Кирилл Павлов: Суворов в Белоруссии

Кирилл Павлов: Суворов в Белоруссии 24.03.2015 14:35

Одним из основополагающих мифов белорусских националистов является тезис о том, что в результате трёх разделов Речи Посполитой злая и нехорошая Российская империя преградила путь естественному развитию Белоруссии, оторвав её от Европы. Понятное дело, что если есть преступление, то должен быть и преступник. На роль изувера историки-русофобы выбрали великого русского полководца Александра Васильевича Суворова, бывшего одним из главных действующих лиц той геополитической драмы, что разыгралась во второй половине XVIII века.

Местные фальсификаторы истории называют знаменитого военачальника палачом белорусов, утверждая, что по белорусской земле за ним тянулся кровавый шлейф из всевозможных зверств и бессудных казней.  Есть ли основания для таких громких заявлений? Давайте разбираться.В боевых действиях на территории Белоруссии Суворов принимал участие дважды. Чтобы понять, как он там очутился, нужно сделать небольшое отступление.История Польши XVIII века – это история упадка, достойная пера Эдуарда Гиббона. Некогда великая держава, чей мужественный король Ян Собеский спас в 1686 году под Веной Европу от турецкого владычества, медленно дряхлела и рассыпалась в труху. Виной тому была экзотическая для эпохи просвещённого абсолютизма политическая система Речи Посполитой.

В стране, окружённой мощными централизованными монархиями, царило то, что без преувеличения можно назвать одним из худших примеров демократии. Бесконечная грызня за трон и правило “Liberum veto”, позволявшее любому мелкому шляхтичу заблокировать решение сейма, зачастую вели к полному параличу государственного организма. Кроме того, были официально разрешены так называемые конфедерации (вооружённые союзы польской шляхты) и рокоши (узаконенные восстания против короля), часто погружавшие Польшу в состояние анархии. Сама же шляхта деградировала настолько, что к какому-либо рациональному участию в делах государства была попросту неспособна. Чтобы не быть голословным, приведу слова французского генерала Шарля Дюмурье, бывшего военным инструктором поляков во время первого раздела Речи Посполитой: “Я нигде не видел подобного в Европе, что вижу в Польше: нравы вождей конфедератов чисто азиатские, дивная роскошь, безрассудные расходы, долгие обеды, игры, танцы — вот их занятия… Конфедераты нападают на своих крестьян, грабят и бьют их до смерти… Среди конфедератов не нашел я ни одного приличного человека, за исключением литвина Богуша; главный распорядитель конфедератов — князь Радзивилл — настоящее животное.” Вот так вот, польские и некоторые белорусские историки любят преподносить нам Польшу того времени как самое прогрессивное государство Европы. Но сами европейцы почему-то в упор этого не замечали. На фоне слабой власти разгорались религиозные конфликты, перерастающие порою в локальные гражданские войны в отдельных воеводствах. Диктат католической церкви и притеснение православных заставляли последних в поисках спасения своей веры смотреть в сторону России.

В общем, чтобы понять, что происходило в то время в Речи Посполитой, достаточно взглянуть на нынешнюю Украину. Ситуация абсолютно идентичная. В таких вот условиях три великие державы – Россия, Австрия и Пруссия –решили, как теперь говорят, вмешаться во внутренние дела суверенного государства. При этом вмешались трижды, но нас интересует лишь третий, как связанный непосредственно с обвинением Суворова в военных преступлениях. Будущий генералиссимус участвовал и в первом разделе Польши, однако тогда он был в звании бригадира (между полковником и генерал-майором) и на роль главного  “кровопийцы” пока ещё не тянул. Итак, третий раздел Речи Посполитой, ставший концом её государственности, начался с антироссийского восстания Тадеуша Костюшко. К слову,  с самого начала именно поляки начали творить зверства, апогеем которых стало событие, известное как “Варшавская заутреня”. Дело в том, что к тому времени Польша настолько обессилила, что порядок в ней поддерживали миротворцы, если перевести на современный язык. Во время утреннего богослужения в канун Пасхальной недели польская чернь напала на русский гарнизон Варшавы и перебила несколько тысяч человек солдат и офицеров вместе с их семьями.

Именно этот погром и придал войне тот ожесточённый характер, который позже отмечали в мемуарах все очевидцы событий. Поначалу полякам сопутствовал успех, и тогда Екатерина II направила на театр военных действий своего лучшего генерала – Александра Васильевича Суворова, героя недавней войны с турками. Великий полководец сразу же отдаёт  войскам приказ следующего содержания: “…Строжайше рекомендую всем господам полковым и баталионным начальникам внушить и толковать нижним чинам и рядовым, чтобы нигде при переходе местечек, деревень и кормч ни малейшего разорения не делать…Пребывающих спокойно щадить и нимало не обидеть, дабы не ожесточить сердца народа и притом не заслужить порочного названия грабителей…”. Более того, солдатам надлежало помогать раненым полякам. И всё это на фоне резни в Варшаве и режима террора в Вильно, где один из предводителей повстанцев Якуб Ясинский, стоя у виселицы с повешенным гетманом Косаковским, занимавшим пророссийскую позицию, пугал толпу: “Милостивые государи! Произойдет здесь дело, которое запрещается обсуждать, и будет ли оно нравиться кому из вас или нет, каждый обязан молчать, а кто голос свой подаст, будет неотложно на этой виселице повешен!”. Вскоре начались и поиски “врагов народа”. Как видим, польские “демократы” активно перенимали риторику и повадки своих идейных собратьев – французских якобинцев.

Пока поляки вешали своих же сограждан по подозрению в сотрудничестве с “оккупантом” и издевались над пленными русскими солдатами, которым озверевшие повстанцы отрезали носы и уши, российские войска под командованием Суворова громили разрозненные польские отряды на жалком обрубке того, что когда-то было Польшей “от моря до моря”. На территории Белоруссии полководец одержал победы в битвах у местечка Дивин под Кобрином, у Крупчицкого монастыря и около деревни Коршин. Ни в одном документе той эпохи не упоминается о каких-либо инцидентах, которые можно было бы поставить в вину Суворову. Белорусские националисты любят рассказывать о виселицах, на которых по его приказу вешали “белорусских и польских патриотов Речи Посполитой”, только забывают, что на тот момент в Российской империи смертной казни подлежали лишь государственные преступники калибра Емельяна Пугачёва. Да и кого казнить в Белоруссии, если местное население, встречало русских как освободителей. И дело тут не только в том, что на помощь пришли единоверцы. Просто жизнь под гнётом польских панов ещё хуже, чем при крепостном праве. Польский философ Станислав Сташиц, своими глазами видевший как живут белорусские крестьяне в Польше писал: “Я вижу миллионы творений, из которых одни ходят полунагими, другие покрываются шкурой или сермягой; все они высохшие, обнищавшие, обросшие волосами, закоптевшие… Наружность их с первого взгляда выказывает больше сходства со зверем, чем с человеком… пища их — хлеб из непросеянной муки… А в течение четверти года — одна мякина… Их напиток — вода и жгущая внутренности водка. Жилищами им служат ямы или землянки, возвышающиеся над землей (шалаши). Солнце не имеет туда доступа. Они наполнены только смрадом… В этой смрадной и дымной темнице хозяин, утомленный дневной работой, отдыхает на гнилой подстилке, рядом с ним спят нагишом малые дети, на том же ложе, на котором стоит корова с телятами и лежит свинья с поросятами…”. Эти слова были написаны в 1790 году, за 5 лет до конца польского государства.

Сташиц предостерегал своих соотечественников и требовал реформ, способных изменить положение простых людей. Увы, Польша осталась глуха к этому человеку и жестоко расплатилась за это.Таким образом, мы видим, что Суворов не порабощал белорусские земли, а освобождал их. При этом никакого “кровавого следа” мы не наблюдаем. Был, правда, эпизод с уничтожением казаками из суворовского отряда четырёхсот поляков в Крупчицком монастыре, однако этот случай единственный из зафиксированных документально и он не носит систематический характер, как виселицы повстанцев. К тому же это было не истребление гражданских лиц, а обычная для войны рубка тех, кто отказался сложить оружие.Вот вам и все “зверства” русского полководца в Белоруссии. Из такого скудного материала “кровавого палача” вылепить довольно трудно, поэтому “национально озабоченная” выдумывают разные глупые байки о расстрелах жителей того или иного города, поддержавшего Костюшко. Никаких (даже косвенных) подтверждений этому попросту нет.

Впрочем местные русофобы любят вспоминать инцидент, который непосредственно к белорусским землям никакого отношения не имеет, однако за неимением ничего другого они хватаются за любую соломинку. Речь идёт о “последнем бое” Речи Посполитой – штурме русскими войсками Праги (пригорода Варшавы) и последующей “резнёй” мирного населения. Тут нужно сразу отметить, что, во-первых, Суворов перед самым штурмом предупредил горожан о том, чтобы они запирались и закрывали ставнями окна первых этажей и не провоцировали солдат на ответные действия. А во-вторых в русской армии ещё помнили, как эти самые горожане обошлись с их товарищами год назад. То, что случилось потом является, безусловно, трагедией, однако впоследствии сильно преувеличенной. Польские эмигранты,  доходили до того, что писали небылицы о казаках, насаживающих на пики грудных младенцев. Да, бессмысленное кровопролитие было, но существует множество свидетельств того, что Суворов пытался остановить его. В любом случае для Белоруссии Суворов является фигурой знаковой, поскольку войска под его началом освободили белорусов от многовекового польского рабства и воссоединили Белую Русь с Великой. Благодарные потомки помнят об этом – в честь прославленного военачальника названы улицы многих белорусских городов, а в Кобрине работает “Музей Суворова”. Народную память можно убить только вместе с самим народом, поэтому все попытки очернить героя обречены на провал.