Николай Сергеев: Об антибелорусской сущности польщизны/беларусчыны, часть I

Николай Сергеев: Об антибелорусской сущности польщизны/беларусчыны, часть I 25.01.2016 17:43

320 лет назад в 1696 году сейм Речи Посполитой запретил использовать западнорусский язык для официального употребления в Великом княжестве Литовском, Русском и Жемойтском, которое к тому времени за 120-летнее пребывание в составе Речи Посполитой превратилось из могущественной Литовско-Русской державы в захудалую польскую провинцию. Великое княжество было  лишено права использовать язык собственного народа в работе государственных органов. «Pisarz powinien, po Polsku, a nie po Rusku pisac» («писарь должен по-польски, а не по-русски писать») – таким образом звучало запрещающее постановление  сейма. 

«Библия Русская» (XVI в.) Франциска Скорины изданная на западнорусском языке

Так властями Речи Посполитой было насильственно прервано 700-летнее использование русского языка в государственной и культурной жизни на западнорусских/белорусских землях. С того времени в течение целого столетия до краха польско-литовского королевства в «великом княжестве» на официальном уровне употреблялся только польский язык. Ни о каком другом языке не могло быть и речи.

Современный же белорусский литературный язык начал формироваться на основе белорусского наречия только во второй половине XIX века, а точнее на рубеже XIX—XX столетий, и это стало возможным лишь под сенью Российского государства. При этом важно заметить, что изначально в складывающейся на белорусском литературном языке культуре зародилось два мировоззренческих течения – собственно белорусское (оно же западнорусское) и польско-шляхетское (антирусское по идеологическому наполнению, именуемое польщизной/беларусчынай).

О западнорусизме мы будем говорить в следующих публикациях, что же касается польщизны/беларусчыны, то в основу ее идеологической платформы легли псевдоисторические и псевдонаучные построения таких деятелей как Язеп (Иосиф) Лёсик, Вацлав Ластовский, Аркадий Смолич и других им подобных. Все они, как правило, принадлежали к персонажам русофобского толка и главным смыслом их деятельности был отрыв Белоруссии от России, а белорусов от русского народа. При этом для них не имело значения, какая сила это сделает.

Так, в марте 1918 года эти и им подобные персоналии предприняли попытку оторвать Белоруссию от России путем провозглашения т.н. Белорусской народной республики (БНР) и увода ее под протекторат Германской империи. Первым политическим шагом Рады (Совета) БНР стала телеграмма кайзеру Германии Вильгельму II «со словами глубокой благодарности за освобождение Белоруссии немецкими войсками из-под тяжёлого гнёта, чужого господствующего издевательства и анархии» и с нижайшей просьбой взять Белоруссию в союз с рейхом, т.к. «только под защитой Германской Империи страна видит лучшее будущее».

Германские оккупанты в Минске: они благосклонно относились с затее с БНР

Однако затея с БНР с треском провалилась. Несмотря на благосклонность германских оккупационных властей тогдашним «свядомитам» не удалось слепить даже некоего подобия государственного образования. А когда германские оккупационные войска ушли из Белоруссии, то Рада БНР в полном составе сбежала в Вильно. Что касается господ Лёсика, Ластовского и Смолича, то они совсем недолго находились в оппозиции к советской власти, да и то не по идейно-классовым соображениям.

Дело в том, что белорусские большевики в лице Северо-Западного обкома РКП (б), зная настроения белорусов, относили их к русскому народу и справедливо полагали, что провозглашенное Октябрьской революцией право наций на самоопределение в данном случае применяться не может. Когда же руководство большевистской партии, не считаясь с мнением белорусских коммунистов, исходя из троцкистской доктрины о мировой революции, пошло на создание отдельной от Советской России Белорусской ССР и в БССР стала проводиться политика белорусизации, то Лёсик, Ластовский, Смолич и прочие им подобные сразу же приняли советскую власть, получили ответственные должности в системе науки и образования и стали активными проводниками линии партии в вопросе дерусификации белорусов.

Так, ключевые должности в Институте белорусской культуры (Инбелкульте), ставшем главным опорным пунктом белорусизации, заняли бывшие противники большевиков: Ян Середа (1-й председатель Рады БНР), Язеп Лёсик (2-й председатель Рады БНР, подписавший верноподданническую телеграмму на имя кайзера Вильгельма II), Александр Цвикевич (бывший премьер-министр БНР, рьяный обличитель западнорусской идеологии), Степан Некрашевич (бывший представитель БНР в Одессе) и др.

Что собой представляла эта публика в научном отношении убедительно иллюстрирует пример такого деятеля как Вацлав Ластовский, который прибыл в БССР из эмиграции в 1927 году. В 1919–1922 годах он числился председателем кабинета министров БНР и занимался активной антисоветской деятельностью вплоть до приезда в БССР. Однако вернулся в Белоруссию он не потому, что раскаялся и уверовал в идеи большевизма, а в намерении принять активное участие в политике все той же белорусизации/дерусификации.

Советские власти сквозь пальцы смотрели на его недавнюю антисоветскую деятельность, т.к. испытывали острую потребность в белорусизаторских «научных» кадрах, готовых хоть как-то обосновать отдельность белорусов от русских. Вернувшись в Минск, Ластовский получает пост директора Белорусского государственного музея, заведующего кафедрой этнографии при Инбелкульте, затем секретаря Академии наук (АН) БССР, а всего через год Ластовский становится академиком АН Белоруссии. И это притом, что у него было всего лишь начальное четырехлетнее (!) образование. Под стать его образованию были и псевдоисторические писания «ученого».

Один из псевдоисторических опусов Вацлава Ластовского

Во время эмиграции Ластовского набрался модных в то время в Европе расовых теорий, под впечатлением которых слепил и собственную абсолютно невежественную доктрину о том, что «белорусы и русские две разные расы, а белорусское движение по существу является не просто сепаратным от России, а движением национально-расовым». При этом «белорусы обладают расово-антропологическим превосходством над русскими». Кроме того, Ластовский выдумал концепцию некоей Кривии, якобы существовавшем в прошлом огромном белорусском государстве. При этом крайнюю неприязнь у него вызывали и сами названия Белоруссия/Беларусь и белорусы, т.к. они свидетельствовали о кровном и нерасторжимом родстве белорусов и русских. Ластовский утверждал, что белорусский народ должен называться «кривичским», а название Белоруссия должно быть заменено на Кривию.

Кроме того, Ластовский сочинил небылицу о белорусской принадлежности одного из руководителей (хотя и второстепенных) Польского восстания 1863 года — Винцента Константы Калиновского, который по сей день преподносится официальной белорусской историографией в качестве национального героя Белоруссии, а для проводников идей польщизны/беларусчыны выступает в качестве идола для поклонения.

Советская пропаганда до небес превозносила лжебелорусского псевдогероя Калиновского

Бывший «народный секретарь просвещения» БНР А.А. Смолич вернулся в БССР в 1922 году, где сделал научную карьеру на ниве географии и экономики, стал доцентом, затем профессором (1927) БГУ, а также членом Президиума АН БССР. Однако все эти научные титулы не помешали ему быть последователем расовых бредней Ластовского. В учебнике для средних школ БССР «Кароткi курс геаграфii Беларусi» А.А. Смолич пытался обосновать антропологическое (физическое) отличие белоруса от русского.

А уже упоминавшийся Лёсик подряжался в качестве автора школьных учебников по белорусскому языку, который всячески стремился противопоставить русскому. В своих публикациях и выступлениях он требовал отказаться от использования в белорусской речи общерусских слов (т.е. присутствующих как в русском, так и в белорусском языке) и предлагал «смело вводить» вместо них языковые «новоделы» и иностранные заимствования.

В то же время большинству белорусского населения была чужда даже сама мысль об отдельности от России, пусть и в форме союзной республики или автономии. Это вынужден был признать тот же Язэп Лёсик. Он и подобные ему объяснили широкое распространение общерусских настроений среди белорусов их «темнотой», «некультурностью» и «неразумностью»: «Наши крестьяне на съездах высказывались в том смысле, что им не нужна автономия, но делали они это по неразумению и темноте своей, но более всего в результате обмана, так как вместе с этим они говорили, что и язык им не нужен. Никто в мире не отрекается от своего языка, … а наши крестьяне отрекаются. Значит, – делают они это по неразумению и темноте…».

Все это говорит не только о невежестве нацдемов, но и о намерении любым способом навязать белорусскому народу свои русофобские химеры в качестве единственно верных. А ведь исторически белорусы всегда считали себя русскими и никогда не отрекались от своего языка, каковым для них был именно русский язык. Свой бытовой язык они отличали от литературного, но называли его опять же русским языком.

При этом надо понимать, что игры руководства большевиков с «нацдемами» преследовали вполне конкретные тактические цели. Они выступали в качестве языковых янычар при насаждении в БССР «троцкистской национальной политики», объявившей белорусов нерусским народом. Но т.к. подобный посыл мягко говоря не находил понимания ни в обществе, ни в партии, а решение вождей нужно было проводить в жизнь, то на роль культурно-языковых ландскнехтов сгодились и деятели «картонной» БНР.

Когда же с помощью репрессивной политики «великодержавно-черносотенные настроения» среди белорусского населения совместным действиям нацдемов, партийных органов и ГПУ/ОГПУ БССР были приглушены, а нацдемы, заигравшись, начали выдвигать идеи совсем уж идущие в разрез с «пролетарским интернационализмом», то наступил черед и этих калифов на час.

Нарком НКВД БССР Г.Я. Рапопорт

Осенью 1930 г. начальник ОГПУ БССР, нарком НКВД БССР Г.Я. Рапопорт заявил о деятельности в наркомате просвещения БССР и в подведомственных ему ВУЗах контрреволюционной  националистической организации «Союз освобождения Белоруссии». По данному делу проходило 86 человек, в том числе Ластовский, Лёсик и Смолич. Судьба этих людей ужасна, но ведь они пытались использовать каток большевистского тоталитаризма для подавления русского начала в белорусском народе, что не делает им чести и за что в итоге они были наказаны судьбой. Как писал еще в XVI веке знаменитый западнорусский первопечатник и просветитель Георгий (Франциск) Скорина, «не рой яму другому, сам ввалишься в ню». 

После устранения из советских структур откровенно фашиствующих элементов из числа проводников польщизны/беларусчыны  политика дерусификации не была свернута (как это пытается представить современная белорусская историография), а приобрела более скрытый характер и продолжалась все советское время. Именно в советский период была создана «прослойка»  белорусской советской интеллигенции, которая занималась продвижением  «национальной по форме и социалистической по содержанию культуры». Последняя была по сути все той же польщизной/беларусчыной в партийно-советской упаковке и была нацелена на формирование отдельной от русского народа «белорусской социалистической нации».