И содрогнулось небо от боли... (Из дневника писателя)

И содрогнулось небо от боли... (Из дневника писателя) 22.08.2019 15:53

Кучкар НАРКАБИЛ

1.

Самолёт приземлился в Минске. Одиннадцать двадцать по местному времени. Воздух прохладный. Небо облачное. Веет лёгкий ветерок. Уже при выходе из аэропорта нас встречает удивительный пейзаж. Гладкая как зеркало дорога словно прорезает лес насквозь. Так распахивает нам свои объятия Белорусская земля. Кто впервые видит такую красоту, у него, несомненно, появляется удивление и волнение. 
– Какие красивые места! 
– Беларусь – это край лесов, озёр и болот, – сказал водитель безучастно. Вы здесь впервые?
– Хм-м. И всё-таки она красива.
– Любишь лес?
– Не знаю. Но я в первый раз в жизни вижу настоящий лес.
Водитель, видимо, подумал, что я очень странный турист (я замечаю это по его глазам). Изредка он смотрит на меня недоумённо. А я молчу, не отрывая глаз от окон, любуюсь лесом, растянувшимся вдоль дороги. 
– Почему замолчал?
– Беларусь спасли вот эти леса, – говорю я неожиданно.
Но теперь водитель точно не смог скрыть своё удивление.
– Почему ты так думаешь? От кого и от чего спасли?
– От фашистов... Здесь ведь каждое дерево боролось с фашистами. Деревья спасли жизнь солдатам и партизанам. И если бы не лес, то не было бы и партизанов. Это он заставил теряться врага, выбивал его из сил. Иначе бы гады ещё в самом начале войны вплотную подошли бы к самой Москве.
Водитель хлопает меня по плечу:
– Ух, ты смотри, полностью согласен с тобой! А как точно выразился: «Леса тоже воевали...». Мой дед и два дяди ещё в начале войны сбежали в лес. Вступили в ряды партизан. И так они аж до 44-го года не давали покоя фашистам. Эх, да что там говорить, у белорусов есть такая поговорка: «Не осталось двери, куда бы пинком не ворвалась война...» 
Я мысленно представляю, как всё это было. Перед глазами проходят фрагменты ужасов из фильмов о войне, всплывают в памяти отрывки прочитанных книг, партизанские отряды, толпами шагавшие через лес, обозы с провизией и патронами, стонущие раненые в землянках и окопах, лица медсестёр, склоняющихся над ними. 
И вдруг вижу на обочине дороги за высокой сосной узбекского парня, черноокого, чернобрового, смуглого, с военным рюкзаком за спиной. Он прижимал к груди винтовку. О, да, я вижу его отчётливо.
Он улыбается мне так, что сердце ноет... 

2. 

Я устроился в гостиницу «Планета». Поблагодарил за это посольство Республики Узбекистан в Беларуси, посла, представителя посольства Дониёр ака. Узнав, что я пишу книгу о войне, они оказали мне большую помощь, несмотря на свою постоянную занятость и плотный график работы. И это была, надо отметить, искренняя поддержка, без официоза и бумажной волокиты. Я находился словно в своей стране. Они познакомили меня с министром информации Республики Беларусь, известным писателем и общественным деятелем – Алесем Карлюкевичем. С Алесь ака мы сразу нашли общий язык. Поняли друг друга с первых слов. Как хорошо всё-таки быть писателем, потому что это проще общественной деятельности. Карлюкевич вмиг решил вопросы моей поездки по историческим местам, подсказал с кем встретиться, из каких источников собирать информацию. Так был спланирован мой каждый день. Мне выделили машину. В гостиницу принесли целую стопку книг. Звонили изредка, то из министерства, то из посольства: интересовались, не устал ли я, не скучно ли. «Нет, всё отлично, – отвечал я. – Я уже пишу!» 

3. 

Я побывал в музее войны. Долго не решался туда заходить. Мне нужно было морально подготовиться к этому. Почему-то у меня в этот момент ноги отяжелели, стали словно свинцовые. Глубоко в сердце появилась какая-то тяжкая боль. Я знал, что в этом здании есть кошмары, способные перевернуть всю душу, заставлявшие дрогнуть сердце. О существовании этого музея я узнал из интернета. Ещё перед поездкой председатель нашего Союза писателей – Сирожиддин Сайид напутствовал меня: «Прежде всего, сходи в музей войны. Ты будешь плакать, когда увидишь своими глазами все беды и несчастья, которые невозможно описать словами...». Итак, перед тем как зайти, я подготовил себя, попытался выработать хладнокровие. Шагнул туда с некой беспечностью, но что-то сердце забилось с беспокойством. 
Наблюдаю за теми, кто выходит из музея. Все тяжело ступают. Глаза у всех грустные, взгляд опустошённый. Словно эти люди только что сами побеждённые выходили с поля боя. У некоторых на глазах были слёзы. На скамейке у дверей сидел маленький худощавый старик, надвинув кепку на глаза. Он с интересом посмотрел на меня:
– Что ты топчешься на месте, почему не заходишь? Присядь сюда. 
Да, интересный старик. Какое ему дело до того, зайду я или нет...
– Да, так, – я опускаюсь рядом со стариком. – Вы уже заходили туда, ну как там? – спрашиваю я неожиданно для него.
Старик смотрит на меня внимательно:
 – А что? Я не зайду. Сын и невестка там, скоро выйдут.
– А почему не зашли? Не хотите? – поняв смысл моего вопроса, он нахмурился:
– Тридцать лет назад я заходил в этот музей. Кошмар, увиденный мной здесь, я сохранил в своём сердце. Все эти ужасы я видел в детстве, когда мне было всего шесть лет. Вот здесь у меня, – сказал он (тыча пальцем в грудь), – живой музей. И каждый день я стараюсь навсегда закрыть дверь в эту память, чтобы никогда больше не открывать. Но, какое там! То, что у тебя внутри, снова и снова оживает. Теперь ты понял, сынок, что я сам являюсь музеем...
 – Простите меня за неуместный вопрос, дедушка, – сказал я, уступая ему в споре…
 – Ничего. Ну, давай, входи...
 Я протягиваю руку к дверям музея. 

4.

И вот я внутри музея. Нет конца и края печали и скорби. От горя сотрясается всё моё существо. Здесь давит груз всего увиденного. Здесь ты встречаешься лицом к лицу с войной. Здесь ты застываешь как камень, между жизнью и смертью.

Город Минск. Музей войны.
Переступил порог и…
Сжалось сердце. Я увидел войну...
Молодость... В памяти (как взрыв) воскресла Афганская война, 
Невольно бросился на броню танка.

Воля Гитлера – и фашист устроил бойню, 
Живых не осталось. Убили. Сожгли.
Земля, зачем не разверзлась
От страшного крика ребёнка в огне.

Утром фашист с сигаретой в зубах 
Выстроил людей у стены.
И громко плакал ребёнок, просил:
«Дядя, не стреляйте в меня и маму!»

И выстрелили ружья, взорвав тишину, 
И кровью пролились тучи в лицо зари.
И небо опустилось, пытаясь
Прикрыть застывшего от страха ребёнка.

Девушка-гид, соратник по скорби, не проливай слёз, 
Слезами уже переполнена чаша земли. 
Последние слова, звучащие из дрожащих уст: 
«...из трёх белорусов один погиб...» 
 
Уйти из музея. 
И конец страданиям, 
А пока грядёт победа. 
И плачет юный студент,
С любовью гладя фотографию деда… 
 
Вышел из музея, и одно желание в душе: 
«Живи, пока жив мир. Живи и расти! 
За то, что осталась в живых на Земле, 
Позволь прижать тебя к сердцу, Беларусь!» 

5.

Мы в райцентре Пуховичей – Марьине Горке. Нас вместе с журналистом дядей Анатолием встретил пожилой человек – Александр Александрович. Ему семьдесят лет. Всю жизнь проработал учителем. Сейчас на пенсии. Оказывается, он работает в Музее истории Пуховичей. По дороге эти два человека, печально вздыхая, разговорились, сказали, что в Беларуси сильно упала рождаемость, деревни опустели. Я кашлянул. Мне стало неловко, что слушаю их грустную беседу.
– Здесь нет никакого секрета. Если и дальше так пойдёт, то молодёжи будет столько же, сколько дряхлых стариков, – сказал Александр Александрович. 
– А сколько сейчас населения проживает? 
– Девять с половиной миллионов. Представьте себе, что половина из них люди пожилого возраста, – сказал старик.
– Вас уничтожали во время войны, – сказал я, тяжело вздыхая.
– Да, о чём там говорить. Около трёх миллионов белорусов погибло в той войне. 433 деревни сожгли фашисты. 
Из окна машины я смотрю на окрестность и представляю, как горят в огне маленькие деревянные избы, а среди пламени душераздирающие крики, стоны, вопли тысяч людей заставляют содрогнуться сердце. В глазах у меня потемнело. 
– Сейчас мы войдём в лес. Мы уже приближаемся к территории, где воевали партизаны, – говорит Александр Александрович. 
Машина наша тесная, но она с лёгкостью преодолевает как асфальтированную дорогу, так и лесную. Стоит мёртвая тишина. Даже немного страшновато. Вокруг ни техники, ни живой души. 
– По этой дороге фашисты тоже ходили? – спрашваю я у попутчиков. 
– Да, нет. Какое там. Они не могли пройти сюда. Эти места контролировали партизаны. Фашисты боялись их как смерти. Их могли убить даже тогда, когда они по ошибке сюда забегали...
– Говорят, среди партизан было много и узбеков? – интересуюсь я.
– Конечно. Узбеки тоже воевали. 
– Один из них Мамадали Топиболдиев. Отважный боец, герой Советского союза. Слышали?
– Если не ошибаюсь, он воевал в бригаде партизан под названием «Чекист» под предводительством Герасима Кирпича, – сказал Александр Александрович. – Об этой бригаде в нашем музее достаточно информациии и фотодокументов. 
Александр Александрович по пути рассказывал о деревнях, уничтоженных фашистами. По возвращении в Пуховичский район мы останавливаемся. Оставив машину на обочине, подходим к краю леса. Здесь установлен памятник. Именно в этом месте фашистами было расстреляно 1203 человека. В основном, это были старики, женщины и дети. Затем всех – и мёртвых, и раненых закопали вместе. Перед глазами появляется страшная картина: сколько стонов и воплей скрывает под собой этот огромный выпуклый холм. В это время к братской могиле подошли старушка и молодая женщина с детьми. Видимо, они были из близлежащих деревень. 
 – Детство моё прошло здесь. Мы собирали в этих местах грибы. Мама мне всегда твердила: «не ходи в эти места». По словам матери, здесь после общего захоронения несколько дней подряд слышались стоны, двигалась земля, – говорит Ольга Васильевна. 
 – Мы часто приводим сюда детей, чтобы они своими глазами видели ужасы войны, знали цену мирному небу, не забывали нашу историю. 
Александр Александрович повёл меня дальше в глубину леса. Тут мы увидели могилу и символический камень на ней. Он был установлен в память о партизанах, погибших здесь в боях. Когда отсюда смотришь в небо, кажется, что с вершин высоких деревьев за нами наблюдают души тысячи отважных бойцов. 

6.

Есть страшные сведения о том, каким образом фашисты истребляли белорусский народ. Это были неслыханные пытки, даже услышав подробности о них, человек может сойти с ума. Это была немыслимая жестокость, с которой расправлялись с местным населением фашисты. Слушая рассказ моего попутчика Александра Александровича, перед моими глазами оживала страшная картина. Мне показалось, что в этот момент в моём теле появилась такая ужасная боль, будто в меня воткнули миллион игл, а голова словно раскалывалась. И только теперь я понимаю, что в тех фильмах и прочитанных книгах не полностью раскрыты зверства фашистов. Возможно, эти события не помещались в книги и фильмы, или они не смогли передать эти события. Но с одной стороны, может быть, так было даже правильнее. Хочу поделиться с вами некоторыми кровопролитными событиями тех времён, зафиксированными в моём дневнике:
В 1942–1944 гг. немецкие захватчики, чтобы отомстить белорусскому народу, в Могилёвской, Минской, Витебской и Гродненской областях сожгли около 200 деревень, уничтожили более ста тысяч человек.
Чудом спасшийся от фашистов кузнец Иосиф Каменский, видевший воочию трагедию в деревне Хатынь, вспоминает: «Меня тоже заперли в тот сарай, где находились моя дочка, сын и жена. Народу было очень много. Я спросил дочку: 
– Почему ты не оделась? Она ответила:
– Когда нас загоняли сюда, разворвали нашу одежду... 
В сарай непрестанно заводили людей. Потом стало так тесно, что невозможно было даже пошевелиться. Не хватало воздуха. Потом плотно закрыли двери и подожгли крышу. В этот момент земля наполнилась страшными криками и воплями людей. Поднимая сына на руки я крикнул ему: «Тянись наверх». Я сообразил, что можно было сбежать через щель на крыше. Сын схватился за крышу. За ним я. Не успел он отойти и пяти метров, как пулемётная очередь настигла его и убила. Такое страшное горе даже врагу не пожелаешь...»
В тот день в сарае в деревне Хатынь заживо сгорели 149 человек, из них 75 были дети.

7.

Брестская область, Жабинковский район, деревня Дремлево. Воспоминания Николая Емушко. В то время он был ещё совсем маленьким:
«11 сентября 1942 года ранним утром каратели ворвались в деревню, они заходили в каждый дом и выволакивали оттуда людей. Никого не оставляли дома. Все думали, что это очередная охота, когда фашисты, отобрав молодых ребят, отправляли их на каторжные работы в Германию. В этот день мужчин и молодёжь они загнали в сарай. Женщин и детей заперли в отдельный домик. Гады закрыли за ними двери и на русском прокричали: «Выходить по четверо!» И когда из дверей сарая вышли четверо, их тут же расстреляли. А тех, кто не выходил оттуда, подожгли...»
В тот день в деревне Дремлево погибло 286 человек, из них 126 были дети...

Трагедия, произошедшая в Витебской области, Докшицком районе, деревне Шуневка: 22 мая 1943 года ранним утром в деревню врывается карательный отряд. Всех жителей собрали и заперли в сарае. Затем их подожгли, а детей оставили. Позже эти изверги бросили всех детей, включая младенцев, в колодец. Из этой деревни остались в живых только трое. 

Минская область, Логойский район, деревня Тристень 
7 мая 1943 года фашисты сожгли 15 домов и расстреляли мирное население. Среди убитых была и семья Шапаровых. Обратите внимание на список семьи: 
Вера – 32 года, Николай – 9 лет, Мария – 7 лет, Татьяна – 5 лет, Нина – 4 года, Гануся – 2 года, а четырёхмесячную Любу они сожгли вместе с колыбелью. 
А вот семью Петровых сожгли заживо. Вот они: Пелагея – 40 лет, Мария – 16 лет, Нина – 6 лет, Петя – 10 лет, Гришка – 8 лет, Бориска – 6 лет.

Подобные зверства произошли и в деревне Села Светлогорского района, деревне Синий камень Гродненского района, в деревне Маковье Носовичского района и других местах. 

Когда слышишь о немыслимых жестоких расправах фашистов, невольно думаешь, как же могла эта земля пережить такой ужас? Каким образом небо не разверзлось от криков и воплей невинных детей? Как много вопросов без ответа оставил перед человечеством и будущими поколениями одержимый маньяк – Гитлер, считавший свои действия правильными, сметая с лица земли целые народы... Чем оправдать смерть мирного населения? За какие грехи он их уничтожал, калечил, мучил, оставлял без крова? Разве можно оправдать его поступки? 
Услышав и увидев на белорусской земле своими глазами печальную память о той трагедии, от которой холодеет тело, я вспомнил, как при встрече с Александром Александровичем на Марьиной Горке, тот сокрушённо говорил: «В Беларуси рождаемость очень низкая. В одной семье один, максимум два ребёнка. Если и дальше так пойдёт…»
А ведь во время войны здесь в каждой семье было как минимум 7-8 человек. В некоторых белорусских семьях воспитывалось по 10 детей. Их уничтожила война. Сегодняшние главы семейств – это потомки тех, кто выжил тогда, тех бедных женщин, испытавших на себе все ужасы войны, в сердцах которых застыл страх, дух которых сломила смерть в огромных масштабах... Кто знает, возможно, те страдания и мучения войны убили в нынешних потомках стремление к увеличению семейства. Ведь чувство страха передаётся по наследству. Но, кто знает?..

Уважаемый читатель! Это всего лишь отрывки описания огромной трагедии, зафиксированные в моём дневнике. Печаль и скорбь войны, принёсшей огромные беды человечеству, бесчисленны.  

Перевод с узбекского Лиры Пиржановой