Кирилл Метелица: Во славу Полоцкой земли

Кирилл Метелица: Во славу Полоцкой земли 15.03.2016 14:00

   Всеслав Чародей является первой по-настоящему крупной фигурой в белорусской истории. Возможно, именно поэтому вокруг имени внука Владимира Святого образовалось множество противоречивых слухов, загадок и небылиц. Современники побаивались его, приписывая князю мистические способности; летописцы считали склочным авантюристом, а в современной Беларуси Всеслав Чародей пользуется репутацией человека, заложившего первый камень в основание белорусской государственности. Так кем же он был на самом деле?

Прежде, чем приступить к рассказу о жизни легендарного полоцкого князя, стоит отметить, что о том или ином факте его биографии мы знаем лишь со слов киевских, новгородских и других летописцев, которые, очевидно, почерпнули эти сведения из полоцких летописей, не уцелевших к нашему времени.  О том, что таковые действительно имелись, мы знаем благодаря В.Н. Татищеву. В своей “Истории Российской” он несколько раз ссылается на некую Полоцкую летопись, которая очевидно являлась важнейшим источником по истории древних белорусских земель. Судьба этого артефакта нам неизвестна, поэтому современным исследователям приходится опираться на информацию, полученную из других исторических документов, а также на данные археологических раскопок. Впрочем, этого более чем достаточно для того, чтобы хотя бы в общих чертах реконструировать полную чудес жизнь Всеслава Чародея.

Нужно сказать, что чудеса начались с самого рождения (1028 или 1029 год) княжича. В “Повести временных лет” сказано, что мать (имя которой нам неизвестно) родила его “от вольхвования”. О самом же новорожденном сказано следующее: “бысть ему язвенно на главе его”. Волхвы дали княгине наказ: “Се язвено навяжи на нь, да носить е до живота своего”. Он и носил. По словам летописца (бывшего, вероятно, современником князя), именно поэтому Всеслав “немилостив есть на кровьпролитье”. Вот, собственно, и всё, что мы знаем о его появлении на свет. Так и остаётся загадкой, почему при его рождении присутствовали волхвы и что за таинственное “язвено” упоминается в древней летописи. Если вопрос волхвов до сих пор остаётся открытым, то касательно “язвена” существует несколько версий. Одни исследователи полагали, что речь идёт о родимом пятне, другие (например, М.В. Коялович) утверждали, что в летописи говорится о колтуне, третьи же (такие авторитетные учёные, как Д.С. Лихачёв и Б.А. Рыбаков) были уверены в том, что “язвено” – это не что иное, как амнион, т. е. образующаяся вокруг плода защитная оболочка. Есть и более экзотические версии. Так, существуют предположения, что Всеслав появился на свет с неким физическим дефектом (рог, вмятина на лбу и т. д.), который ему приходилось всю жизнь скрывать, перевязывая голову. В общем, дело тёмное.

Политическая карьера Всеслава началась в 1044 году, когда после смерти отца юноша стал полоцким князем: “В тот же год умер Брячислав, сын Изяслава, внук Владимира, отец Всеслава, и Всеслав, сын его, сел на столе его”. Что собой представляла вотчина молодого князя? В описываемое время Полоцкое княжество было уже обособленным от Киева государственным образованием. При отце Всеслава Брячиславе Полоцк довольно часто враждовал со своими соседями. Например, в 1021 году он предпринял неудачный поход на Новгород. Несмотря на то, что удача в этом конфликте сопутствовала новгородскому (позже киевскому) князю Ярославу Владимировичу, по результатам мирного договора, подписанного в 1022 году, Брячиславу всё же удалось значительно увеличить территорию своего государства, присоединив к нему Витебск и Усвят. После этого для княжества наступил относительно спокойный период, во время которого Полоцк наращивал силы.

Первые 16 лет правления Всеслава продолжили этот мирный период. Князь всеми силами укреплял и отстраивал Полоцк, сохраняя при этом дружеские отношения с киевским князем Ярославом Владимировичем. Строился детинец, возводились новые городские стены и, самое главное, заканчивалась работа над Софийским собором, ставшим наглядным свидетельством возросших политических амбиций Полоцкого княжества. София поставила Полоцк в один ряд с Киевом и Новгородом. Спустя некоторое время после того, как все работы по строительству собора были закончены, судьба предоставила полочанам шанс доказать свою состоятельность на поле боя.

В 1054 году умер киевский князь Ярослав Владимирович, разделивший свои владения между шестью сыновьями. Ещё в 1037 году покойный князь разбил печенегов, однако спустя несколько десятков лет в южных киевских землях объявилась новая напасть – племя кочевников торков. В ответ на опустошительные набеги незваных гостей, трое из братьев Ярославичей (Изяслав, Святослав и Всеволод) организовали в 1060 году поход на торков. Принял в нём участие и Всеслав. Если верить летописям, победа союзного войска была настолько сокрушительной, что после учинённого им разгрома торки не давали о себе знать вплоть до второго десятилетия XII века.

Казалось бы, совместная победа должна была лишь укрепить связи между Всеславом и наследниками Ярослава Мудрого, однако на деле всё вышло иначе. Началась новая междоусобица, инициатором которой стал, если верить летописям, именно полоцкий князь, который, собрав дружину, в 1065 году неожиданно напал на Псков. О мотивах его летописец ничего не сообщает, поэтому нам остаётся лишь догадываться о причинах, толкнувших Всеслава на эту авантюру. Для того, чтобы реконструировать события тех лет, нам придётся вернуться в 1060 год, когда умерли двое из пяти сыновей Ярослава Мудрого, сидевшие на смоленском (Вячеслав) и владимирском (Игорь) столах. Оставшиеся Ярославичи в обход прямых наследников поделили между собой владения своих братьев, в результате чего возникла большая неразбериха с престолонаследием. Сегодня историки считают, что в этом хаосе Всеслав либо видел прямую угрозу для Полоцкого княжества, либо воспринял сложившуюся обстановку как шанс для укрепления своих позиций во всём регионе. Как бы там ни было на самом деле, но в 1065 году полоцкая дружина подошла к стенам Пскова, однако сам город ему не покорился.

Несмотря на эту неудачу, уже в 1067 Всеславу удаётся захватить Новгород, который подвергся страшному разорению. Князь захватил в плен множество женщин и детей и поснимал с новгородской Софии колокола и паникадила. Сам город был сожжён. Тут стоит сказать, что подобная жестокость была вполне в духе своего времени. К примеру, спустя почти сто лет владимиро-суздальский князь Андрей Боголюбский учинит ещё более дикий разгром в захваченном Киеве. В ответ на действия Всеслава оскорблённые им Ярославичи (киевский князь Изяслав и его братья Святослав и Всеволод) стали готовить карательную экспедицию против своего бывшего союзника по войне с торками. Им удалось собрать довольно внушительное войско, которое зимой 1067 года вошло в пределы Полоцкого княжества и подошло к Минску. После ожесточённого сопротивления город был взят. Все мужчины были перебиты, а женщины и дети взяты в качестве добычи. Посланные на выручку полоцкие дружины опоздали и встретились с неприятелем лишь на берегу Немиги, где 3 марта 1067 произошла одна из самых знаменитых битв в белорусской истории.Киевский летописец описывает это сражение крайне скупо: “И встретились противники на Немиге месяца марта в 3-й день; и был снег велик, и пошли друг на друга. И была сеча жестокая, и многие пали в ней, и одолели Изяслав, Святослав, Всеволод, Всеслав же бежал”. Татищев же, который, как мы помним, использовал при написании своего труда неизвестную нам Полоцкую летопись, описывал битву на Немиге несколько иначе: “с обеих сторон много побито, а Всеслав, видя своих большие потери, ушел к Полоцку”. Версия Татищева кажется более вероятной, если учесть, что после своей победы киевские князья почему-то не двигались на Полоцк. Вполне вероятно, что битва на Немиге настолько обескровила киевские дружины, что о дальнейшем продолжении кампании не могло быть и речи, поэтому войска Изяслава, Святослава и Всеволода ограничивались лишь разорением окрестностей. Спустя четыре месяца они предложили Всеславу приехать к ним для переговоров (Татищев же, напротив, утверждает, что это была инициатива Всеслава). Братья целовали крест, уверяя, что не причинят ему вреда, однако, когда Всеслав вместе с сыновьями проплыл по Днепру к Орше и явился в шатёр Изяслава, то был схвачен вместе со своими детьми и отправлен в Киев в качестве пленника. Здесь он провёл целых четырнадцать месяцев в тюрьме-порубе.

Пока Всеслав томился в темнице, на Русь грянула новая напасть – половцы. В произошедшем в 1068 году на реке Альте сражении кочевники вдребезги разбили войска Ярославичей и принялись разорять южнорусские княжества. Жители Киева, обвинявшие Изяслава в поражении на Альте, считали, что будь с княжескими войсками Всеслав, они бы не проиграли. Они потребовали от князя раздать им оружие, поскольку сам Изяслав не в состоянии их защитить. Опасавшийся бунта Ярославич отказался вооружать народ, но тем самым ещё больше разозлил киевлян, которые прогнали своего князя и освободили из поруба Всеслава, которого провозгласили своим князем и просили защитить от степняков. К слову, защищать Киев от половцев ему так и не пришлось, поскольку ситуацию спас черниговский князь Святослав, разгромивший с 3000 воинов вчетверо превосходящий его отряд кочевников. Впрочем, академик Б.А. Рыбаков был уверен, что Всеслав намеревался окончательно добить половцев и ездил в Тмутаракань, чтобы набрать войско. Ни доказать, ни опровергнуть этого мы не можем.

Само по себе чудесное освобождение Всеслава и его восшествие на киевский престол многих привело в изумление. Современники полагали, что здесь не обошлось без колдовства. С этого времени за Всеславом и утвердилось его знаменитое прозвище – Чародей. Впрочем, его семимесячное княжение в Киеве вряд ли можно назвать удачным. Некоторые романтично настроенные историки до сих пор пишут, что Всеслав “скучал” по родному Полоцку, однако на деле он попросту не пользовался авторитетом среди других князей, считавших его выскочкой. Даже когда Изяслав привёл поляков, чтобы те помогли ему вернуть киевский стол (по мнению Б.Д. Грекова со стороны Изяслава это было прямое “предательство интересов Руси”), никто из князей не выказал Всеславу своей поддержки. Тем не менее Чародей выдвинул свои войска навстречу неприятелю, но, не чувствуя никакой опоры, бросил свою дружину и киевский стол и под покровом ночи бежал в Полоцк. Любопытно, что этот неожиданный для многих побег тоже породил немало слухов о сверхъестественных способностях князя, который, обратившись волком, лесами пробирался до своего княжества.

 Тем временем Изяслав, вернувший себе Киев, решил на этом не останавливаться и пошёл войной на Всеслава. В 1069 году Полоцк пал, а сам Чародей вынужден был бежать. Любопытно, что своё новое пристанище он обрёл у води – финно-угорского племени, обжившего южный берег Финского залива. Здесь, по утверждению Н.И. Ермоловича, князя приютили родственники по материнской линии. Всеслав собрал из води новое войско, с которым двинулся было на Новгород, но был разбит и захвачен в плен. Правда, через некоторое время беспокойного Чародея отпустили на все четыре стороны. В 1071 году Всеслав, собрав дружину из эстов, ливтов и семигалов, двинулся на Полоцк и наконец-то вернул себе княжеский стол. Правда, его вражда с Ярославичами на этом не закончилась. В 1077 году Всеволод ходил на Полоцк, а спустя год Всеслав в отместку за это разорил Смоленск. Долго ещё продолжалась эта изнурительная борьба. Многолетнюю вражду прекратил лишь Владимир Мономах (сын Всеволода Ярославича). Стараясь примерить князей и покончить с междоусобицей, он, в конце концов, оставил Полоцкое княжество в покое. Впрочем, дело тут не столько в миролюбии князя (в 1084 году он захватил Минск и не оставил там “ни челядина, ни скотины”), сколько в том, что он столкнулся с новыми проблемами на юге своей державы.

После того, как Владимир Мономах разорил Минск, Полоцк 21 год не знал никаких войн. По меркам того времени это достаточно долгий мирный период. За это время княжество разбогатело, окрепло, а столица его превратилась в один из важнейших политических, экономических и культурных центров Руси. Весьма характерно, что в 1097 году Всеслав не присутствовал на съезде князей в Любиче, на котором была выработана знаменитая формула “кождо держить очьчину свою”. Для полоцкого князя его вотчина давно уже являлась независимым государством. Сегодня некоторые белорусские историки полагают, что поскольку в Любиче князья делили “Русскую землю”, то отсутствие там Чародея можно воспринимать как то, что свои земли он к таковым не относил. Что ж, утверждение очень спорное, но, тем не менее, имеет право на жизнь.

 Всеслав Чародей умер в 1101 году. По этому поводу летописец оставил лаконичную и на удивление точную запись: “Умер Всеслав, князь полоцкий, месяца апреля на четырнадцатый день, в девятом часу дня, в среду”. После себя он оставил мощное государство (которое, правда, было поделено между его сыновьями) и множество легенд, былин и сказаний о необычайной жизни князя-оборотня. Это была сложная и противоречивая личность, поступки которой не всегда понимали и должным образом оценивали современники и потомки. О статусе Полоцкого княжества можно спорить бесконечно, но, тем не менее, остаётся фактом, что это было первое на белорусской земле государственное образование, которое не просто влачило жалкое существование, но и бросило вызов таким мощным политическим центрам, как Киев и Новгород. Несмотря на все свои недостатки, Всеслав Чародей является одной из самых ярких фигур в белорусской истории. Тем удивительнее, что в современной Беларуси до сих пор не появилось ни одной серьёзной биографии полоцкого князя. Хочется верить, что со временем эта ситуация изменится.