Николай Сергеев: Русь и Польша: упущенные возможности

Николай Сергеев: Русь и Польша: упущенные возможности 21.01.2016 16:58

 Николай Сергеев: Русь и Польша: упущенные возможности

История распорядилась таким образом, что в течение столетий Русь-Россия и Польша находились если не во враждебных, то в недружественных отношениях. Правда после Второй мировой войны казалось, что полоса многовековой враждебности все же ушла в прошлое. Возникшая после войны Польская народная республика была близким союзником СССР по социалистическому лагерю и активным членом оборонительного Варшавского договора и Совета экономической взаимопомощи. В те годы русских и поляков объединяла не только приверженность идеям социализма, но и память об общем славянском происхождении.

Действительно, русские и поляки этнически очень близки друг к другу. В знаменитой «Повести временных лет» прямо говорится, что русские славяне вятичи и радимичи «пришли от ляхов». Собственно до татаро-монгольского нашествия Русь и Польша были очень похожи. Конечно, польские и русские князья нередко воевали друг с другом, но это были присущие тому времени феодальные распри, а не какая-то вражда на национальной и религиозной почве.

Все изменилось после пресловутых Кревской (1385 г.) и особенно Люблинской (1569 г., образование Речи Посполитой) уний, когда Западная Русь оказалась под властью польских королей. Правящие круги Речи Посполитой подстрекаемые иезуитами практически постоянно проводили враждебную политику в отношении своих русских подданных и Российского государства, что, в конечном итоге, и погубило польско-литовское королевство. Хотя и бывали в истории польско-российских взаимоотношений периоды, когда открывались возможности преодоления уже ставшей традиционной враждебности, сближения Российского государства и Речи Посполитой и даже заключения российско-польской унии.

В этом отношении несомненный интерес представляет план литовско-русского дипломата и государственного деятеля Льва Ивановича Сапеги по созданию, говоря современным языком, союзного государства Речи Посполитой и Русского царства. План российско-польской унии был выдвинут Львом Сапегой после Ливонской войны, и предполагал избрание общим государем Польши, Великого княжества Литовского и Русского и Русского царства сына Ивана Грозного царя Федора Ивановича.

Лев Сапега – подканцлер Великого княжества Литовского и Русского

Тогда в ответ на предложение литовско-русской стороны в Вильно прибыло посольство из Москвы со следующими словами: «Вы, паны-рада литовские и вся земля литовская с нашей землей одной веры и одного обычая, так вы пожелали себе нашего господина, христианского государя, а когда будет Литовская держава соединена с Московской, так нашему господину как не беречь Литовскую землю? Если будут оба государства заодно на всех недругов, так польская земля поневоле будет присоединена к Московскому и Литовскому государству, а государю то и любо, что Литовское Великое княжество будет вместе с его государствами».

Царь Федор Иванович

После чего из Вильно был послан следующий ответ: «Мы все желаем, чтоб нам с вами быть вместе навек, чтоб государь ваш властвовал и на наших землях». Таким образом, в 1587 году открылся уникальный шанс воссоединения всех русских земель и объединения Польши и Руси в мощную славянскую державу. Но, увы! Подобная перспектива крайне напугала римскую курию и противников славянского единства в европейских державах. Они пустили в ход все свое коварство, которое вкупе с недальновидностью и ошибками московских послов поставило тогда крест на этом великом и перспективном проекте.

Следующий раз возможность российско-польского объединения возникла лишь через двести лет в конце XVIII столетия. Это был последний период существования Речи Посполитой, и тогда из всех европейских держав только Российская империя была не только заинтересована в ее сохранении, но и предлагала реальный путь для этого. Правительство Екатерины II стремилось воплотить проект «самого влиятельного лица в России» Г.А. Потемкина, осуществление которого предполагало: прекращение в Речи Посполитой какой-либо дискриминации на религиозной почве, установление прочных союзнических отношений между Россией и Речью Посполитой, формирование специального польского военного корпуса для совместных с русской армией боевых действий против Османской империи. Помимо этого план Потемкина предполагал введение общей системы чинопроизводства и «равенство чинов обоих государств, чтобы дворянство обостороннее было яко единое». Однако этим планам не суждено было воплотиться.

Светлейший князь Григорий Александрович Потемкин

Прекращение многовекового польско-русского противостояния и не только военного противоборства Российского государства и Речи Посполитой, но и не затухавшей борьбы между «польской» и «русской» партиями внутри последней никак не устраивало, ни фанатичных русофобов из т.н. «патриотической партии», ни тем более подстрекавших «патриотов» иезуитов и западные державы. «Патриотическая» партия, понуждаемая иностранными советниками, заставила отступить небольшую в то время «русскую партию» и направила Речь Посполитую на путь саморазрушения.

В истории падения Речи Посполитой есть одна сторона, которая, несмотря на давность лет случившегося, продолжает оставаться актуальной. Дело в том, что противники интеграции Республики Беларусь и Российской Федерации используют те уже далекие события для современной антироссийской пропаганды, обвиняя Россию в агрессивности и захвате «чужих земель».

На самом же деле Русское государство (а Российская империя – это одна из исторических форм русской государственности) в результате краха Речи Посполитой вернуло себе западнорусские земли, по поводу чего Екатерина II оставила для истории знаменитую фразу: «Ни одной пяди земли «древней», настоящей Польши не взяла и не хотела приобретать».

Итогом четырехсотлетнего польско-шляхетского господства стала не только социально-экономическая отсталость и крайняя бедность белорусского населения, но и практически полное отсутствие у белорусов сколь-либо образованного слоя. Западнорусская знать или погибла в борьбе с поляками, или ушла в Российской государство, или ополячилась. Поэтому поляки хоть и составляли меньшинство в Белоруссии, но при этом преобладали среди имущих слоев. Причем польская шляхта сохраняла свое сословное самоуправление: действовали сеймики, земские и городские суды, остались некоторые выборные органы, языком судопроизводства продолжал быть польский язык. Хотя были наложены ограничения на магнатский произвол. Так, магнаты были лишены права иметь частные армии и свои крепости, а шляхте было запрещено совершать «наезды», т.е. разбойные набеги на чужие владения.

После вхождения западнорусских (белорусских) земель в состав Российского государства власти столкнулись с проблемой наличия большой прослойки привилегированного сословия на присоединенных землях. Общее количество шляхты составляло 7-8 процентов всего населения Белоруссии и Литвы. В то время как численность российского дворянства не превышала 1 процента от населения России. При этом шляхта имела слишком разнящееся имущественное и общественное положение.

Мелкая шляхта: на брюхе шелк, а в брюхе щелк

После вхождения Белоруссии в состав Российского государства местная шляхта была приведена к присяге на верность российскому императору. Те, кто из поляков (представители белорусской даже ополяченной шляхты охотно принимали российское подданство) отказывался от присяги, должны были после продажи имущества выехать за границу. Однако чтобы получить доступ к присяге требовалось предоставить документы, подтверждающие принадлежность к шляхетскому сословию. Для этого были подготовлены копии «с переписи войска Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского 1528 года», которые использовались как подтверждающие шляхетство документы.

После разгрома польского восстания 1830-1831 годов в соответствии с указом от 19 октября 1831 года «О проверке документов о дворянском происхождении…», все кто называл себя шляхтой, должен был представить соответствующие доказательства. Это было связано с большим количеством фальшивых документов, предоставляемых соискателями дворянского звания. Процедуру проверки проводили местные депутатские дворянские сходы во главе с предводителями дворянства. При отсутствии необходимых свидетельств соответствующие лица переводились в иное сословие – однодворцев в сельской местности или граждан в городах.

После польского восстания 1863—1864 годов были введены новые правила подтверждения дворянства. Для этого необходимо было в течение трех лет предоставить документы, удостоверяющие право владения землей с крестьянами либо принадлежность к шляхетскому сословию времен Речи Посполитой. Большинство мелкой шляхты таких документов предъявить не смогло. Вследствие чего в сословие однодворцев и граждан было переведено порядка двухсот тысяч человек.

Большинство из «былой шляхты», имевшей западнорусское (белорусское) происхождение, несмотря на понижение своего общественного статуса, были добропорядочными подданными российского императора. Но вот среди польской «былой шляхты» было немало тех, кто не мог смириться со своим превращением «из пана в хлопа» и мечтавших о возврате времен «золотой Речи Посполитой». Поэтому во время польских восстаний эта категория принимала в них самое деятельное участие.

В последующем именно из этой среды вышли русофобские деятели, которых в начале в советское, затем в суверенное время преподносили и преподносят в качестве деятелей «белорусского национально-освободительного движения» или «национальных демократов» («нацдемов). А если кто-нибудь из них обладал хоть какой-то способностью к писательству или стихосложению, то в современных белорусских учебниках они изображаются в качестве светочей национальной культуры. Так, в этом ряду оказались такие малозначимые польские литераторы как Ян Барщевский, Ян Чечот, Франциск Бенедикт Богушевич, Винцент Дунин-Марцинкевич и другие им подобные.

Важно заметить, что изначально в формирующейся на рубеже XIX—XX веков культуре на создаваемом в это время белорусском литературном языке зародилось два мировоззренческих течения – собственно белорусское (оно же западнорусское) и польско-шляхетское (антирусское по идеологическому наполнению, именуемое польщизной). Показательно, что к первому течению относятся такие подлинные классики белорусской литературы как Максим Богданович и Янка Купала (наст. Иван Доминикович Луцевич).

Вот, что писал в 1915 году о тогдашнем Русском мире и белорусах Максим Богданович: «…Русских народов три. Все они одного корня, но долгое время жили порознь, и так произошли из них три разных русских народа; у каждого — свое название, своя речь, свои обычаи, свои песни, своя одежда. Один русский народ живет под Москвой и далее; называется он великорусский. Второй живет под Киевом и называется украинским.

Мы — третий народ русского корня, зовемся белорусами, и страна наша называется Беларусь. Есть среди нас православные, есть и католики, но народ у нас один, потому что у всех одна речь, одни обычаи, одни песни, одна одежда, один образ жизни» .

Максим Богданович

Как следует из приведенного суждения, общерусское самосознание было присуще белорусам не зависимо от их вероисповедания. Это подтверждает и пример национального самоопределения Янки Купалы. Так, в анкете Ивана Домииниковича Луцевича, хранящейся в белорусском Национальном историческом архиве указано следующее: вероисповедание – римско-католическое, национальность – русский.

О наличии в то время общерусского сознания у белорусов католического вероисповедания отмечал в своем фундаментальном труде «Белорусы» и выдающийся славист, академик Е.Ф. Карский: «Все это население называет себя племенем Русь, употребляя белорусское наречие».

В Республике Беларусь более 95 процентов населения составляют славяне. Это русские славяне – белорусы, великороссы (русские), украинцы (малороссы) – и поляки. Поэтому важнейшей задачей в настоящее время является укрепление общерусской и общеславянской составляющих национального самосознания восточнославянского населения Белоруссии, что является залогом как межнационального согласия в республике, так и успешного осуществления интеграционных проектов с Российской Федерацией. Что касается Русского мира и Польши, то нельзя исключать, что колесо истории снова повернется так, что для русских и поляков их славянское родство вновь станет не просто «преданием старины глубокой».