Кирилл Метелица: В тени двуглавого орла

Кирилл Метелица: В тени двуглавого орла 14.05.2015 19:34

Приуроченный к 70-летию победы в Великой Отечественной войне грандиозный Парад Победы на Красной площади имел оглушительный успех. Нужно сказать, что это торжественное мероприятие ждали многие. Впрочем, далеко не все с положительными эмоциями. В числе подобных “злопыхателей” был и президент Польши Бронислав Комаровский, заявивший во время своего выступления в центре Варшавы, что “9 мая Красная площадь в Москве превратится в бронированную площадь” и маршировать по ней будут подразделения, которые “на наших глазах вторгались в соседнюю Украину". Ни больше, ни меньше. Сделано это заявление было 3 мая, когда вся Польша традиционно отмечает День Конституции. Во многом это даже символично, поскольку именно эта злосчастная конституция, принятая польским сеймом в 1791 году, является косвенной причиной для традиционной польской русофобии. Поляки до сих пор уверены в том, что их страна жила в мире и согласии со всеми европейскими народами, пока в конце XVIII века не пришли “русские варвары”, уничтожившие их государственность и разорвавшие своими грязными руками эту самую “Конституцию 3 мая”. Но так ли это на самом деле?
 
Как мы знаем, Речь Посполитая прекратила своё существование в результате трёх разделов её территории, совершённых Австрией, Пруссией и Россией в 1772, 1793 и 1795 годах соответственно. При этом в самой Польше почему-то забывают, что инициатором всех этих геополитических сдвигов в Восточной Европе была вовсе не российская императрица Екатерина II, а прусский король Фридрих II, который хотел поправить свои дела за счёт политически деградировавшего польского государства. Как правило, в многочисленной исторической литературе, посвящённой данному вопросу, прусский стервятник остаётся в тени двуглавого русского орла.

Исторически так сложилось, что Брандербургско-Прусская держава состояла из двух удалённых друг от друга частей, разделённых между собой территорией Речи Посполитой. Именно эта ненормальная для любого государства ситуация и являлась главной причиной колониального характера “восточного” вектора внешней политики Гогенцоллернов (правящей прусской династии). Стремлением к обретению “естественных границ” и была обусловлена экспансия Пруссии на балтийские и славянские земли – пресловутый “Drang nach Osten”.

Само собой, главным препятствием на пути реализации этих планов была Польша, чья государственная дряхлость делала из неё лакомый кусок для более сильных соседей. В связи с этим нужно отметить, что первые “теоретические” проекты раздела польских земель историки относят аж к XVII веку. Известнейший русский историк С.М. Соловьёв писал, что к подобным “прожектам” в Европе того времени привыкли и “никто им не удивлялся, всякий считал их в порядке вещей... и если раздел не осуществлялся до сих пор, то потому только, что не все сильнейшие соседи были согласны в одинаковой выгоде и необходимости его для каждого из них”.

Ещё во время Северной войны прусские короли Фридрих I и Фридрих Вильгельм I трижды предлагали Петру I разделить между собой Речь Посполитую. Русский царь с негодованием отверг все эти заманчивые предложения, поскольку видел в Польше, пусть и слабой на тот момент, потенциального союзника на будущее.
Несмотря на это, Пруссия уже с начала XVIII в. относилась к прибалтийским землям польской короны, как к своего рода полуколонии, рассчитывая постепенно разорвать экономические и государственные связи этих территорий с Польшей. Поскольку эти земли входили когда-то в состав Орденского государства, то среди местного населения преобладала немецкая культура. Понятное дело, что подобная ситуация позволяла Гогенцоллернам рассчитывать на поддержку местных жителей.

Заняться “окончательным решением польского вопроса” было суждено самому, пожалуй, прославленному из прусских королей – Фридриху II Великому. Главной своей стратегической задачей он считал ликвидацию так называемого “польского промежутка”, разделявшего его королевство на две части. В своём политическом завещании, написанном в 1768 году, король прямо писал: “Польская Пруссия и Данциг были бы самыми выгодными приобретениями для нас, поскольку, укрепив несколько пунктов на Висле, можно было бы защищать Восточную Пруссию от русских предприятий”. При всём при этом, для осуществления своей цели Фридрих выбрал не военный, а дипломатический путь, поскольку считал, что совершать аннексию необходимо не одним махом с использованием военной силы, а по частям и путём переговоров с другой заинтересованной в этом деле стороной. Главного своего союзника в этом деле Фридрих видел в России.

Почти сразу же после окончания Семилетней войны прусские дипломаты стали прощупывать почву в Санкт-Петербурге. В столице Российской империи к предложению из Берлина отнеслись с интересом, однако никаких конкретных обещаний Фридрих не получил. Был подписан лишь ряд документов, согласно которым Россия и Пруссия обязывались согласовывать свою политику в Польше. Ни о каких территориальных изменениях речи не шло.

В 1764 году польский престол занял Станислав Понятовский, кандидатуру которого заранее одобрили в Берлине и Санкт-Петербурге. С помощью своего протеже обе державы планировали усилить контроль над Речью Посполитой. Согласовав свои действия, Пруссия и Россия выдвинули “диссидентский вопрос” — требование уравнять в правах с католиками православных и протестантов. Сейм Польши отверг эти требования, и тогда России и Пруссии не осталось другого выбора, кроме как создания двух диссидентских конфедераций под своей эгидой: православной в Слуцке и протестантской в Торуни. Дабы избежать расправ над православным населением, Россия ввела войска на территорию Речи Посполитой. В свою очередь поляки создали в городе Бар так называемую Барскую конфедерацию и начали военные действия против русской армии. Таковы вкратце события, послужившие импульсом к первому разделу Польши.

Первой проявила инициативу Австрия, которая без всяких договорённостей с соседями откусила от польского пирога кусок в виде Ципского графства и ряда прикарпатских округов. Не желая отставать от Вены, Фридрих II поспешил предствавить российскому правительству план частичного раздела Речи Посполитой. Екатерина II и на этот раз уклонилась от прямого ответа. Тем временем, прусский король решил взять дело в свои руки и отдал приказ двум полкам установить на польской территории “санитарный контроль”, мотивировав это тем, что возникла угроза распространения чумы. На деле же прусские войска просто установили прямую сухопутную связь между двумя частями королевства. Видя такой поворот событий, в Петербурге смекнули, что если не начать с Фридрихом переговоры, то аппетиты короля могут впоследствии вырасти. В результате 6 (17) февраля 1772 г. Россия и Пруссия подписали в Санкт-Петербурге секретную конвенцию об условиях раздела Польши. Позднее к переговорам подключилась Австрия, и 25 июля (5 августа) 1772 г. снова в Петербурге была подписана окончательная конвенция между тремя государствами.

О том, как прусский король относился к своим новым подданным, лучше всего свидетельствуют его собственные слова: “С поляками нельзя церемониться: это еще больше их портит, но надлежит строго следить, чтобы они слушались приказов и в срок выполняли повинности, и ни в чем не давать им поблажки, потому что если сразу же не взыскивать с них полной мерой, то потом уже ничто не поможет”. Почти сразу же новые власти принялись наводить на приобретённой территории новые порядки, что приводило к конфликтам с местным населением. Сейчас в Польше не очень любят вспоминать тот факт, что в те времена немцы вызывали у поляков куда большую неприязнь, чем русские.

Причиной для второго раздела Польши стала принятая 3 мая 1791 года конституция Речи Посполитой. К слову, польская пропаганда до сих пор любит превозносить этот документ как яркий образец демократизма польского народа. На самом деле принята эта “Konstytucja 3 maja” была в спешном порядке и путём, который в нынешнее время иначе как государственным переворотом и не назвали бы. Дело в том, за принятие конституции проголосовало лишь 110 членов сейма из 500. При этом во избежание беспорядков местные “законодатели” стянули в Варшаву несколько полков улан под командованием будущего наполеоновского генерала Юзефа Понятовского. Такая вот демократия.

Новая конституция с одной стороны укрепляла польскую государственность, а с другой сеяла среди поляков зёрна реваншизма, которые дали побеги в виде прокатившихся по Польше погромов православных и протестантов. В такой ситуации Пруссия и Россия подписали в мае 1792 года новую конвенцию, обязывавшую обе стороны действовать в согласии друг с другом вплоть до восстановления в Польше прежней формы правления. В результате 12 (23) января 1793 г. в Петербурге было подписано соглашение о втором разделе Речи Посполитой, правда, на этот раз без участия Австрии. Обусловлены эти действия России и Пруссии были главным образом тем, что в Польше распространились идеи французского якобинства. Что самое интересное – в очередной раз Пруссия ввела свои войска на территорию Речи Посполитой ещё до всякого соглашения с Россией.

Ну и третий раздел Речи Посполитой произошёл в результате неудачного для Польши восстания Тадеуша Костюшко. Самое любопытное, что по итогам третьего раздела именно Пруссия получила исконно польские земли вместе с Варшавой. В связи с этим интересно узнать у польских политиков, историков и общественны деятелей: почему именно Россию они выбрали в качестве врага №1? Почему Бронислав Комаровский обращает свой гнев в сторону Кремля, а не Бундестага? В конце концов, Россия ведь не вспоминает о разорительном походе короля Болеслава I на Древний Киев, как не вспоминает и о той роли, что сыграла Польша в Смутное время. Так стоит ли копаться в седой старине, если можно просто начать всё сначала? Хочется верить, что со временем польское общество сможет найти в себе мужество для перезагрузки отношений с Россией.