Александр Плавинский: «Куропаты — у истоков исторической сенсации». Куропаты — дорога смерти. Как жертвы фашистов переписывали на счёт НКВД

Александр Плавинский: «Куропаты — у истоков исторической сенсации». Куропаты — дорога смерти. Как жертвы фашистов переписывали на счёт НКВД 11.10.2019 14:10

Создание мифа

Не добыв ни одного доказательства вины НКВД в ходе проведённых раскопок, для создания мифа Позняк привлёк в помощь силу художественного слова. Так 3 июня 1988 года в газете «Літаратура і мастацтва» была опубликована статья «Курапаты – дарога сьмерці», авторы которой – сотрудник Института истории АН БССР Зенон Позняк и инженер-конструктор завода имени Ленина Евгений Шмыгалёв. После этой публикации общество содрогнулось от ужаса. Сенсация!

На людей статья произвела эффект разорвавшейся бомбы. Никого уже не интересовали факты. Никто уже не считал нужным вникать в скучные описания «Справаздачы», тем более никто не пытался ее анализировать. Все здравомыслящие суждения отметались как антинародные и политически ангажированные. Поставленная задача была выполнена! Между тем, даже беглое прочтение статьи «Курапаты – дарога сьмерці» вызывает множество вопросов.

Как жертвы фашистов переписывали на счёт НКВД

По аналогии того, как в предыдущей главе проводили изучение и анализ «Справаздачы», разберёмся, о чём писали авторы в статье «Курапаты – дарога сьмерці». Попробуем ответить, на основе каких фактов и предположений создавали концепцию о массовых расстрелах, проводившихся в Куропатах органами НКВД. Начнем с цитаты: «У пачатку 1970-х гадоў... існавала яшчэ вёска Зялёны Луг. Старажылы яе расказалі нам, што... у лесе ад 1937 па 1941 год кожны дзень і кожную ноч расстрэльвалі людзей, якіх прывозілі сюды на машынах. Там на ўзгорках стаяў стары бор, вакол лясы і глухмень. Кавалак бору гектараў з 10–15 быў абгароджаны высокім, вышэй за тры мэтры, шчыльным дашчаным плотам... Людзей вазілі сюды па гравійнай дарозе, што вяла ад Лагойскага тракту на Заслаўе. Шлях той называлі тады «дарогай сьмерці»… Расстрэлы адбываліся да самага пачатку вайны. У час вайны жыхары з навакольных вёсак разабралі плот на гаспадарчыя патрэбы, а стары бор неўзабаве сьпілавалі й расьцягнулі. Цяпер тут расьце пасьляваенны лес з 40–45-гадовымі дрэвамі».

Прежде чем начать анализ этой небольшой цитаты, необходимо непосредственно ознакомиться с местностью, о которой идёт речь. К счастью, следы указанной «дарогі сьмерці» можно отчетливо увидеть и в настоящее время. За прошедшие годы вокруг неё выросли высокие деревья. Сворачивая на юг с Заславской трассы, через полсотни метров она делает ещё один поворот, уже на восток. Плавно огибая куропатский холм с восточной стороны, дорога выводит на территорию, которая некогда была огорожена тем самым секретным забором, тайну которого так и не смог (или не захотел?) разгадать З. Позняк со своими 55 свидетелями. О «территории за забором» эти свидетели давали показания исключительно как о месте, где сотрудники НКВД проводили массовые расстрелы. Никаких других мест они при этом не упоминали! 

Теперь внимательно изучим показания очевидцев. Очень подробные показания были даны водителем «воронка», оказавшимся непосредственным очевидцем расстрела, Михаилом Абрамовичем Дэвидсоном, работавшим шофёром гаража НКВД: «Когда мы въехали в лес, я увидел большую прямоугольную яму... Мне сказали включить свет, так как время было ночное. Я включил свет и увидел, что сзади, из кузова, выводят людей. Часть из них уже сидела по краям ямы, ноги свешивались вниз, а руки были связаны за спиной. Когда полностью края ямы были заполнены людьми, их начали расстреливать. Расстреливал только один работник комендатуры, стрелял из пистолета в затылок, и люди падали в яму… Фамилия этого работника Острейко, имени и отчества его не помню… Были только мужчины средних лет. Все легко одеты – костюмы, пиджаки, без пальто, без головных уборов, одежда гражданская. Вещей при них никаких не было. Место, где расстреляли людей, было без ограждения…»1

О ночной стрельбе в лесу упоминали многие жители. Так, например, из рассказа Екатерины Николаевны Богойчук: «Лес, который расположен между кольцевой дорогой и Заславской, называют Брод. Я не слышала, чтобы его называли Куропатами. Мы жили на хуторе недалеко от леса. Как выйдешь вечером на улицу часов в 11–12, так и слышно: шпок-шпок, стреляют и стреляют»2.

О том, что стреляли в лесу, рассказывала и Галина Степановна Сидякина: «Летом 1938 года наша соседка с улицы Цнянской, сейчас её фамилия Симоненко Екатерина Ивановна, повела меня в лес возле деревни Цна, где были расстрелы... Я не помню, по какой дороге она меня вела, но пришли мы к густому лесу. В нём стоял забор, высотой метра три»3.

Но самое интересное о месте расстрела рассказал Николай Иванович Патершук: «Расстрелы продолжались до самой войны. А после войны я тоже часто бывал в этом лесу и могу совершенно определённо ответить на ваш вопрос: никаких раскопок там никто не проводил»4.

И последнее свидетельское показание, которое хотелось бы привести, относится к территории, находящейся непосредственно «за забором». Иван Антонович Церлюкевич рассказал: «Однажды, когда мы пасли с пацанами коров в лесу, я подошёл и вытащил доску из-под ворот, а через образовавшуюся щель влез на территорию… Там увидел, что территория присыпана свежим желтым песком, деревьев в этом месте почти не было, рос мелкий кустарник»5. Казалось бы, похожие описания, и с первого взгляда даже трудно понять, в чём состоит суть фальсификаций. Описывая место расстрела, все жители окрестных деревень указывали, что это происходило «в лесу», в «густом лесу», в «старом бору», в лесу, который… называют Брод! После войны очевидец «часто бывал в этом лесу». Из многочисленных воспоминаний местных жителей следует, что до войны на месте расстрела был лес, он же там оставался и после войны. В то же время очевидцы, видевшие территорию «за забором» до войны, отмечали, что там деревьев «почти не было, рос мелкий кустарник». В том легко убедиться, если сопоставить довоенные топографические карты с нынешней местностью. В настоящее время благодаря интернету можно без труда найти военную карту, проверить, был ли «за забором» тот бор. Посмотрим на карту 1933 года. Под отметкой 231.9, чуть правее леса, одним большим кружком и тремя маленькими на ней обозначен «хмызняк», который находился на территории, ограждённой забором. Спустя шесть лет, в 1939 году, военные специалисты сделали более подробную карту, и кустарники на ней были обозначены уже более точно. 

Топографическая карта 1933 года

 
Топографическая карта 1939 года

Следует обратить внимание, что по сравнению с 1933-м на карте 1939 года восточный край леса приобрел ровную границу, сформированную наличием забора. С использованием сайта http://www.etomesto.ru/map-belarus_minsk_rkka-250m/§ путём наложения старой карты на современную можно точно определить местонахождение этого «хмызняка». Пустырь, некогда поросший им, сегодня полностью покрыт лесом. Именно сюда, на тот пустырь, поросший с восточной стороны кустарником, и вела «дарога сьмерці», о которой так много писал З. С. Позняк.

Вот здесь и начались нестыковки в работе следственной комиссии. По словам свидетелей, более четырёх лет подряд по «дарозе сьмерці» сотрудники НКВД ежедневно по три раза на день возили «за забор» расстреливать заключённых. Однако никакого леса за забором в то время не было. Более того, как бы это парадоксально ни звучало, но на той территории не было найдено никаких массовых захоронений. 

Парадоксальная складывается ситуация: возили расстреливать «за забор» по три раза в сутки на протяжении более четырёх лет, а там нет ни одного захоронения! По факту, захоронения в Куропатах начинаются в сотне метров западнее от территории, ограждённой забором.

Все свидетели указывали, что расстрелы производили в лесу, да ещё ко всему прочему этот лес стоял и после войны. Получается, что где-то недалеко есть ещё одно массовое захоронение в лесу, в котором похоронены приговоренные к высшей мере наказания люди, расстрелянные органами НКВД. Игнорируя свидетельские показания, З. С. Позняк найденное в Куропатах захоронение жертв фашистского геноцида просто переписал на счёт НКВД. Как это у него получилось? Почитаем внимательно ещё раз абзац, приведённый в начале этой главы: «Там на ўзгорках стаяў стары бор, вакол лясы і глухмень. Кавалак бору гектараў з 10–15 быў абгароджаны высокім, вышэй за тры мэтры, шчыльным дашчаным плотам… У час вайны жыхары з навакольных вёсак разабралі плот на гаспадарчыя патрэбы, а стары бор неўзабаве сьпілавалі й расцягнулі».

«Кавалак бору… быў абгароджаны… У час вайны… (стары бор)… сьпілавалі…» Семи слов Позняку было достаточно, чтобы переместить старый лес – место расстрела – на огражденную забором территорию, а потом привести её в соответствие со свидетельскими показаниями – спилить этот лес, превратив место в пустырь! Вот так, с помощью семи слов, Позняк переписал более 30 000 жертв фашистского геноцида на счёт органов НКВД. Кроме всего прочего, эта фальсификация привела к тому, что расстрелянные органами НКВД люди до настоящего времени покоятся где-то недалеко в окрестных лесах, и никто из родных и близких об этом не знает! Никто не пытается искать их могилы, так как Позняк всех убедил, что расстрелянные фашистами евреи и есть эти самые жертвы НКВД!

Литература:
1. Г. Тарнавский, В. Соболев, Е. Горелик. Куропаты: следствие продолжается. Москва, 1990. С. 94–96.
2. Там же, с. 89–90.
3. Там же,  с. 84–86.
4. Там же, с. 90–91.
5. Там же, с. 92.