Николай Сергеев: День народного единства - праздник России, Белой Руси и всего Русского мира. Часть четвертая

Николай Сергеев: День народного единства - праздник России, Белой Руси и всего Русского мира. Часть четвертая 17.12.2020 19:29

Начало. Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.

Понимая, что  вступать в противоборство с полками огненного боя царя Бориса Годунова подобно самоубийству, Лжедмитрий решил начать свой поход на Москву кружным путем — через Чернигов и Северскую землю, пустив впереди себя лазутчиков-агитаторов с «прелестными грамотами» с увещеванием переходить «от изменника Бориса Годунова» на сторону «законного царевича». Среди прочего грамоты призывали:
«И впредь уже нам, государю своему прирожденному, служите  как отцу нашему, блаженные памяти государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии; а яз вас начну жаловати, по своему царскому милосердому обычаю, и наипаче свыше в чести держати». 

Лжедмитрий I. Неизвестного происхождения авантюрист, сумевший стать царем (рисунок XVII в.)

И надо сказать, что эта агитация подействовала. В умы и души многих подданных Русского царства было внесено смятение. Первыми признали Лжедмитрия в качестве «законного царевича» и встали на его сторону замок Остёр (ныне город в Черниговской обл., Украина) и крепость Моравск (ныне село в Черниговской области). Затем на сторону Лжедмитрия перешли города Путивль (ныне Сумская обл., Украина), Севск (ныне Брянская обл., РФ), Курск, Рыльск (ныне Курская обл., РФ), Кромы (ныне Орловская обл., РФ). Но вот у Новгорода-Северского (ныне Черниговская обл., Украина) у «царевича» возникли большие осложнения. Воеводой в этом городе был опытный военачальник боярин Петр Басманов, который отразил два ожесточенных штурма (11-го и 18-го ноября 1604 г.) войск Лжедмитрия, после чего последний снял осаду и отступил к Путивлю.

В это время из Москвы вышло хорошо оснащенное войско под началом князя Федора Мстиславского, в составе которого было 6 тысяч стрельцов (полки огненного боя) и 14 орудий. В конце января 1605 года в сражении у села Добрыничи (ныне Брянская обл., РФ) армия князя Мстиславского полностью разгромила  Лжедмитрия, потерявшего в сражении значительную часть своего войска. Ударную силу войск Лжедмитрия составляла польская тяжелая кавалерия, которая во время решающей атаки попала под шквальный огонь стрелецких полков и артиллерии князя Федора Мстиславского. Польская конница понесла большие потери и была рассеяна. Польская кавалерия бросила пехоту, которая была вскоре окружена и разгромлена. Вся армия самозванца обратилась в беспорядочное бегство. Сам Лжедмитрий едва избежал гибели. В результате битвы у Добрыничей самозванец потерял практически всю свою пехоту и большую часть конницы, победители захватили всю его артиллерию — 30 пушек и 15 знамён и штандартов. 

 
Битва при Добрыничах. Польская тяжёлая конница под разящим огнем стрелецких полков

После разгромного поражения Лжедмитрий заперся в Путивле, был крайне подавлен и намеревался бежать в Польшу. Казалось, что его дело бесповоротно проиграно,  но тут внезапно умирает Борис Годунов. Причём смерть царя Бориса случилась при довольно странных обстоятельствах.  

Вот, что сказано об этих событиях в отчете посольства английского дипломата Томаса Смита, находившегося в то время в Москве:
«Смерть царя Бориса случилась совершенно внезапно и к тому же при весьма странных обстоятельствах. Через  два часа после обеда, когда по обыкновению присутствовавшие при этом врачи уже удалились, оставив царя в добром здоровье,  он вдруг почувствовал себя дурно, ощутил боли в желудке и велел позвать докторов. Но прежде, чем они явились на зов, царь скончался, лишившись языка перед смертью».

Эту картину дополняет сообщение голландского дипломата Исаака Масса: «Доктора, бывшие наверху (в царском тереме - авт.), тотчас увидели, что это случилось от яду, и сказали об этом царице и никому более».

Кто бы ни стоял за этим (иезуиты или старомосковские бояре, ненавидевшие «худородного выскочку Бориску»), но дорога к царскому престолу Лжедмитрию была практически  открыта. Единственным препятствием был взошедший на престол 16-летний сын Бориса Годунова Федор. Это был всесторонне подготовленный к престолу талантливый и образованный юноша, который  мог стать одним из выдающихся русских государей. Вот что писал о нём современник князь Иван Катырёв-Ростовский:
«Царевич Федор, сын царя Бориса, отроча зело чудно. Благолепием цветущи, яко цвет дивный. Научен же книжному сочетанию, в ответах дивен и сладкоречив велми; пустотное и гнилое слово никогда из его уст не исхождало; о вере же и о поучении книжном со усердием прилежаше».

 
Царь Федор Борисович. Современный кинообраз

Но судьба оказалась жестокой по отношению к юному государю. Обстоятельства, при которых Фёдор Борисович вступил на  престол Русского царства, оказались слишком неблагоприятны для того, чтоб его царствование было долгим и успешным. Юный царь не имел какого-либо опыта управления войсками и поручил командовать своей армией боярину Петру Басманову. Это был опытный военачальник. В декабре 1604 года он руководил обороной Новгорода-Северского от войск Лжедмитрия и нанёс им серьёзное поражение.  Поэтому у царя Федора не было каких-то сомнений относительно боярина Басманова. Видимо, юному царю было неведомо, что у бояр Басмановых были давние счеты к Годуновым.

И вот 7 мая 1605 года Басманов внезапно перешёл на сторону Лжедмитрия и был включён в состав его правительства. Своей изменой Басманов окончательно открыл «царевичу Дмитрию» путь на Москву, чем не преминул воспользоваться Лжедмитрий

«Царевич Дмитрий» послал войско на Москву во главе с ранее перешедшим на его сторону князем Василием Голицыным, а сам через Орёл направился в Тулу, где расположился «царским станом». Одновременно в Москву с известительной грамотой от «царевича Димитрия» под охраной отряда казаков отправились дворяне Гаврила Пушкин (предок знаменитого поэта) и Наум Плещеев.

1 июня 1605 года Гаврила Пушкин, стоя на Лобном месте на Красной площади, прочёл послание «царевича Дмитрия», адресованное как боярам, так и московскому люду. Противиться посланцам Лжедмитрия пытался  патриарх Иов, но «ничего не успевашу». 

В своей грамоте Лжедмитрий извещал о своем «чудесном спасении», доказывал свои «неотъемлемые права» на русский престол и вспоминал всё то зло, что причинил ему Годунов. В благодарность за оказанную услугу Лжедмитрий сделал Пушкина великим сокольничим и думным дворянином.
В этот же день в Москве началось восстание против царя Фёдора Годунова, которое возглавил боярин Борис Бельский. Восставшие разграбили царский дворец и «собственный двор Бориса», а заодно разгромили подворья многих бояр, связанных узами родства с династией Годуновых.

Во  время вторжения мятежной толпы во главе с Василием Голицыным на подворье Годуновых крепкий и сильный юноша Федор оказал жесткое сопротивление и погиб с оружием в руках, после чего разъярённые убийцы растерзали царицу-мать Марию Григорьевну. При этом официально было объявлено, что Федор и его мать отравились. Что касается дочери Бориса Годунова царевны Ксении, то она, видя дикую расправу над братом и матерью и не желая попасть в руки погромщиков, приняла яд, но ей не дали погибнуть. Царевне вовремя дали противоядие и по приказу Лжедмитрия поместили под надзор князя  Мосальского: «А царевну же Ксению повеле от смерти соблюсти, и в дому князя Василия Мосальсково веле ей пребывати».

 
Царевна Ксения Годунова, худ. Константин Маковский

Надо полагать, что Лжедмитрий имел на царевну Ксению какие-то политические виды, но «через пять месяцев постригли в монахини, назвавши ее Ольгою монахинею, и сослали в ссылку в Белоозерский женский монастырь».

Лжедмитрий был не только отпетым авантюристом, но и непревзойдённым лицедеем. Прилюдно «царь Дмитрий Иванович» всячески скорбел о гибели Годуновых и обещал помиловать всех оставшихся в живых из их родни.

Получив от Бориса Бельского сообщение о том, что Москва находится под его контролем, Лжедмитрий 20 июня 1605 года торжественно въехал в Московский Кремль. 

До этого, двигаясь из Тулы к Москве в окружении пышной свиты из аристократов, «царь Дмитрий Иванович» устраивал пиры для местных  бояр и дворян, принимал делегации крестьян и посадских людей, встречавших его хлебом-солью, и обещал «бысть им отцом».

В Москву Лжедмитрий въехал под праздничный звон колоколов и приветственные крики толп горожан. По воспоминаниям современников, «царь Дмитрий Иванович» ехал верхом на пышно убранном коне, в украшенной золотом одежде и богатом ожерелье в сопровождении свиты из бояр и окольничих (чины военно-княжеской охоты). 

На Соборной площади  Кремля его ожидало духовенство с образами и хоругвями. В то же время строгим ревнителям православия сразу не понравилось, что нового царя сопровождал «хор военной музыки», который во время церковного пения играл на трубах и бил в литавры, а в царской  свите помимо русских бояр и сокольничих были еще и поляки.

 
Ивановская площадь Московского Кремля (XVII в.)

После «царского въезда в Кремль» лицедейство Лжедмитрия приобрело особую широту. Истово помолившись  в кремлёвских Успенском и Архангельском соборах, «царь Дмитрий Иванович» долго и безутешно лил слёзы у гроба Ивана Грозного. Но опять же, недоброжелатели подметили, что   «царь не по-московски прикладывался к образам». В то же время это отражённое в летописных источниках наблюдение показывает несостоятельность выдвинутого ещё Борисом Годуновым обвинения, что  под личиной Лжедмитрия скрывался беглый монах Чудова монастыря (находился в Кремле) Григорий Отрепьев. Ведь если он был православным монахом, да еще кремлёвского монастыря, то он прекрасно знал, как в Москве было принято прикладываться к иконам.

Кто бы ни был Лжедмитрий, но в Кремль он по-царски въехал, народ его восторженно воспринимал как чудесно спасшегося царевича Дмитрия. Однако наиболее прозорливые вельможи, сделавшие ставку на «царя Дмитрия Ивановича», торопили его с последним шагом к престолу государя всея Руси - с венчанием на царство. Но Лжедмитрий настоял на том, чтобы внести последний штрих в создаваемый им образ законно взошедшего на престол государя: вначале встретиться с «матерью» — царицей Марией Нагой, в монашестве носившей имя Марфы. За ней был отправлен князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский.

Продолжение. Часть пятая.