Лев Криштапович: «Белорусизаторский» миф о «белорусской» шляхте

Лев Криштапович: «Белорусизаторский» миф о «белорусской» шляхте 19.10.2020 18:00

В своей борьбе против общерусской природы белорусского народа фальсификаторы отечественной истории сконструировали миф о «белорусской» шляхте. Цель этой фальсификации путем подмены польской шляхты шляхтой «белорусской» противопоставить белорусов и русских по культурно-цивилизационным и ментальным основаниям и представить польские восстания в конце XVIII века и в XIX веке в качестве «белорусского» национального движения. Зачем фальсифицируется наша история? 

Затем, чтобы разрушить цивилизационное единство белорусского и русского народов, лишить белорусов своей общерусской корневой основы, навязать белорусам антирусские взгляды на нашу общерусскую историю и тем самым осуществить деисторизацию белорусского национального самосознания с целью перевода его на позицию чуждых исторических, точнее, антиисторических измышлений. Фальсифицируя белорусское прошлое, преследуется цель лишить белорусов настоящего и будущего. В результате белорусский народ, лишенный своей истории, которая включает в себя прошлое, настоящее и будущее, становится удобным материалом для реализации антирусских и антибелорусских замыслов польско-шляхетских «белорусизаторов». Именно подобная фальсификация отечественной истории и происходит при подмене польской шляхты шляхтой «белорусской».

Но вся закавыка в том, что никакой «белорусской» шляхты ни в XVIII, ни в XIX веках на территории Беларуси не было. Что такое шляхта? Шляхта – это высшее привилегированное сословие, характерное для феодального общества. Шляхта включала в себя помещиков, чиновников, разорившихся землевладельцев, так называемое образованное общество – преподавателей Виленского университета, Полоцкой иезуитской академии и других образовательных учреждений, писателей, музыкантов, католических священнослужителей. По своей национально-культурной идентификации это было польское панство и чиновничество, которые ментально были абсолютно чужды коренному населению, т. е. белорусам. 

Белорусский историк Михаил Коялович в 1884 году отмечал, что поляки стремятся сойтись с местным народом и привлечь его на свою сторону. Они говорят о своем уважении к белорусской народности и желают, чтобы эта народность развивалась и создала свою письменность, печатала книги на своем языке. Но в то же время они говорят, что только польская народность является творческим народом и должна двигаться на Восток, а белорус, получая образование, должен делаться поляком [1, c. 10].  

Отсутствие собственно белорусской шляхты как высшего сословия в тогдашнем обществе на территории Беларуси обусловлено своеобразием исторического развития нашей народа. Здесь необходимо сделать следующее пояснение. Дело в том, что на протяжении XIV–XVII веков, когда территория современной Беларуси и Украины входила в состав Великого княжества Литовского и Речи Посполитой, белорус, точно так же, как и украинец, выступают не столько под своими современными этническими обозначениями, сколько под общим названием древнего русского народа. Понятие «русский» было одновременно и синонимом последующих понятий белоруса и украинца. Все историки того периода, подчеркивая особенность национальности коренного населения на территории современной Беларуси и Украины, именно говорят о древнем русском народе, сохранившем в первозданной чистоте свою русскую веру, полученную от восточных патриархов.

Мысль о русской природе белоруса и украинца постоянно присутствует на страницах исторических источников. В известном смысле она даже приобретает императивную окраску, когда требуется подчеркнуть этническую природу коренного жителя нынешней территории Беларуси и Украины. Например, в послании киевского воеводы, князя Константина Острожского епископу Ипатию Потею от 21 июня 1593 года по поводу замышляемой унии с римской церковью говорится: «Донести князю великому Московскому и московскому духовенству, какое гонение, преследование, поругание и уничижение народ тутошний Русский в порядках, канонах и церемониях церковных терпит и поносит» [2, c. 64-65]. Эта же мысль звучит и в выступлении на Варшавском сейме в 1620 году депутата и чашника земли Волынской, члена Виленского православного братства Лаврентия Древинского, который, описывая положение своих соотечественников, горестно констатирует: «Кто же явственно не видит, сколь великие притеснения и несносные огорчения сей древний русский народ претерпевает? Уже в больших городах церкви запечатаны, имения церковные расхищены, в монастырях вместо монахов скот запирают. В Могилеве и Орше церкви также запечатаны, священники разогнаны. В Пинске монастырь Лещинского в питейный дом превращен; тела умерших без церковного обряда из городов как падаль вывозятся; народ без исповеди, без приобщения святых тайн умирает».

Сами сенаторы Речи Посполитой, когда речь шла об этнической принадлежности коренного жителя Белой Руси, никогда не отождествляли его ни с поляком, ни с литвином, а всегда именовали русским человеком. Вот описание положения коренных жителей Белой Руси из прошения (суппликации) к сенату в 1623 году от имени всего русского народа Речи Посполитой: «…Церкви наши во многих городах уже несколько лет запечатаны, бросают в тюрьмы наших священников, лишают их имущества и хлеба, бьют и убивают, запрещают нам свободное богослужение, детей без крещения, взрослых без причастия заставляют уходить из этого мира» [3, c. 179]. «Но что всего хуже, что составляет варварство и зверство выше вероятия, в том же белорусском Полоцке, тот же отступник владыка Кунцевич, чтобы досадить тамошним мещанам, приказал вырыть недавно похороненные подле церкви христианские тела умерших и бросить на съедение собакам, как какую падаль. О нечестие! О невыносимая неволя! И подобные беззакония и притеснения, подобную неволю, хуже турецкой неволи, терпим по всем воеводствам и поветам мы, народ русский, не сделавший ничего дурного ни против воли государства, ни против отечества. Двадцать восемь уже лет терпим мы эти гонения» [4, c. 267].

В процессе дальнейшего исторического развития Западной Руси происходит разделение первоначально древнего русского народа, как именовало себя западнорусское население в XIV–XVII веках, на два, хотя и родственных, но отдельных народа (белорусов и малорусов). Более или менее завершающим этапом в этом процессе складывания собственно белорусского народа, не растворявшегося уже в едином древнем русском народе, можно считать XVIII век. В этом плане симптоматично высказывание белорусского епископа Георгия Конисского на коронации Екатерины II, где бывший ректор Киевской Академии прямо говорит о православном белорусском народе, ожидающем избавления от национально-религиозных гонений польской шляхты.

Специфика формирования белорусской народности на протяжении длительного исторического развития выразилась в том, что к середине XVII века белорусский народ состоял лишь из низшего сословия – крестьян и мещан – и потерял высшее сословие – шляхту. Именно на рубеже XVI –XVII веков в жизни наших предков произошло важнейшее событие, которое и определило исчезновение этнически своего высшего сословия. Речь идет о насильственном введении в 1596 году церковной унии, которая привела к окончательной денационализации древнерусской шляхты. Она ополячилась и окатоличилась. Уже в челобитной Львовского православного братства русскому царю Федору Иоанновичу от 15 июня 1592 года с печалью говорится о денационализации православной русской шляхты. «Понеже в Польских странах в великих печалех обретаемся, и вси славнии и благороднейши и могутством силнии в иноверия различна поползновением падошася; мы же, яко не имущи прибежища, к тебе благоутробному и тихому и милости требующим пристанищу благонадежному притекаем… Да уподобишися, всесветлый царю, памяти святей честного ти царства прародителю, великому Владимиру, просветившему весь род Российский святым крещением… И да будет похвала и слава везде великого царства твоего. И да прославляется имя твое во всех странах Российских…» [2, с. 48-49].

Исторически сложилась следующая ситуация: когда была этнически своя шляхта (древнерусская, то есть западнорусская), еще не было сложившегося белорусского этноса, а значит – не было и белорусской шляхты. Когда же сформировался белорусский этнос, то древнерусская (западнорусская) шляхта исчезла, поскольку она денационализировалась и на ее месте появилась польская шляхта, этнически чуждая и культурно несовместимая с белорусским народом. Именно польская шляхта, как высшее сословие, экономически, административно, идеологически господствовала в Беларуси вплоть до Октябрьской революции 1917 года. Русскими же по своей ментальности остались лишь белорусские крестьяне как низшее сословие феодального общества.

Статистика свидетельствует, что польские помещики практически полностью владели землями в белорусских губерниях. К примеру, в Виленской и Гродненской губерниях они держали в своих руках 95% земли, в Минской губернии им принадлежало 94% земли. Даже в Киевской губернии у них находилось 82% земли. Такой беспристрастный свидетель, как Александр Цвикевич, который являлся идейным руководителем национального движения в Беларуси в конце XIX – первой четверти XX века, в своей книге «Западно-Руссизм» отмечал, что Польша душила Беларусь своим земельным капиталом с такой силой, что даже Российская империя со всей своей государственной машиной ничего здесь не могла сделать. Польскость – как проявление польской экономической силы в крае – всегда побеждала и низводила на нет все официальные наскоки российской политической власти. «Эканомiка, культура, адмiнiстрацыя, – подчеркивал Александр Цвикевич, – усе знаходзiлася у руках польскай iнтэлiгенцыi, усе кiравалася ей. У гэтым сэнсе розьнiца памiж Беларусьсю i, прыкладам, Люблiнскай, або Ломжынскай губ. была вельмi нязначная – розьнiца была толькi у народных масах, якiя тут заставалiся беларускiмi а там – польскiмi» [5, c. 44]. Сами белорусы указывали, что виленский поземельный банк принимает под залог исключительно польские имения, держит в руках все земельные богатства девяти западных губерний и стоит на страже польских интересов в Беларуси.

И здесь возникает закономерный вопрос. На что рассчитывают фальсификаторы отечественной истории, осуществляя замену польской шляхты шляхтой «белорусской»? Наивен был бы тот, кто всерьез поверил бы, что так называемая «белорусизаторская» интеллигенция искренне стремится повысить исторический статус Беларуси и обосновать ее «шляхетность». 

«Белорусизаторы», разбивающие свой лоб перед так называемыми европейскими ценностями, молящиеся на западную витрину, – настоящие фарисеи как в политике, так и в культуре. Они правильно соображают, что при известном стечении обстоятельств власть может оказаться в их руках. Своими историческими фальсификациями они, с одной стороны, еще больше разрушают самосознание нашего народа и тем самым делают его податливее к восприятию антинациональных россказней на тему, что Радзивиллы, Огинские, Сапеги – это белорусские князья, а с другой, если вдруг окажутся у власти, готовят идеологическую платформу для оправдания антиисторической политики польских шовинистов. Оказывается, польская шляхта и шляхта «белорусская» – это одно и то же, а поэтому белорусское общество должно относиться к России как к неприятельской стране и всячески поддерживать восстановление Польши от моря до моря и превращение Беларуси в польскую колонию (восточные кресы). Такова идеологическая подоплека создания «белорусизаторского» мифа о существовании «белорусской» шляхты.

P.S. Вот почему непростительную ошибку совершил Национальный исторический архив Беларуси, который в своем многотомном «Гербовнiке беларускай шляхты» в качестве «белорусской знати» пропагандирует злейших угнетателей белорусского народа – польских магнатов.

Лев Криштапович, доктор философских наук

Литература

1.Коялович, М. Чтения по истории Западной России. – СПб., 1884.
2.Акты Западной России. – СПб., 1851. - Т. 4.
3.Уния в документах: Сб./сост. В.А.Теплова, З.И.Зуева. – Минск, 1997.
4. Коялович, М. Лекции по истории Западной России. – М., 1864.
5.Цьвiкевiч, А. Западно-руссизм. – Менск, 1993.