Свядомыя змагары вот уже больше столетия ноют о “языковой проблеме”, корят белорусский народ в “несьвядомасьцьи”, в том, что “беларусы не размаўляюць на роднай мове”. Между тем сама “языковая проблема” надумана, и её раскручивание направлено лишь на раскол нашего общества, дестабилизацию государства.
Во-первых, русский язык является для белорусов таким же родным языком (как для валлонов – французский или для фламандцев – нидерландский), во-вторых, белорусы не смотрят на языковой вопрос узколобо. Плаксивое выражение “зракацца роднай мовы” в XXI веке веет каким-то духом регресса. Как бы ни был прекрасен провансальский, провансальцы выбрали французский, как бы ни был хорош неаполитанский, жители Неаполя говорят на итальянском. Белорусская речь никак не противопоставляла себя общелитературному русскому языку вплоть до большевистских национальных экспериментов 1920-х годов. Вся мировая наука рассматривала русский литературный язык как язык, состоящий из трёх диалектов, одним из которых был белорусский (наряду с великорусским и малорусским-украинским). И даже после официального “разделения” русского языка на три “отдельных” у белорусов осталось понимание того, что общелитературный русский язык и белорусский выполняют разные функции. Поэтому призывы “размаўляць на роднай мове” подавляющим большинством белорусов не воспринимается в принципе. Да, уважают, да, помнят, что мова есть, но говорить на ней не собираются.
Этот объективный процесс виден не только на примере восточной, советской Беларуси, но и на примере западной, попавшей под власть Польши. Белорусское население, не испытавшее на себе насильственной большевистской “белорусизации”, но встретившее вал полонизации, отдавало предпочтение русской культуре, языку, сохраняло русское самосознание. И всё это вне какой-либо связи с Россией, в условиях жесточайшего ополячивания.
Процитируем в качестве иллюстрации фрагмент из работы Константина Сроковского (1878-1935), известного польского политика и либерального публициста украинского происхождения, уроженца Львовщины.
Монография называется “Национальный вопрос на восточных окраинах” (1924 год, Краков). Картина, мягко говоря, не совпадает с тем, что пишут наши учебники:
“Позитивного национального самосознания у белорусского народа мало. На Полесье меньше, чем в двух других воеводствах (Новогрудском и Виленском). Тем сильнее однако осознание обособленности от других народов, в особенности от поляков. Доминирует до сих пор понятие “русскости” как наиболее широкого национально-культурного коллектива. Русский язык ценится выше, чем белорусский, исходя из утилитарных соображений, потому что на этом языке можно больше прочитать и на большей территории говорить. Польский язык начинает набирать ценность, но всегда находится только на втором месте после русского. То, что общая школа учит почти исключительно по-польски – факт. Это воспринимается как бремя и обида не столько из-за национальных мотивов, сколько потому, что пользы от владения польским не видно до сих пор.
В отношении белорусского литературного языка есть значительно распространённый скептицизм. С точки зрения жизненной ценности в народной классификации он занимает только третье место после русского [и польского]. Отношение белорусского крестьянина к языковым вопросам не является ещё эмоционально-субъективным, но чисто практично-объективным”.
Источник цитаты: Srokowski K. Sprawa narodowościowa na Kresach Wschodnich. Kraków, 1924. S. 9.
В общем-то добавить нечего…
Юрий Котович, teleskop-by.org
Комментарии
Комментариев пока нет