Кирилл Метелица: День шакала. К истории пакта Липски-Нейрата

Кирилл Метелица: День шакала. К истории пакта Липски-Нейрата 20.08.2015 17:52

В год 70-летия Великой Победы у европейских ревизионистов случилось очередное обострение. Вместо поздравлений и благодарности за освобождение Европы от нацизма на Россию как на правопреемницу СССР вылился поток пропагандистской грязи. В принципе, ничего нового в этом нет. Мы давно уже привыкли к тому, что на страну, больше всех пострадавшую от ужасов Второй мировой войны, пытаются взвалить ответственность за развязывание этой грандиозной бойни. 

Традиционно больше всех усердствует в этом Польша. Со стороны Варшавы то и дело раздаются истеричные крики, призывающие нас покаяться за пресловутый пакт Молотова-Риббентропа. При этом поляки очень не любят вспоминать о своих предвоенных заигрываниях с Гитлером. Что ж, постараемся восстановить историческую справедливость.Весь XIX век “бездомная” польская нация давала ценные кадры для экстремистов всех мастей. Поляков можно было встретить в рядах французских якобинцев, итальянских карбонариев, венгерских революционеров и парижских коммунаров. Поэтому, когда в ноябре 1918 года была провозглашена Вторая Речь Посполитая, многим в Европе казалось, что поляки, наконец, успокоятся. Однако молодая республика вместо того, чтобы строить нормальные отношения со своими соседями, стала вести себя агрессивно. Провозглашённый "Начальником государства" бывший боевик Польской партии социалистов (ППС) Юзеф Пилсудский принёс во внешнюю политику Польши методы более подходящие главарю террористической организации, чем лидеру европейской страны. За первые три года своего существования вновь образованная держава успела ввязаться в пограничные конфликты с Германией и Чехословакией, отобрать у Литвы Вильно, а также поучаствовать в полномасштабной войне с Советской Россией. 

Все эти воинственные акции проводились в рамках лелеемого Пилсудским проекта воссоздания Польши “от моря до моря”. Однако на пути этих мечтаний с одной стороны стояла насторожившаяся Лига Наций, а с другой – мощная Красная армия. В подобной внешнеполитической обстановке польский истеблишмент вынужден был искать иные пути для своих экспансионистских фантазий. Сегодня это многим может показаться нелепым, но в 20-х гг. в Варшаве на полном серьёзе рассуждали о возможности приобретения заморских колоний. Были созданы такие организации, как Институт по изучению эмиграции и колонизации, Союз колониальных пионеров, а также Морская и колониальная лига (МКЛ). О последнем объединении стоит рассказать подробнее. К 1939 году на счетах МКЛ, членами которой на тот момент являлись уже без малого миллион человек, находились огромные суммы денег. Лига даже успела выкупить несколько участков в бразильском штате Парана, на которые переселились 75 польских семей. Правда, вскоре в Бразилии осознали, чем может обернуться такая распродажа недвижимости, и лавочку прикрыли. 

Потерпев фиаско в деле колонизации Южной Америки, руководство МКЛ стало поглядывать в сторону Африки. Одно время предполагалось договориться с Португалией по поводу покупки земли в Анголе, но переговоры сорвались по причине того, что тропический ангольский климат показался эмиссарам Лиги “неприемлемым для национального духа”. Был ещё, правда, вариант с Либерией, однако руководство африканской страны наотрез отказалось пойти на условия “колонизаторов”, предложивших либерийцам протекторат. В общем, колониальные амбиции Польши так и остались ограниченными лишь небольшим анклавом в Бразилии и довольно экстравагантными парадами, во время которых члены МКЛ гордо шествовали по улицам польских городов в шортах и пробковых шлемах. К тому же в начале 30-х годов политическая обстановка в Европе сильно изменилась, и польская элита обратила свой взор на континент.

Уже на следующий год после прихода нацистов к власти, в январе 1934 года германский министр иностранных дел Константин фон Нейрат и польский посол в Берлине Юзеф Липски подписали “Декларацию о мирном разрешении споров и неприменении силы между Польшей и Германий”. По условиям договора стороны объявили о дружбе и обязались прекратить таможенную войну и взаимную критику на страницах национальной прессы. Прошу заметить, что это случилось за 5 лет до пакта Молотова-Риббентропа. При этом нужно помнить, что польская сторона практически не предпринимала попыток подписания подобного же соглашения с демократической Веймарской республикой. Оно и понятно, поляки рассчитывали оторвать у находящегося в кризисе немецкого государства Селизию, но после того, как Гитлер взял курс на усиление Германии, западный сосед стал рассматриваться Варшавой в качестве потенциального союзника. 

Подписание договора привело в полный восторг Пилсудского и близкого к нему министра иностранных дел Польши Юзефа Бека. Однако в Европе все были шокированы. Особенное возмущение это вызывало у Франции, предполагавшей, что в случае новой большой войны поляки будут по одну сторону баррикад с французами. Итальянский дипломат Фульвио Сульвич прямо заявил, что Варшава явно что-то пообещала нацистам. В качестве доказательства приводился тот факт, что польская делегация стала негласным адвокатом Германии на заседаниях Лиги Наций, которую немцы покинули в октябре 1933 года. К слову, в 1971 году вышла в свет книга польского военного историка Яна Цяловича “От Костюшко до Сикорского”, на страницах которой автор утверждал, что в близком кругу Пилсудский не раз заявлял о том, что готов закрыть глаза на аншлюс Австрии в обмен на существенное расширение границ Второй Речи Посполитой. 

Под расширением границ в Варшаве понимали в первую очередь аннексию Тешинской области, входившей в состав Чехословакии. В 1919-1920 годах эта небольшая территория уже была причиной вооружённого польско-чешского конфликта. Тогда только вмешательство больших европейских держав и угроза президента Чехословакии Томаша Масарика вступить в советско-польскую войну на стороне большевиков помогли урегулировать ситуацию. Сейчас об этом уже не помнят, но за две недели до подписания польско-германского договора о ненападении в польских периодических изданиях началась истерическая античешская кампания, в ходе которой несчастных чехов обвиняли в дискриминации проживающего в Тешинской Силезии польского меньшинства. На выделенные Варшавой деньги на территории спорной области создавались вооружённые отряды польской самообороны. Между прочим, спустя год всё в той же Чехословакии (но уже в Судетах) по схожему сценарию начнут действовать нацисты. 

Всё это очень тревожило Францию, опасавшуюся того, что страна может остаться один на один с набиравшим силу Третьим рейхом. Весной 1934 года французский министр иностранных дел Луи Барту предложил подписать так называемый “Восточный пакт”, согласно которому Франция, СССР, Германия, Чехословакия, Польша, Литва, Латвия и Эстония обязались бы сохранять существующие границы в Центральной Европе. Что характерно, лишь представители Польши и Германии отказались ставить свои подписи под этим документом. Пилсудский, которому оставалось жить не больше года, был взбешён самодеятельностью французского дипломата и заявил своему адъютанту, что “Франция тянет Польшу на дно”.

После того, как в мае 1935 года скончался “Начальник государства”, внешняя политика Второй Речи Посполитой оказалась в руках откровенно прогермански настроенного Бека и маршала Эдварда Рыдз-Смиглы. С этого момента польская дипломатия становится всё более агрессивной. Если до этого момента пределом мечтаний ясновельможных панов была маленькая Тешинская область, то после сближения с Германией аппетиты поляков возросли. Так, при прямом участии откровенного русофоба Рыдз-Смиглы польские штабисты приняли директиву № 2304/2/37, согласно которой главной целью польской политики является сокрушение и уничтожение России. При этом имелись в виду вовсе не большевики, как любят говорить варшавские историки, а “всякая Россия” вне зависимости от формы правления. Но это, как говорится, задача максимум. Пока же существовали более насущные задачи. 

Начиная с февраля 1938 года Германия и Польша принялись совместно дестабилизировать обстановку в Чехословакии. В Судетах и Тешине создавались отряды боевиков, терроризировавших чехов. При этом официальной Варшаве хватало наглости посылать в Прагу телеграммы с требованием “прекратить подрывную деятельность против Польши”. В то время, пока поляки и немцы растаскивали чехословацкое государство на куски, СССР прилагал все усилия к тому, чтобы объединить Европу в борьбе с агрессором. В тот критический для мировой истории момент только Москва выразила твёрдость в своей готовности защитить Чехословакию. Увы, это был глас вопиющего в пустыне. Именно Польша отказалась пропустить через свою территорию уже мобилизованные советские войска. И после этого в Варшаве ещё смеют называть Советский Союз одним из разжигателей Второй мировой войны!

Осенью 1938 года произошло одно из самых позорных событий в истории Европы – так называемый “Мюнхенский сговор”. 30 сентября был подписан документ, ознаменовавший собой полную капитуляцию стран Запада перед фашизмом. Изначально о своём желании участвовать в Мюнхенской конференции заявил Юзеф Бек, однако представители Великобритании и Франции не изъявили никакого желания сидеть за одним столом с запятнавшими свою репутацию поляками. Тогда Бек решил действовать самостоятельно. Уже 2 октября Польша в ультимативной форме потребовала у и без того деморализованной Праги Тешинскую область и небольшую территорию на севере Словакии в качестве бонуса.

Подобное поведение вызвало бурю негодования на континенте. Европейские газеты выходили с заголовками, в которых Вторую Речь Посполитую именовали не иначе как “шакалом”, “падальщиком” и “немецкой подстилкой”. Французский посол в Варшаве Леон Ноель призвал своё начальство в Париже уменьшить размер обязательств перед поляками, поскольку Польша всё больше сближается с Германией. 

В Варшаве и не скрывали желания заключить с Рейхом долгосрочный союз. Тем более, что теперь Бек решил поживиться за счёт СССР. В конце января 1939 года во время беседы с Риббентропом он заявил германскому министру иностранных дел, что Польша имеет виды “на Советскую Украину и на выход к Чёрному морю". Однако у Гитлера, решившего теперь играть по-крупному, были иные планы. Вместо предложения союза, Берлин стал требовать у Варшавы Данциг. И тут поляки поняли, что потенциальный союзник рассматривает их скорее в качестве сателлита, чем равноценного партнёра. Польская дипломатия сделала очередной кульбит и стала искать поддержки у Запада. 

Великобритания и Франция дали Польше гарантии независимости. Хотя шаг этот был скорее вынужденный. Никто не хотел связываться с непредсказуемой польской элитой. Английский военный историк Джон Фуллер лучше всех описал эту двойственную ситуацию: “Вполне можно застраховать пороховой завод, если на нем соблюдаются правила безопасности, однако страховать завод, полный сумасшедших, немного опасно”. Когда 1 сентября 1939 года немецкие танки пересекли проходную “завода сумасшедших”, Польша из агрессора превратилась в невинную жертву. Так было дано начало очередному историческому мифу. Сложись история чуть иначе – и верёвки в Нюрнберге хватило бы и на Бека, и на других пилсудчиков. Но это всё сослагательное наклонение. Нам же остаётся уповать на историческую справедливость и надеяться на то, что со временем мир узнает имена тех, кто приложил свою руку к развязыванию грандиозной бойни.