Возвращение проекта «Большой Ближний Восток»

Возвращение проекта «Большой Ближний Восток» 13.06.2017 16:49

Аятолла Майк начинает действовать

Визит Дональда Трампа в Саудовскую Аравию и последовавшие за этим события (принятие Сенатом США резолюции о переносе американского посольства в Израиле в Иерусалим; активизация боевых действий с участием американских советников на юге Сирии; разрыв рядом арабских государств дипломатических отношений с Катаром) позволяют говорить о возрождении американского проекта «Большой Ближний Восток» – проекта перекройки политической карты на пространстве от Восточного Средиземноморья до Индостана и от Малой Азии до Красного моря.

Ещё в 2003 году в ООН при поддержке Всемирного банка, правительства США и Европейской комиссии была подготовлена многоуровневая модель переформатирования «Большого Ближнего Востока», но успешной реализации проекта помешала поспешность Барака Обамы и Хиллари Клинтон, поддержавших распространение хаоса «арабской весны» при недостаточном понимании того, какие силы в это втягиваются. В конечном счёте попытки предыдущей американской администрации экспортировать демократию на Ближний Восток разбились о новый подъём ислама и исламизма, а конфессиональная, клановая и племенная рознь не оставила следов от мультикультуралистского мифа.

Значит ли это, что Вашингтон при президенте Трампе решил переиграть недоигранную игру заново? 

К войнам и вооружённым конфликтам в Сирии, Йемене и Ираке добавился кризис вокруг Катара. Кажется, этот маленький эмират оказался, с одной стороны, слишком богатым, с другой – довольно скупым на выплату дани Соединённым Штатам. Кроме того, Катар с 2015 года вёл линию на укрепление отношений с Ираном, а с некоторых пор принимает опосредованное (через Турцию) участие в переговорах в Астане по сирийскому урегулированию. 

Большинство наблюдателей убеждены, что Катар «наказан», прежде всего, за связи с Ираном. Какую роль сыграла в этом «наказании» та часть американского истеблишмента, которая видит в Иране «квинтэссенцию зла», сказать сложно, но, по сути, образ врага у них общий с «Исламским государством», взявшим на себя ответственность за двойной теракт в Тегеране 7 июня.

Ведущие фигуры американской администрации создают сейчас вокруг Ирана такой же напряжённый информационный фон, как вокруг Северной Кореи. По официальной информации Министерства обороны США, помощь Саудовской Аравии, обещанная Трампом во время его визита в Эр-Рияд, будет заключаться в сдерживании Ирана в Йемене. Джим Мэттис по итогам визита в королевство в середине апреля назвалСаудовскую Аравию «одним из лучших партнёров по противодействию терроризму». В тот же день госсекретарь США Рекс Тиллерсон выступил с речью, в которойвысказался по адресу Ирана в следующих словах: «Сегодня я хотел бы затронуть тревожные и продолжающиеся провокации Ирана, который экспортирует террор и насилие... Иран является ведущим государственным спонсором терроризма в мире и несет ответственность за усиление многочисленных конфликтов; он подрывает интересы США в таких странах, как Сирия, Йемен, Ирак и Ливан, и продолжает поддерживать атаки против Израиля. Неконтролируемый Иран получает возможность идти по тому же пути, что и Северная Корея…» 

Наконец, директор ЦРУ Майк Помпео, выступая в Центре стратегических и международных исследований в Вашингтоне, отметил «драматическое расширение иранского наступления в регионе после подписания договора с МАГАТЭ», что, по словам Помпео, делает «Иран «угрозой для США и европейских союзников». 

Американские военные аналитики резюмируют политику администрации Трампа в отношении Ирана в следующих тезисах: 1) восстановление альянсов с союзниками Америки в регионе; 2) противодействие экспансионистским и дестабилизирующим усилиям Ирана в Ираке, Сирии, Йемене, Бахрейне и Саудовской Аравии; 3) повторное введение санкций за испытания иранцами ракет и нарушения прав человека; 4) возможный разрыв ядерного соглашения с Ираном после публикации во второй половине июля очередного 90-дневного обзора (президент США должен каждые 90 дней подтверждать конгрессу, что Тегеран выполняет Совместный всеобъемлющий план действий).

Обращает также на себя внимание назначение главой оперативного отдела ЦРУ по Ирану Майкла Д’Андреа по прозвищу Аятолла Майк, ранее занимавшегося охотой на бен Ладена и организацией убийств в Афганистане с помощью беспилотников. В ЦРУ признают Иран «крепким орешком», но намерены продолжать «активные мероприятия». Поскольку новое руководство управления предпочитает силовые операции, то в рамках проекта «Большой Ближний Восток» это может означать как активизацию «спящих» террористических ячеек в иранском Белуджистане, так и подрывные действия на территориях, заселённых курдами (в мае в перестрелке были убиты несколько иранских пограничников). 

Следующее крупное звено – Турция. Неудачу Эрдогана в попытках добиться выдачи из США Фетхуллаха Гюлена и сдержанную публичную реакцию Анкары на демонстративную помощь США сирийским курдам (что равнозначно передаче оружия Рабочей партии Курдистана в Турции) в Белом доме расценили как слабость, связав это с тем, что Турция обескровлена чистками военных после провала попытки переворота в июле прошлого года.

И, пожалуй, самым проблематичным для США звеном проекта «Большой Ближний Восток» остаётся Пакистан. Ядерная держава, ранее находившаяся на положении государства-клиента Соединённых Штатов, нашла в себе силы для перехода к более независимой политике. Китайские инвестиции в проект «Один пояс, один путь», включая постройку китайцами пакистанского глубоководного порта Гвадар на побережье Аравийского моря, а также создание транспортной инфраструктуры на севере Пакистана до границы с КНР, дали Исламабаду возможность скорректировать свой внешнеполитический курс. Вероятно, именно этот фактор – наряду с фактором Ирана – повилял на решение Вашингтона вернуться к опыту расширения американского военного присутствия в Афганистане.

Леонид Савин, Фонд стратегической культуры