Пучкова Юлия Яковлевна (Юлия Джейкоб) родилась в Москве, всю постуниверситетскую жизнь преподаёт английский язык в средней школе; автор шести книг на английском языке для чтения в начальной и средней школе («Забавные истории котёнок Рэдди» и др.); золотой и серебряный лауреат конкурса «Большой Финал», лауреат третьей степени Открытого Фестиваля авторской песни, поэзии и визуальных искусств «Витебский Листопад» в номинации «Поэзия. Стихи для детей», золотой и серебряный лауреат фестиваля «Центр Европы», серебряный призёр Фестиваля «Славянские традиции» (2023), дипломант фестиваля «ЛитКузница» (2023). Победитель Литературной премии им. А.С. Серафимовича в номинации «Лучший детский поэт» (2024). Имеет публикации в Сборнике «Литературная Карусель», журналах «Метаморфозы», «Московский Базар», альманахах «Параллели», «Созвездие» и в детском журнале «Искорка».
Рыжий кот
А у нас в подъезде кот
С этой осени живёт.
Хочет, по двору гуляет,
Хочет, спать в подъезд идёт.
Этот кот – смешная штука –
Рыжий, словно шкурка лука,
Будто солнышко с усами
Поселилось рядом с нами.
Кто-то миску притащил,
Кто-то коврик постелил,
Чтобы сытно и уютно
Рыжий котик в доме жил.
Познакомились соседи
В незатейливой беседе:
«Как там Рыжий поживает?
Спит иль по двору гуляет?»
В миске вкусная еда,
В плошке свежая вода,
И готовы полподъезда
Приласкать кота всегда.
В общем, верьте иль не верьте,
А не верите, проверьте,
Только вот какое дело –
В нашем доме потеплело.
Ведь сентябрь на дворе.
Даже в холод в сентябре
Не затопят батареи –
Значит, кот подъезд наш греет!
Лошадка-качалка
Я лошадку-качалку совсем притомил,
Да и сам на диван повалился без сил
И заснул в тот же миг, а лошадка во сне
На своём языке обратилась ко мне:
«Отпусти меня, Ваня, в родные края!
Мне бы только узнать, как там мама моя,
Мне бы только увидеть родные глаза.
Ты поверь – я до дома и сразу назад».
Я проснулся и с кухни принёс молоток,
И хотел сбить дощечку с лошадкиных ног
И, погладив по гриве, сказать ей: «Вперёд!
Надо быстро бежать, если мамочка ждёт!»
Но вошла моя мама и, нежно обняв,
Объяснила, что вряд ли средь белого дня
Моя лошадь помчится у всех на виду
По заветным тропинкам, что в сказку ведут.
«Ты катайся пока, а с лошадкиных ног
Мы дощечку кривую собьём перед сном».
Так и сделали мы, и, улёгшись в кровать,
Пожелал я лошадке быстрей доскакать.
Я проснулся, гляжу – в небе солнце палит,
У кровати лошадка: копыта в пыли,
На хвосте три травинки, на гриве цветок,
А из чёлки торчит тополиный листок.
Я смахнул с мокрой морды узор из пыльцы
И, лошадку уставшую взяв под уздцы,
Прошептал ей: «Ну как там в родной стороне?»
И она мокрым носом прижалась ко мне.
Вышивала Дуся гладью
Вышивала Дуся гладью голубого мотылька,
И была у нашей Дуси очень лёгкая рука.
Получился мотылёк
Словно неба лоскуток,
Как живой на белой ткани,
Только очень одинок.
И решила Дуся вышить золотого мотылька,
Ловко двигала иголкой очень лёгкая рука.
Получился мотылёк
Словно яркий огонёк,
Как живой на белой ткани
И уже не одинок.
Вдруг их крылышки забились, замерла с иглой рука,
И от ткани отделились два волшебных мотылька.
Дуся в слёзы: «Вот дела!
Вышивала я с утра!
А теперь на белой ткани
Вместо вышивки – дыра!»
Вмиг сложив покорно крылья и поблекнув от тоски,
Улеглись на белой ткани без движенья мотыльки:
Бледно-серый лоскуток,
Тускло-рыжий огонёк.
И теперь былых красавцев
В них узнать никто б не смог.
Тут у Дуси сжалось сердце от досады на себя,
И она сказала твёрдо, кромку ткани теребя:
«Пусть трудилась я с утра!
Пусть останется дыра!
Но зато сумею сделать
Я хоть капельку добра».
Вышивала Дуся гладью мотылька за мотыльком,
На свободу отпускала лоскуток за огоньком.
И летели мотыльки:
Лоскутки и огоньки –
Из окошка в мир огромный
С лёгкой Дусиной руки.
Кружева
Пролетела по лесу дурная молва:
Что один паучок вместо сети,
Вопреки всем порядкам на свете,
Вдохновенно плетёт кружева.
Пригласили его на Совет пауков,
Чтобы он на Высоком Совете
Откровенно и честно ответил,
Отчего и зачем он таков.
И приполз паучок и, представ пред судом,
Отвечал им совсем не спесиво:
"Кружева это страшно красиво!
И совсем не опасно притом.
Кружевами любуется вся мошкара
- красоту ведь нельзя не заметить:
Налетят папы, мамы и дети
И глазеют с утра до утра".
"Ну дела! - усмехнулся пузатый паук, -
Говоришь, что совсем не опасно?
Что любуются все? Лишь неясно,
Что же ешь на обед ты, мой друг?"
"Я могу голодать целый день или два.
Это в общем не так уж и сложно.
Просто сети плести невозможно,
Если можешь плести кружева".
Тут пузатый паук покрутил у виска
И с усмешкой промолвил: "Ну что же,
Он недолго протянет, похоже.
Не встречал я глупей чудака".
Все на том расползлись, лишь паук-крестовик
Прошептал: "Не печалься напрасно -
Кружева твои правда прекрасны!
Ты, пожалуйста, долго живи.
Пусть слетаются все, пусть глазеет весь свет,
Только голод, поверь мне, не шутка,
И когда будет пусто в желудке,
Приползай-ка ко мне на обед".
Гном и Великан
Шагая через речку, Великан
Услышал странный писк и удивился,
К воде он близко-близко наклонился
И видит: из воды торчит рука.
Малюсенькая, ровно с ноготок,
Он руку хвать и вытянул из речки
Поистине чудного человечка
В штанах, рубахе, шляпе и пальто.
Так понял Великан, что гномы есть,
А Гном узнал, что злые великаны
Не прячут бедных гномов по карманам
И в дом не тащат, чтоб на ужин съесть.
Был разный мир у каждого из них:
У Великана с морем и горами,
У крохи-Гнома с кочками, ручьями,
Одно лишь было небо на двоих.
Чтоб лучше слышать гнома, Великан
Сажал его как можно ближе к уху,
А чтобы не лишить малютку слуха
Свой рот он прикрывал рукой слегка.
И там на сумасшедшей высоте
Малютка-Гном глазам своим не верил –
Как будто перед ним открылись двери
Туда, где всё не так и все не те.
Там речка превращалась в ручеёк,
Там горы обретали очертанья,
И можно было видеть утром ранним,
Как солнце из-за озера встаёт.
Тогда свой мир и Гном открыть решил –
Шлифованный кристалл принёс однажды,
И другу протянув его отважно,
Взглянуть на мир сквозь лупу предложил.
Устроившись удобно на траве,
Тот глянул через выпуклость кристалла
На лютик, где коровка отдыхала,
И мчался вверх по стеблю муравей.
До самой поздней ночи Великан
Разглядывал букашек и травинки,
А утром на листе считал росинки
И пятнышки на крыльях мотылька.
С тех пор по свету в солнечных лучах
Шагает Великан, встав утром ранним.
Ключ к миру Гнома он хранит в кармане,
А Гном глядит на мир с его плеча.
Беда не беда
Ты не плачь, малыш, и не сердись,
Что воздушный шар умчался ввысь,
Что взлетел он выше облаков
И, блеснув на солнце, был таков.
За него порадуйся, малыш!
Он оттуда видит скаты крыш,
А за ними реки и леса,
Все, что есть, земные чудеса.
И пускай дорогу за него
Выбирает ветер, что с того?
И тебя который раз подряд,
Не спросив, ведут, куда хотят.
Что б ждало воздушный шарик твой,
Если б ты принёс его домой?
В потолок упёрся бы он лбом
И сдувался тихо день за днём.
А сейчас подобен птице он;
Обернулся явью смелый сон.
Ты ему побег его прости –
Пожелай счастливого пути!
Ковёр-самолёт
Я выкрал из сказки ковёр-самолёт.
Их там больше сотни – ну что им один?
Летал я на нём, будто сам Алладин, –
Куда захочу, он туда и везёт.
Никто и не знал, что я в небе парю, -
Лишь старый фонарь да большая звезда,
Что утром последней заходит всегда
И гаснуть сигнал подаёт фонарю.
Неделя прошла, и не знаю, с чего
Стал блекнуть ковёр и заметно лысеть,
Теперь он скорее похож был на сеть,
И я беспокоиться стал за него.
Ещё через день испугался всерьёз –
Ковёр мой ослаб и местами провис;
Бедняга дрожал, как осиновый лист,
С трудом поднимаясь к верхушкам берёз.
В тот день я полёты совсем прекратил –
Тревожить ковёр стало совестно мне,
Я гладил его по шершавой спине
И думал-гадал, как беднягу спасти.
С ковром на плече я полночи бродил
И всё-таки в сказку дорогу нашёл,
По лестнице в небо, волнуясь, взошёл,
А там на пороге стоял Алладин.
Он весь просиял, лишь увидел ковёр.
Но в миг не осталось от счастья следа,
Когда я беднягу ему передал –
В глазах его был только горький укор.
Он бросился в сказку с ковром на руках,
А я ещё долго стоял у дверей.
Наверное, стал я немного мудрей
На лестнице той, что ведёт в облака.
Я верить хочу, что ковру хватит сил
Однажды ко мне возвратиться домой,
Всего лишь в окошко махнуть бахромой –
Мне б только понять, что меня он простил.
Синий лес
Это было не место чудес,
Не земное пристанище сказки,
Просто кончились нужные краски,
И остался некрашеным лес.
Он растёкся бесцветным пятном,
Его птица и зверь сторонились,
И бесцветные ветви клонились
В глубочайшем поклоне земном.
Небеса в оголтелую стынь
Пожалели бесцветного брата
И, спустившись на лес в час заката,
Окунули в небесную синь.
Синий цвет для пернатых родной –
Вскоре лес от их трелей проснулся,
А за птицами зверь потянулся
Заселять синий остров лесной.
Только люди сюда отродясь
Не ходили, ведь всяк с детства знает –
Синим лес никогда не бывает,
И торопятся мимо, крестясь.
И теперь это место чудес
И земное пристанище сказки –
Здесь живут и растут без опаски
Под защитою синих небес.
Цвет ветра
Ты хочешь знать, какого цвета ветер?
Поверь, мой друг, что ветер многоцветен.
Зелёный ветер жизнь вдыхает в лес,
А синий дарит морю шум и плеск.
А зимним днём ты можешь белый ветер
В метелице и вьюге заприметить.
Танцует с алым ветром в поле мак,
А чёрным ветром дышит ночи мрак.
Бывает ветер русым, точно знаю,
Когда твоими кудрями играет.
Когда ж нет рядом в мир влюблённых глаз,
Бесцветным он становится тотчас.
