажатый» в рамках школьного часа, он едва успевает выделить, по мнению составителей школьных программ, якобы «главное», к чему приходит несостоявшийся «бэри» (монах), даже имени собственного не обретший, так и оставшийся навеки «мцыри» (чужаком для всех: и для вырастивших, но не смогших воспитать его монахов, и для своей родной страны тоже): «таких две жизни за одну, / Но только полную тревог, / Я променял бы, если б мог».
.
А ведь совсем не так советовали приобщаться к Лермонтову классики отечественной литературы. Даже о нерифмованной его беллетристике Гоголь, к примеру, сказал: «Никто ещё не писал у нас такой правильной, прекрасной и благоуханной прозой…». То же встречаем и у Чехова: «Я не знаю языка лучше, чем у Лермонтова». Антон Павлович рекомендовал при этом: «Я бы так сделал: взял его рассказ и разбирал бы, как разбирают в школах (увы, не в наших школах, – прим. автора), по предложениям, по частям предложения… Так бы и учился писать».
.
Так это о прозе, в силу своих особенностей всегда содержащей в себе некоторую часть неизбежной «лигатуры» (чаще именуемой «водой»). Поэзия же, которая, как известно, «та же добыча радия», где «в грамм добыча, в годы труды», тем более достойна разбора архитщательнейшего… Ведь чем живописал Лермонтов? «Можно сказать без преувеличения, – что поэт брал цвета у радуги, лучи у солнца, блеск у молнии, грохот у громов, гул у ветров, – что вся природа сама несла и подавала ему материалы, когда он писал эту поэму…», – делился своими мыслями и чувствами В.Г. Белинский. Доносят ли учителя своим подопечным все эти дивные краски и явления природы, «проходя» того же «Мцыри»? – увы, увы…
.
В полной мере осознавая это, известный кинорежиссёр К.Г. Шахназаров в одном из своих недавних интервью православному телеканалу высказался в том смысле, что хорошо бы в школе вообще ограничиться изучением «всего лишь» пяти, что ли, классиков: Пушкина и Лермонтова, естественно, в первую очередь. Но изучать их не «галопом», а тщательно, досконально; приученные таким образом к высокой литературе ученики «всё прочее» потом легко доберут сами.
.
И ведь правда: приступая к чтению поэмы «Мцири», мы невольно «пробегаем» взглядом всю вступительную часть, автоматически «игнорируя» нам непонятное. «Немного лет тому назад…» (и сколько же это – «немного»?), «Там, где, сливаяся, шумят, / Обнявшись, будто две сестры, / Струи Арагвы и Куры» (представляем ли себе, где именно это происходит?), «Был монастырь» (какой? – и почему из десятков прочих выбран именно он?). «Из-за горы (какой?) / И нынче видит пешеход / Столбы обрушенных ворот, / И башни, и церковный свод…» (кто разрушил этот монастырь, когда и почему?). «Но не курится уж под ним / Кадильниц благовонный дым, / Не слышно пенье в поздний час / Молящих иноков за нас. / Теперь один старик седой, / Развалин страж полуживой…» (зачем развалинам страж?), «Людьми и смертию забыт, / Сметает пыль с могильных плит, / Которых надпись говорит / О славе прошлой…» (о какой именно славе речь?), «…и о том, / Как, удручен своим венцом…» (чем именно может удручать царя его венец?), «Такой-то царь… (какой?), «…в такой-то год» (в какой год?), «Вручал России свой народ» (какова процедура вручения? – явление ведь явно нерядовое). И вот венец всему: «И Божья благодать сошла / На Грузию! / Она цвела / С тех пор в тени своих садов, / Не опасаяся врагов (каких именно?), / 3а гранью дружеских штыков». Схождение Божьей благодати: о каком таком явлении идёт речь? Как именно происходит это схождение?
.
Вот ведь сколько вопросов возникает при чтении даже самых первых 26 строк поэмы «Мцыри». Которые, подобно древним хорам, величественно подводят нас к собственно сюжету. А без понимания их, образующих не только фон, но и организовывающих пространство всей картины, написанной высоким словом, уразумеем ли суть происходящего на первом плане?
.
При этом всё ведь обозначено лишь как бы контурно, штрихами – стало быть, автор был абсолютно уверен в том, что изображаемое ним было совершенно понятно его образованным современникам, и ни в какой дополнительной прорисовке не нуждалось. Лермонтова ли вина в том, что потомки оказались менее просвещёнными?
.
***
.
Конечно же, место действия поэмы выбрано Лермонтовым не случайно. Кура – река, протекающая не только через всю почти Грузию, но и вдоль всей её истории. Была ли «слава прошлая» у этой страны? Несомненно. Библейские пророки Моисей и Иезекиил знали народы мешех (месхов) и фувал (или тубал), отождествляемых с позднейшими грузинами, ведших торговлю с финикиянами, предметом которой были рабы и медная посуда. Данная местность, по Геродоту, относилась к XIX сатрапии Персидской монархии. От персов эти месхи, иберы (потомки Тобала, по мнению Иосифа Флавия), муски (мускаи) и колхи (другие родственные древним «грузинам» народности, по Гекатею), выучились строить дома из извести. Они обрабатывали лён на египетский манер, что позволило отцу истории предположить их происхождение от египтян. А Ксенофонт пишет, что народы эти сражались с греками его армии с отчаянной храбростью; шлем и набедренная повязка составляли их одеяние, сабля была основным оружием. Нрава они были весёлого: любили петь песни, плясать и веселиться даже во время походов.
Первым грузинским царём был легендарный Фарнаваз, царствовавший, по легенде, около III века до Рождества Христова. Грузинские племена были объединены ним в одно царство. Организована система управления путём деления страны на 8 ериставств (административных округов), усилено дворянство, введён грузинский язык как государственный, изобретена гражданские письмена (мхедрули), учреждён культ единого, противопоставленного местным племенным божкам, бога Армази (Армаза, Аурамазда) – синкретического божества, сочетавшего функции верховного бога (повелитель неба, грома, дождя и растительного мира) и бога-воителя. Статуя его в виде воина в золотых латах и золотом шлеме, украшенными агатом и бериллом, с мечом в руке была установлена близ того самого места, где позже возникнет монастырь Джвари, и где Лермонтовым будет разыгран сюжет «Мцыри»: в Армазцихе, на территории современной Мцхеты.
.
Потомки Фарнаваза правили в Грузии более трёх столетий. По истечению этого срока власть в Грузии, дотоле пребывавшей в сфере влияния персов, парфян и Митридата Понтийского, была оспорена римлянами. Консул Римской республики, полководец Гней Помпей Великий вторгнулся в Грузию при царе Артаге (Отокосе, Артокесе – историки Аппиан и Дион Кассий называют его по-разному), и в 66 году до Рождества Христова разбил Митридата – «последнего защитника эллинизма», заставив его бежать в свои владения на северном берегу Чёрного моря. Помпей взял Акрополь, который историки отождествляют со всё тем же Армазским укреплением на правом берегу Куры, против Мцхеты. Царь Артаг отступил к реке Пелоре – а это скорее всего всё та же Арагва, «сестра Куры» по Лермонтову, воды которых сливаяся, шумят не только «географически», но и исторически тоже. Здесь разыгралась жестокая битва. Иберы, самое воинственное племя грузинское, защищались отчаянно. Потерпев поражение на открытой местности, они бежали в леса, взбирались на деревья, откуда метали стрелы на римлян. Те срубали деревья, или поджигали стволы. В итоге Артаг смирился, выдал своего сына в заложники и принял власть римлян. Но усмирять иберов римлянам доводилось ещё не раз. Так, 30 лет спустя, легат Публий Канидий Красс опять разбил войско царя Бартома (Фарнаваза II), и заставил его присоединиться к походу против царя Кавказской Албании Зобера. Таким образом, имея своих царей, грузины, вовлечённые в сферу политического влияния Римской империи, на протяжении трёх веков по Рождеству Христову были вынуждены, подстрекаемые Римом, нападать на соседей, персов и парфян в первую очередь. Часто делалось это в союзе с кавказскими горцами и армянами.
.
Господство Рима двояко сказалось на Грузии. С одной стороны – улучшилось качество путей сообщения, необходимых для передвижения войск и перетаскивания осадных орудий. Римляне позаботились о лучшем устройстве туземных войск. Оживилась торговля товарами, нужными для военных целей и, соответственно, возросло денежное обращение римскими монетами. С другой – население надолго отвлекли от привычного труда, страна и народ в итоге истощались и беднели. Ни нравственных, ни материальных успехов отнюдь не наблюдалось. Лишь христианство, принятое в начале IV веке, при царе Мириане ІІІ, «вдохнуло новую жизнь в организм это древнего государства и народа», – как пишет старый историк.
.
Апостолы Христовы святые Андрей и Симеон Кананит первыми, по преданию, занесли сюда семена христианской веры. Но утвердиться ей удалось лишь благодаря стараниям святой равноапостольной Нины (Нино). Чаще всего датой принятия христианства, как государственной религии, называют 326 год, хотя известно, что представитель грузинской церкви уже присутствовал, годом ранее, на знаменитом Первом Никейском соборе (принявшем Символ Веры, осудившем арианскую и другие ереси, провозгласившем окончательное отделение от иудаизма, установившем воскресенье, вместо субботы, выходным днём и т.д.). Проповедь святой Нины началась и распространилась именно в окрестностях Мцхеты, где она нашла себе приют в семье бездетного царского садовника, жена которого, Анастасия, по её молитвам разрешилась от неплодства и уверовала во Христа. Здесь же, в день Преображения Господня, во время языческого жертвоприношения, совершаемого жрецами в присутствии царя Мириана и многочисленного народа, были низвергнуты с высокой горы идолы – Армаз, Гаци и Гаим. Это явление сопровождалось сильной бурей. Вот ведь в каких выдающихся местах будет затем блуждать безвестный мцыри, утративший связь с миром своих предков, и видевший перед собой лишь чащи, буреломы, дикого зверя да неведомую грузинку на берегу реки.
Вовлечение в сферу религиозного, политического и культурного влияния Византии дало мощный толчок к развитию Грузии. Вскоре, в V веке, царь Вахтанг І усмиряет горцев и своих строптивых феодалов, вновь объединяет Грузию и переносит свою резиденцию из Мцхеты в основанный ним Тифлис. Который быстро разрастается, и два столетия спустя, по словам армянского историка Каганкатваци, делается уже городом «изнеженным, торговым, великим и славным» (именно сюда, как мы помним, держал путь некий русский генерал, державший путь «из гор»).
.
«О славе прошлого…». Всего лишь одна строчка. Но сколько встаёт за ней представлений, образов, ассоциаций! Какая благодатная почва для воспитания чувств – религиозного, нравственного, исторического…
.
Царь Гурген из династии Хосровидов (519 – 523) стал, возможно, первым, кого удручал его венец. Могущественные соседи – персы – ликвидировали царскую власть в Грузию, вверив управление нею назначаемыми из Ктесифона, их столицы, марзпанами. Византия, которая должна была, по идее, быть защитницей единоверных грузин, сама вынашивала захватнические планы: «с VII века начинаются опустошительные нашествия [на Грузию] сильных врагов – византийского императора Ираклия, вместе с хазарами», – сообщает источник.
.
Тем временем на Аравийском полуострове зародилась новая религия – ислам. Силой оружия она была перенесена и в кавказский регион. То, что от завоёванной мусульманами Грузии на тот момент осталось, отныне управляется эрисмтаварами («первыми среди равных») новой правящей династии Гурамидов. Из былого царства образуется, в VIII веке, княжество Тао-Кларджети и Тбилисский эмират. Но захватчики-арабы через некоторое время сами погрязают в междоусобных войнах. Халифат в итоге приходит в упадок, а Восточная Римская империя – напротив, усиливаться. Здесь и Грузия «приободрилась», как сообщает летописец. Но защиту от врагов она получает отнюдь не бескорыстно: в 1001 году земли Тао-Кларджети отошли в полную зависимость к Византии.
.
Новый, и славный период её объединения начинается с воцарением, в 1008 году, Баграта III (царь в 1008 – 1014 годах). Ему наследовали Георгий I, а затем – Баграт IV. Зависимое положение страны отражено в самих титулах его: он последовательно назывался Куропалатом, Нобилиссимом и Севастом. В это время (1049 и 1072) Грузия впервые испытала нашествие турок-сельджуков. При сыне и преемнике Баграта Гергии ІІ, носившем титул цезаря Византийской империи, Тифлис был взят и сожжён сельджуками. Грузинскую столицу вернул 34 года спустя Давид ІІ Возобновитель (а ещё через два года ним были выбиты мусульмане и из столицы армянских царей Ани).
.
Зенитом славы и могущества Грузии считается царствование дочери царя Гергия ІІІ Тамары (1184-1212). Здесь, и даже несколько раньше, следует искать истоки грузинско-русских связей: живописцы из Грузии принимали участие в росписях церквей основаного в 1051 году при Ярославе Мудром монастыря Успенской Киево-Печерской лавры. Первым мужем царицы Тамары стал Георгий, сын великий князь Владимирского Андрея Юрьевича Боголюбского. Именно это княжество, и в это правление, достигло значительного могущества и было сильнейшим на Руси; впоследствии оно стало центральным ядром государства Российского.
.
Обе страны в равной мере испытали на себе опустошительное нашествие монголов. «Страшные потрясения», как говорится в старой книге, испытала Грузия и от вторжений персидских шахов Абаса І и Абаса ІІ. Несколько раз сюда входил, предавая всё огню и мечу, Тамерлан. В итоге, во второй половине XV века, Грузия в очередной раз распадается на три царства (Карталинское, Кахетинское и Имеритинское), и пять княжеств: Гурия, Мингрелия, Абхазия, Сванетия и Самцхе. Видимо, не последнюю роль здесь сыграло падение Византии (1453 год). Страна осталась без покровительства могучего православного государства. Любопытно, что именно к этому времени относится возникновение достаточно мощной грузинской колонии в Москве. То есть её связи с Россией лишь развиваются и только крепнут.
Но на родине цари Грузии этого периода – Александр I Великий, Вахтанг IV, Георгий VIII, Баграт VI, Александр II и Константин II – были принуждаемы принимать участие в военных мероприятиях завоевателей, абсолютно чуждых им по вере. Что закономерно приводило население к обнищанию. Было довершено и политическое обессиливание Грузии.
.
В то же время именно с этого периода, конца XV века, сношения грузинских царей с Россией становятся всё более тесными, и уже не прерываются никогда: вплоть до присоединения Грузии к Российской империи в 1801 году. Могущественные соседи, Персия и Турция, предпринимают ряд жестоких мероприятий с целью пресечь эти связи. Обе империи – Сефевидов и Османов – равно стараются к распространению в Грузии мусульманства, и деятельно поддерживают своих единоверцев, кавказских горцев, подстрекая их к нападению на грузин. Последних переселяют в большом количестве в Персию: так, шах Абас XVІІ веке переместил из Кахетии вглубь своей страны до 100 тысяч грузин, а на их место поселил адеребейджанских татар.
.
***
.
Первое обращение к России о принятии в подданство Грузии (точнее говоря, царства Картли) последовало ещё в 1722 году. Посол Вахтанга VI Баадур Туркистанишвили привёз обращение по этому поводу к русскому царю Петру, который собирался выступить в персидский поход. Этот поход, как известно, увы, не состоялся. Однако полстолетия спустя, в царствование императрицы Екатерины ІІ, грузины уже приняли деятельное участие в ходе Русско-турецкой войны 1768-1774 годов. При этом предводительствовавший ними царь Ираклий ІІ «напомнил собой храбрых царей древней Грузии», – сообщает источник. Так «слава прошлого», о которой говорит поэт Лермонтов, органически смыкалась с новой славой. Дающей стране Грузии надежду на счастливое будущее.
.
Договор, в силу которого он вступил под покровительство России, был подписан Ираклием II в 1793 году. Месть Персии не замедлила сказаться. Полчища Аги-Магомед-хана вторглись в страну. Тифлис был «совершенно разграблен и разрушен персиянами». Но процесс слияния уже не мог быть остановлен. Умершему в 1798 году Ираклию II наследовал Георгий XII – последний царь Объединенного Картли-Кахетинского царства. Правда, таковым же (но чаще – «правителем») называют его сына его сына Давида XII, правившего, формально, с 28 декабря 1800-го по 18 января 1801 года, когда российским императором Павлом I был издан указ о присоединении Грузии к России. Взошедшим на престол в марте того же года императором Александром І указ был подтверждён (новый императорский манифест о присоединении к России Восточногрузинского царства был издан 12 сентября 1801 года; в апреле 1802 года этот документ был обнародован в Тбилиси и других городах Картли и Кахети).
Таким образом, формально царём, окончательно «сдавшим России свой народ» был Давид XII. Своё прекрасное образование он получил в России. Командовал самым стары, самым славным в Русской армии Преображенским гвардейским полком. Имел звание генерал-лейтенанта и тайного советника. Был награждён рядом императорских орденов. Уже не как царь, но князь Давид Батонишвили (Багратиони) с 1812-го по 1819 год занимал почетное место в сенате Российской империи. Известен как автор ряда научных, публицистических и переводных трудов. Похоронен в Александро-Невской лавре Санкт-Петербурга – месте упокоения высших сановников Империи. Собственно из грузин этой чести удостоился, кажись, только один ещё представитель этого народа – Гарсеван (Давид) Ревазович Чавчавадзе – князь, наследственный моурав (управляющий) Казахи и Борчало, генерал-адъютант царя Ираклия II и его представитель на переговорах об установлении протектората России над Грузией, первый полномочный министр Грузии в Петербурге приЕкатерине II, Павле I и Александре I.
.
На самом же деле акт присоединения явился плодом более чем полувековых усилий многих грузинских царей; в качестве этапного несомненно должен быть назван Гергиевский трактат, заключённый 24 июля 1783 года в крепости Георгиевск на Северном Кавказе при царе Ираклии II. Известна многочисленная переписка по данному поводу. Так, в частности, царь Георгий XII 7 сентября 1799 года указывал своему послу, выше упомянутому Гарсевану Чавчавадзе: «Предоставьте им (то есть русским) все мое царство и мое владение, как жертву чистосердечную и праведную…».
.
Чем была движима Россия, присоединяя Грузию? Конечно же, защитой единоверного населения, и не более того. Именно этот аргумент возобладал в 1653 году при воссоединении России с Малороссией. Тогда было несть числа противникам этого акта, здраво представлявшим его последствия: прежде всего, конфронтацию с Польшей. Царь Алексей Михайлович выдержал оказываемое на него давление, и Малороссия стала в 1654 году, по слову историка, «изрядной частью Государства Российского». С принятием всенародной клятвы: «навеки вместе».
.
То же самое произошло и теперь. Императору Александру I пришлось устоять против натиска высших сановников Империи, в том числе и не разделявших его мнения членов Негласного комитета. «Зачем нам это никчемное захолустье»? – резонно вопрошали они. «Есть масса более неотложных дел по обустройству Империи!».
.
Но император Александр Павлович оставался непреклонен в своём решении. Существует легенда, что это ещё Пётр І написал в одном из своих завещаний: «Грузия несчастна, защищайте её ради веры, пошлите ей войско…». Правнук исполнил завет своего венценосного деда. Прекрасно отдавая себе отчёт в том, какой гнев двух великих империй – Персидской и Османской – вызовет это решение.
.
Действительно, первой, как следствие, разразилась Русско-персидская война 1804 года, продолжавшаяся потом без малого десять лет, и закончившаяся Гюлистанским миром12 октября 1813 года. В процессе которой персы, к слову говоря, испытали в качестве союзников и англичан, и французов. Но в итоге всё равно проиграли России.
.
Тринадцатью годами позже они попытались взять реванш. Вероломно, без объявления войны, персы вторглась в пределы Закавказья 19 июля 1826 года. Завершилось новое полуторагодичное военное противостояние, в ходе которого блестяще раскрылись недюжинные военные таланты генералов Алексея Ермолова и Ивана Паскевича, Туркманчайским мирным договором 10 февраля 1828 года. Более Персия уже никогда не посягала на целостность и суверенитет Грузии.
.
Не осталась в стороне от конфликта и Турция. С ней Россия воевала практически в это же время, в 1806 – 1812 годах. Театры войны располагались в основном далеко от Кавказа – в Молдавии и Валахии. Но, подписав в качестве проигравшей стороны Бухарестский мирный договор 1812 года, Турция игнорировала выполнение т.н. Аккерманской конвенции 1826 года, принятой как инструмент его реализации. В апреле 1828 года ввиду отказа Порты выполнять прежние двусторонние договорённости, императором Николаем І ей была объявлена война. Теперь она шла и на Балканах, и в Закавказье. Закончилась в сентябре 1829 года подписанием Адрианопольского мира, согласно которому к России перешла большая часть восточного побережья Чёрного моря (включая города Анапа, Суджук-кале, ныне именуемый Новороссийск, Сухум и Анаклия). Этим же договором Османская империя признавала российское верховенство над Грузией и частями современной Армении. Так пресеклась вековая традиция поставок (партиями) красивых грузинок в гаремы Стамбула. И «молодые сёстры» Мцыри, и та безвестная юница, что «скользила меж камней,/ Смеясь неловкости своей» могли не опасаться отныне стать добычей поставщиков живого товара для утех османской знати. Да ведь и самому Мцыри, быв он пленён не русским генералом, а турецким пашой, иная маячила бы перспектива: не в бэри, а в бачи превратил бы, скорее всего, своего пленника турок.
.
Но довольно о гадательном. Факт в том, что только приняв на себя все эти недюжинные воинские труды, Россия предоставила Грузии действительную возможность, абы «она цвела / … в тени своих садов,/ не опасаяся врагов, /за гранью дружеских штыков».
.
***
.
Победы Русского оружия на Кавказе вызвали шквал восторга в Империи. Вполне возможно, что написание Лермонтовым поэмы «Мцыри» тоже является неким отражением этих общественных настроений: мы победили недругов Грузии. Мы защитили этот бедный народ. Мы смогли! – поскольку создана была поэма в первой половине 1838-го (такова датировка), но переделывалась и «дошлифовывалась» ещё не раз, а опубликована была и вовсе в октябре 1840-го. Невольно возникает мысль о неком приношении поэта к 30-летию присоединения Грузии к России – моменту, когда Империя в полной мере выполнила все взятые на себя обязательство по её защите, надёжно оградив от внешней агрессии.
.
***
.
Жемчужное зерно сюжета было найдено поэтом во время одной из поездок по Кавказу, который он (имея в виду Линию противостояния с враждебными племенами) «изъездил… всю вдоль, от Кизляра до Тамани…» (из письма С.А. Раевскому). Вот как вполне определённо пишет об этом биограф поэта П.А. Висковатов: «Лермонтов, странствуя по военно-грузинской дороге, наткнулся в Мцхете… на одинокого монаха или, вернее, старого монастырского служку «Бэри» по-грузински. Сторож был последний из братии упразднённого близлежащего монастыря. Лермонтов с ним разговорился и узнал от него, что родом он горец, пленённый ребёнком генералом Ермоловым во время экспедиции. Генерал его вёз с собою и оставил заболевшего мальчика монастырской братии. Тут он и вырос; долго не мог свыкнуться с монастырём, тосковал и делал попытки к бегству в горы. Любопытный и живой рассказ «Бэри» произвёл на Лермонтова впечатление».
Таким образом, формально, и «Мцыри», и «старик седой, развалин страж полуживой» – одно и то же лицо. Такова «сермяжная правда жизни». Однако Лермонтов знал и другие, куда более успешные случаи «пленения» всё тем же генералом кавказских детей. Один из таких «пленников» – трёхлетний ребёнок – был найденный умирающим в ауле Дади-Юрт. О чём было доложено Главнокомандующему, Алексею Петровичу Ермолову. Он приказал армейским медикам сделать всё возможное, чтобы спаси его. Затем дитя отдали на воспитание казаку Захару Недоносову. Далее его усыновил другой генерал Ермолов – Пётр Николаевич. По именах своих благодетелей он стал писаться Петром Захаровичем Захаровым, впоследствии добавив к фамилии слово «чеченец»: «Захаров из чеченцев», или просто «Захаров-Чеченец».
.
«Невольник» с детства обнаружил склонности к рисованию. И приёмный отец, вышедший к тому времени в отставку и переехавший в Москву, отдал его сначала на обучение к художнику-портретисту Льву Волкову, а позже содействовал поступлению в Петербургскую академию художеств. В итоге этот «кавказский пленник» стал академиком Императорской Академии художеств – первым из чеченцев. Пётр Захарович был дружен с Михаилом Юрьевичем, и помимо портретов упомянутых своих благодетелей – обоих Ермоловых, детей Петра Николаевича, профессора всеобщей истории Московского университета Т.Н. Грановского и других, оставил нам и замечательный по проникновенности холст с изображением М.Ю. Лермонтова – один из двух портретов поэта, к которым, «нет вопросов» в части соблюдения деталей костюма (второй принадлежит кисти академика П. Е. Заболотского (Заболоцкого), у которого Лермонтов брал уроки живописи, и который много работал именно над увековечением, сохранением для потомков исторического русского военного мундира). Логично предположить, что во время сеансов работы над портретом, в ходе задушевных бесед, П.З. Захаров поведал М.Ю. Лермонтову и свою, и, быть может, другие подобные истории.
Сюжет «Мцыри», как он есть – явная дань господствовавшей на то время идее «вольности». Заброшенная в наши палестины рукой «кумира эпохи», как его называли, лорда Джорджа Гордона Байрона, она давала разные, нужно прямо заметить, плоды. Уступку ей сделал «даже Пушкин», помимо прочего (скажем, «Алеко»), в гнусной измене Мазепы тоже увидевший «знамя вольности», хотя и «кровавой». Чрезвычайно преуспел на поприще воспевания «вольности» Кондратий Рылеев – «»неистовый Виссарион» декабристского движения», один из «тех одержимых, которые пьянели от слов «свобода» и подвиг, и чтили их независимо от контекста, не заморачиваясь при этом исторической правдой, доверяясь «первой попавшейся книге или просто басне», – как писал в одном из своих разборов историк и литературовед Н.И. Ульянов. В своём «Войнаровском» предательство Мазепы он, Рылеев, тоже рассматривает как «борьбу свободы с самовластьем», и сам Андрей Войнаровский – такой же негодяй, карьерист и стяжатель, как и его дядюшка – показан «пылким энтузиастом свободы, ринувшемся на её защиту».
.
Вот это действительно «байронизм чистой воды»: ведь сам сэр Джордж Гордон тоже вовсю злоупотреблял этим понятием, причисляя к борцам за вольность всех без разбора: и свободолюбивое горное племя сулиотов, и даже «корсиканское чудовище» – Наполеона – прославлял вовсю именно как «сына свободы».
.
«Нет, я не Байрон, я другой…», – вполне определённо сказал Лермонтов о себе ещё в 1832 году. И потому с тем же «Шильонским узником», с каковым достаточно часто связывают «Мцыри», кроме того же приёма – написания 4-стопным ямбом с мужскими окончаниями, который, по словам В. Г. Белинского, «…звучит и отрывисто падает, как удар меча, поражающего свою жертву», придаёт повествованию упругость, энергию, и «удивительно гармонирует с сосредоточенным чувством, несокрушимою силою могучей натуры и трагическим положением героя поэмы» – более ничего и нет.
.
Образ Мцыри вырезан поэтом буквально из глыбы горного хрусталя. Душа его безгрешна: быв пленён в детстве, и сохранён до более зрелых лет за стенами монастыря, где по идее нет места греху, он впущен волею автора в неведомый для него мир, обставленный, что рай земной: где «Пышные поля,/ Холмы, покрытые венцом / Дерев, разросшихся кругом, / Шумящих свежею толпой, / Как братья в пляске круговой…», где груды темных скал, разделённые потоком, распростёрли свои объятия; где «горные хребты, / Причудливые, как мечты»; и «В снегах, горящих, как алмаз, / Седой незыблемый Кавказ». Не забыт и никакой другой богатый реквизит: аул, рассыпанный в тени, табуны, бегущие домой, мудрые старики, сидящие «с важностью лица», отец, молодые сёстры, кинжалы, ружья, поток воды, бегущий непременно по золотому песку, змея, шакал в ущелье, виноградные лозы, терновник, спутанный плющом, месяц, плывший в вышине… Для своего героя Лермонтов ничего не жалеет: устраивает грозу с бурей, чтобы он мог глазами тучи следить, рукою молнию ловить, и с нею, бурей, обниматься. Впускает на сцену барса (каковых в Грузии отродясь не водилось, но которых почему-то здесь уважают: один из вариантов перевода «Витязя в тигровой шкуре» – тиграми Кавказ тоже, мягко говоря, небогат – называется «Витязь в шкуре барса»), – и всё ради того, чтобы устроить поединок, в котором юноша смог показать себя. Вдоволь налюбовавшись на действительно грациозного зверя, Мцыри вступает в борьбу со зверем и, конечно же, побеждает.
Довольно, наверное, пересказывать сюжет поэмы – каждый с успехом может прочесть её сам, и получить свои собственные впечатления и ассоциации от прочтения. Нам представляется более важным акцентировать внимание на ином: с каким участием смотрит автор на своего героя. Ни в чём его не порицая, не морализируя, не делая в отношении него никаких выводов. Кому как, но автору этих строк видится отчасти несомненная персонификация в образе Мцыри самой Грузии, как она была: импульсивной, ищущей, но крайне искренней в своих поступках.
«Счёт» ей можно было выставить уже тогда: поправ заветы Ираклия ІІ, Георгия XII и других царей, жаждавших слияния с Россией, вдовые царицы Дареджан (Дарья) и Мариам усиленно «мутили воду» с целью отрыва от Империи – «втайне готовили смуту». Последняя из упомянутых даже убила кинжалом приглашённого с себе, якобы проститься с ним перед отъездом, главнокомандующего войсками в Тбилиси генерала И.П. Лазарева. «Население пришло в ужас, ожидая страшного мщения со стороны русского правительства…», – сообщает источник. Но мести не последовало – напротив, были приняты меры к усилению «местного элемента» в управлении Грузией, для ещё большего придания ему «национальной» окраски: вместо Лазарева главнокомандующим был назначен родственник царицы Мариам Павел Цицианов (Цицишвили), помощником ему – другой представитель старого грузинского феодального рода – генерал Дмитрий Орбелиани. А обе царицы и многочисленное потомство царей Ираклия ІІ и Георгия XII (у первого из них было шестнадцать сыновей и двенадцать дочерей, у второго – четырнадцать сыновей и девять дочерей) благополучно прожило свой век, по преимуществу, в России, получая императорские пенсии, занимаясь непыльным литературным трудом или состоя на выгодных синекурах.
.
***
.
…Общим местом для характеристики гуманистических традиций классической русской литературы стало, как известно, выражение то ли И. С. Тургенева, то ли Ф. М. Достоевского, пущенное в мир с лёгкой руки литератора Эжена Мельхиора де Вогюэ: «Все мы вышли из гоголевской «Шинели»». Формула далека от абсолюта: поэт Аполлон Григорьев, к примеру, резко восставал против неё, написав, что в образе Башмачкина «поэт начертал последнюю грань обмеления Божьего создания до той степени, что вещь, и вещь самая ничтожная, становится для человека источником беспредельной радости и уничтожающего горя, до того, что шинель делается трагическим fatum в жизни существа, созданного по образу и подобию Вечного…». Что, мол, здесь Гоголь показывает, как человек вкладывает всю свою душу без остатка в вещь – шинель. И, дескать, эта сторона героя повести заслуживает не только сострадания, но и порицания. С этим трудно спорить. Но таков был мир мелкого чиновника Башмачкина. С которым следует считаться, не судя. «Я брат твой», – слышится за «проникающими», единственными «защитительными» словами Акакия Акакиевича: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» – вот и всё, чем вооружил своего героя Гоголь.
Лермонтов дал своему герою больше: возможность вырваться из круга обыденности. Реализовать себя в соответствии с обстоятельствами. И затем, в образе чернеца, принял его откровение: «Ты слушать исповедь мою / Сюда пришел, благодарю…».
Повесть «Шинель» поступила в продажу в последней декаде января 1843 года; не логично ли, отнюдь не умаляя ценности творения Николая Васильевича, пальму первенства зарождения гуманистических традиций русской литературы отдать всё же Михаилу Юрьевичу: всё же его произведение на три года старше, да и нет в нём никаких, подобно отмеченному Аполлоном Григорьевим, изъянов. Только яркий пример, основанный на вечно библейской истине: «не суди…».
Необязательное послесловие.
.
«Грузинское царство»… Как вообще понимать это словосочетание? «В тесном смысле название Г., в настоящее время, чаще всего прилагается к Тифлисской губернии, в которой грузины составляют преобладающую народность», – писал в своей статье, размещённой в 18-м полутоме престижного «Энциклопедического словаря» Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона этнический грузин, писатель и учёный-филолог, Александр Антонович Цагарели. Он же является автором ряда классических работ по истории Грузии. В частности, сборников «Переписка грузинских царей и владетельных князей с Государями Российскими в XVIII столетии» (Санкт-Петербург, 1890) и «Грамоты и другие исторические документы XVIII столетия, относящиеся к Грузии» (в двух томах, вышедших в Санкт-Петербурге в, соответственно, 1891-м и 1898 годах). Слезниц, где содержатся просьбы принять «страну» в состав Империи, там предостаточно. В итоге: «Присоединение Грузии к России спасло грузинскую нацию от геноцида и ассимиляции со стороны соседних стран. Уже через сто лет после вхождения Грузии в состав Российской империи численность грузин выросла с 370 тысяч до полутора миллионов человек», – пишет современный исследователь Филипп Аммон. Сказано исчерпывающе ясно. Откуда же берутся сейчас эти в высшей степени оскорбительные вопли о «аннексии Грузии Россией», исходящие порой ладно бы из правительственных источников (это понятно), но и из среды потомков старых дворянских родов – думающей интеллигенции вроде как. Аннексия с целью спасения нации от геноцида? И это – преступление? Любопытны кульбиты сознания подобных трепачей.
.
А полтора миллиона (вместе с проживающими на территории Российской империи – собственно в Тифлисской губернии население составляло, по итогам переписи 1897 года, 1 051 032 человек) – много это, или мало? Империю населяло в то же время 129,2 млн. человек. То есть грузины составляли меньше 1 процента. Но амбиций, как водится, было обратно противоположно численности: «царство» подавай! И даже, возможно, не одно царство, а несколько (вспомним о трёх десятках наследников только по мужской линии Ираклия ІІ и Георгия XII, и не забудем также о более чем двух десятках наследниц по линии женской, некоторым из которых тоже не давала спать слава царицы Тамары). При этом дворянство Грузии (тавады и азнауры) в чаянии дарования ему обещанных прав дворянства российского так размножилось, что каждому претенденту на царство могло составить «пышный» двор. Неважно, что царства эти оказались бы подобными королевству «принца с птичкой», изображённого в фильме «Старая, старая сказка»: «Моё королевство даже на карте есть. Правда, без лупы его не видно». А понятие «грузинский князь» вскоре получило, ввиду обилия таковых, иронический оттенок. Что и нашло отражение в образе «бывшего князя, ныне трудящегося Востока» Гигиенишвили из романа «Золотой телёнок»: стебаться над этим не перестали даже после «Великого Октября».
Что же было на самом деле? Грузинское царство таки было образовано! Но видя обилие претендентов на данный престол, во избежание внутренних распрей и прочих нестроений, верховным владыкой Грузии стал сам император Всероссийский. Павел І первым добавил в свой полный титул, в числе прочих членов, также «Государь Иверския, Карталинския, Грузинския и Кабардинския земли», что в полной мере отражало их разобщённость на тот момент, и собирательную сущность данной новеллы.
Его преемник, император Александр І, подтвердивший факт принятия Грузии под покровительство России, стал уже именоваться иначе: «Царь Грузинский». В таком виде титулование российских государей продолжалось вплоть до императора Николая II.
Напомним, на всякий случай: всех прочих собственно «царств» в рамках Российской империи было всего лишь шесть: Казанское, Астраханское, Польское, Сибирское и Херсонеса Таврического; прочих близких по значению государственных образований – ещё пять. Короны их всех помещены на Государственном Гербе Российской империи (грузинская – ошую от щитоносителей, третья сверху). Есть ли смысл говорить, что права (скорее, претензии) грузин на исключительность не были «круто» удовлетворены?
Кстати, о короне грузинского царства. Впервые за всю историю Грузии не в форме, скажем, тюрбана с пером и «камешком» (или иной какой диковины), а в общепринятом и понятном виде она материализовалась в 1798 году. По велению императора Павла І её изготовили столичные ювелиры П.Э. Теремен и Н.Г. Лихт. Тогда же она и была выслана по принадлежности, в Грузию. Состояла из гладкого венца, с репьями из 8-ми дуг, сходящихся под яблоком с крестом. Украшалась чудесно, изысканно подобранными драгоценными каменьями. Изображение её, и описание сохранились, в частности, на Государственном Гербе Российской империи 1882 года.
В силу понятных обстоятельств в 1801 году её вернули в Россию, где она благополучно сохранялась в Петербургской Императорской Сокровищнице. Во многом примечательна дальнейшая её судьба. «Советским правительством в 1922 году был рассмотрен поднятый по инициативе Народного Комиссариата просвещения Грузии вопрос о возвращении ей национальных реликвий из русских музеев. На проходившем 29 августа того же года под председательством А.С. Енукидзе заседании ВЦИК было принято постановление, по которому «все грузинские регалии и древности, находящиеся в музеях и хранилищах РСФСР, по удостоверении Наркомпросом и Центрархивом их грузинского происхождения, передать Соц. Сов. Республике Грузии».
Корона покинула стены Оружейной палаты Московского Кремля 6 февраля 1923 года. Однако в 1930 году по решению грузинского правительства золотая корона последнего правителя Картли-Кахети, усыпанная алмазами и крупными травянисто-зелеными изумрудами, гранатами, шпинелями и аметистами, чьи оттенки, от кроваво-красных до фиолетовых, напоминали цвет насыщенного красного вина, была «реализована» за границу. Возможно, там её, как предполагает грузинская исследовательница Наталия Левановна Беручашвили, приобрел г-н Детердинк, основатель компании Royal Dutch Shell; после кончины владельца вдова перевезла венец грузинского царя в Германию, где следы сокровища затерялись. Существует предположение, что корона ныне хранится в некоем частном собрании в Голландии».
Ровно так могла «затеряться», не охрани её грани дружеских штыков, и сама Грузия. В составе Империи реализовались в полной мере все таланты её обитателей. Сын последнего грузинского царя Давид составил грузинскую грамматику и сокращённую историю, перевёл «Дух Законов» Монтескье (с французского) и «Историю Надир-шаха» (с персидского). Брат его, Теймураз, немало потрудился на поприще истории, археологии, нумизматики и каталогизации письменности. Энциклопедист А.А. Цагарели пишет, что академик Броссе (французский и российский востоковед) «считал его своим учителем и сотрудником». Другой их брат, царевич Иоанн, составил русско-грузинский словарь, статистическое описание Грузии, проект административных реформ (sic! – ничего, как видим, не решалось тогда сугубо по указке сверху, всегда учитывалось мнение «туземцев» из числа образованных), и «Хождение монаха Ионы по грузинским монастырям» (Калмасоба).
Известно, сколь много здешних военных талантов также смогло реализовать себя именно в рамках Империи. Не менее 12 генералов – грузин по происхождению – стали героями Отечественной войны 1812 года (и это всего лишь 10 лет спустя после присоединения Грузии к России!). Скульптура самого знаменитого из них, П.И. Багратиона, была помещена на памятнике Тысячелетию России. Его именем – «Операция «Багратион»» – была названа одна из крупнейших операций Советской Армии, которая в некоторых западных исторических трудах характеризуется как «крупнейшее поражение Гитлера».
Наконец, Иосиф Джугашвили. Начав жизнь буквально что из положения мцыри, он дорос в конце концов до Сталина – «красного императора», принявшего, по словам глубоко уважавшего его сэра Уинстона Спенсера Черчилля, страну с сохой, а оставившего с ядерным оружием. Но вряд ли на Западе, куда увильнула со своего исторического пути Грузия, кому-то из её военачальников светит что-то большее, чем быть командиром этнического подразделения, используемого в качестве инструмента в каком-либо грязном дельце, где самим хозяевам пачкаться не с руки (как, скажем, при Вахтанге III, когда монголы водили грузин-христиан разрушать Иерусалим). Да и возведение грузина на пост президента какой-либо страны, хотя бы отдалённо сопоставимой по могуществу с СССР, выглядит как бы мало вероятным.
Вот почему безусловно оскорбительными для каждого, кому воинствующее невежество не мешает осознавать подлинную историческую правду, звучат слова о каких-то притеснениях грузин, имперских «аннексиях» и советских «оккупациях» – особенно применительно к Грузии. Стёб Михаила Задорнова, что-де «русские варвары врывались в кишлаки, аулы и стойбища, оставляя после себя лишь библиотеки, театры и города» гораздо ближе к истине, чем упомянутые заумные стенания.
Особенно оскорбительными выглядят они сейчас, в 215-ю годовщину присоединения Грузии, совпадающую ныне со 175-летием гибели именно на Кавказе, куда он попал в силу продолжавшихся военных действий, имевших целью защиту Грузии, поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Юрьевича Лермонтова. В творческом наследии которого бриллиантом самой чистой воды выглядит именно поэма «Мцыри»: ярчайшее свидетельство искренней, проникновенной и бескорыстной любви к той стране и к тому народу, которые он воспел, придя их оберегать и защищать.
Комментарии
Комментариев пока нет
