Олег Прудников: От Инна до Моравы: русский марш-манёвр через Дунай

Олег Прудников: От Инна до Моравы: русский марш-манёвр через Дунай 23.12.2014 15:16

Почитатели военной истории вместе с участниками и любителями реконструкции ярких батальных сцен никогда не оставляют без внимания дату Аустерлицкого сражения. Оно не напрасно числится в ряду наиболее важных событий начала XIX века. Его результаты, по обстоятельствам, сложившимся к исходу вторых суток декабря 1805 года, на целое десятилетие вперёд определили судьбу тогдашнего мира. Победа над русско-австрийскими войсками, поспешившими во главе со своими монархами дать плохо подготовленное в стратегическом плане генеральное сражение, позволила Бонапарту продолжить политику узурпации народов. Под флагом прогресса осуществилось дальнейшее движение наполеоновских армий на восток.

«Освобождение» государств от «отсталых», не достаточно демократизированных революционным порывом абсолютистских режимов сопровождалось далеко не только одними попытками автоматического внедрения в законодательство феодальных королевств и княжеств «Кодекса Наполеона». Права немцев или итальянцев на подлинную самостоятельность, на сохранение самобытности их социального строя и национальных культур без разбора приносились завоевателями в жертву амбициям самопровозглашённого объединителя Европы. Миллионы людей стремились к восстановлению независимости родных стран, суверенитет которых беспощадно подавлялся новоявленным «императором Французской республики», и это стремление с искренним воодушевлением всего общества поддерживала Россия.  

Говоря о значении битвы под Аустерлицем, с сожалением приходится признать, что предшествовавший ему в те дни подвиг русских солдат оказался не достаточно оцененным. Всё же, он не был напрасным, предоставив возможность союзному командованию действовать по иному сценарию. С каждым годом он удаляется от нас во времени, не находя заслуженного почитания. Сегодня, наверное, немногие смогут вспомнить про героический, по-суворовски пройденный «ульмско-ольмюцкий» марш экспедиционной армии М. И. Кутузова осенью 1805 года.   

Австрийский поход русских войск с участием императора и гвардии совершился с целью предотвращения угрозы возникновения «наполеоновской империи в Германии» и защиты союзной державы. В Вене и Петербурге понимали, каким образом подобная псевдоимперия разрушит уникальный средневековый правовой порядок «священно-римского» Старого рейха и одновременно покончит с надеждой на формирование международной системы коллективной безопасности, о чём весьма дальновидно рассуждали Российский царь Александр и известный впоследствии канцлер, блестящий князь К. Меттерних фон Виннебург-Байльштайн, герцог Порталла. Будучи тогда «просто» рейнским имперским графом и находясь в подчинении у руководителя венской дипломатии, он предлагал – пусть даже ненадолго – учредить «Конфедерацию Востока», оборонительный блок восточноевропейских государств, направленный на отражение западной агрессии. По истечении нескольких месяцев опасения союзников подтвердились: провозглашение Рейнского Союза под протекторатом Наполеона лишило Германию самостоятельности. Кроме покорившегося «эгалитарному» парижскому диктату Запада, на Востоке европейского континента осталось прочно стоять единственное непобеждённое, исполинское, непонятное и пугающее пространство – русская земля.

Популярный ветеран Отечественной войны, видный военный и государственный администратор, генерал Ермолов участвовал в австрийском походе, имея чин подполковника артиллерии. Позднее Алексей Петрович запишет: «В помощь Австрии пошёл генерал Голенищев-Кутузов… Войска в каждый день делали удвоенный переход, ибо половина пехоты попеременно садилась на подводы». Поскольку надежды австрийцев на успешное сопротивление врагу связывались с русскими силами, местное население обязали к поставке лошадей и подвод, а наша кавалерия получала удвоенное количество фуража за счёт коронных территорий кайзера, который обратился к Кутузову: «Полагаюсь на вас, и вы положитесь на вечную мою благодарность».

Русского главнокомандующего, специально отлучившегося от своих частей, торжественно встречал знакомый, замкнутый в кольце узких улочек, домов вельможной знати и крепостных стен Внутреннего города венский императорский Хофбург. Здесь, являясь официальным гостем строгих барочных зданий, разросшихся вокруг красновато-золочёных ворот древнего Швейцарского дворика, Михаил Илларионович получил помпезное известие о чрезвычайно выгодном положении Дунайской армии эрцгерцога Фердинанда. Удачно наступая в Баварии и сосредоточиваясь в окрестностях Ульма, её штаб под началом генерала Макка ожидал русских союзников. Ни в Вене, ни в Дунайской армии, однако, не могли знать, что французские корпуса Мармона, Бернадота и баварцев уже обошли австрийские войска. Они выходили им в тыл как раз в часы приезда Кутузова к императору Францу – вместе с прибытием парадного отчёта об отличном состоянии дел на Дунае. Спустя неделю эрцгерцог Фердинанд направил письмо в Браунау, куда собиралась 1-я русская армия. Юный племянник кайзера самоуверенно написал: «Я… уничтожу замыслы Наполеона, если он всеми силами пойдёт на вас». А через несколько дней Бонапарт принял капитуляцию «несчастного Макка» в виду простирающейся перспективы бывшего вольного города с острым готическим шпилем высочайшего собора Германии. Поразительно, но в знаменитой ульмской катастрофе двадцатитрёхлетний Фердинанд сумел обречь на плен именно двадцать три тысячи подданных собственной династии! Впрочем, двадцать тысяч австрийцев с генералом Кинмайером прорвались в Австрию и присоединились к Кутузову, четырнадцать тысяч из отрядя Елачича ушли в Тироль, а незадачливый эрцгерцог с двумя тысячами всадников добрался до Богемии и вскоре во главе десятитысячного корпуса расположился в Иглау, приняв командование над группой австрийских войск в Моравии.

Наполеон выступил из Мюнхена с главными силами, рассчитывая на быстрый разгром русских у Браунау. Тем не менее, крах Дунайской армии определил и своевременные действия Кутузова, написавшего в рапорте Александру I: «Соделавшись теперь, так сказать, единою защитою для самой Вены, если вдамся вперёд, могу быть отрезан неприятелем, который троекратно сильнее меня; оставаясь здесь, равномерно должно ожидать, что буду атакован…». В записках Ермолова мы читаем: «Генерал Кутузов нашёлся в необходимости переменить сделанные им распоряжения, и положение его час от часу делалось затруднительнее». Благодаря опыту главнокомандующего, практически одновременно с начавшими движение французами, 1-я армия покинула граничащий с Баварией маленький городок. К этому тихому местечку в будущем вернётся более печальная слава: в Браунау на Инне начнётся жизненный путь нового лидера другого исторического этапа бесчеловечной агрессии во имя как тотальной, так и тоталитарной евроинтеграции, Адольфа Шикльгрубера.  

В сложнейших тактических условиях 27 октября (15 октября ст. ст.) начался русский марш-манёвр от Инна до Моравы. Его окончанием 22 ноября станет приход наших полков в моравскую крепость Ольмюц. Кутузовские герои за двадцать шесть дней пройдут дорогами и осенним бездорожьем около пятисот километров, маневрируя среди невысоких гор и зелёных равнин. Они увидят старинные города, пересекут живописные долины, усеянные виноградниками, прибрежными скалами, дворянскими замками и громадами бенедиктинских монастырей, постройки которых возродили архитектурную славу и мощь орденского братства в императорской Австрии. Три первых дня переходов, несмотря на физическое и нервное напряжение, казались наблюдательному взгляду тревожным, но заодно захватывающим, полусказочным путешествием. Так уместно на фоне пасторальных пейзажей слышались молодецкие голоса солдатских колонн! «Ходит оклик по горам, по долинам и лугам», могучими раскатами раздавались в немецких селениях звуки любимой строевой песни: «…Это оклик богатырский – вот что русское „Ура“»…

За твёрдость и мужество людей Михаил Илларионович был спокоен. Многие полки, их командиры и начальники войск давно сроднились в кругу испытанной воинской семьи. Её особые племенные узы крепли по мере участия в трудных походах, и совместная служба прочнее любого кровного родства закаляла благородное «дружество без лести», воспетое гением Жуковского. Начальство над конницей поручалось Витгенштейну, над артиллерией – Ермолову, арьергардом командовал Багратион, отрядом резерва – Милорадович. Родным полком для главнокомандующего, например, навсегда остались шедшие рядом Мариупольские гусары. В 1783 году екатерининский бригадир Голенищев-Кутузов, служивший во главе Луганского пикинерного полка, явился их первым, истинным отцом-командиром, сформировав заново из подопечных Луганцев и Полтавских пикинеров легкоконный Мариупольский полк. Вслед за тем, через год, на месте Луганского села – полковой штаб-квартиры Кутузова – возник Павлоград, родина Павлоградского гусарского полка. Потому-то Мариупольцы и Павлоградцы усвоили традицию тесного товарищества. В правление Павла шефские обязанности в Мариупольском полку довелось нести тридцатилетнему конногвардейцу, генерал-майору Петру Витгенштейну. В свою очередь, эту шефскую эстафету граф Пётр Христианович принял от князя Кирилла Багратиона, родного дяди Петра Ивановича, беззаветного храбреца и командира армейского арьергарда. То же и в пехоте – Михаила Андреевича Милорадовича назначили ещё при Суворове шефом Апшеронских мушкетёров. Он пережил с ними все опасности у Требии, Чёртова моста, Амштега и радость альпийских побед вместе с великим генералиссимусом. Теперь марширующие вдоль правого дунайского берега Апшеронцы, прозванные «Богатырями», радовали полководцев, вселяя веру в успех задуманного манёвра и силы армии.

Последующие недели показали, что Наполеона буквально захлестнуло желание уничтожить тридцать пять тысяч русских солдат, поддержанных в походе австрийским корпусом Кинмайера и отрядом Ностица. Достигнув на четвёртые сутки по выходе из Браунау ярмарочного центра Ламбах в городском округе Вельса, армия Кутузова столкнулась с чередой почти беспрестанных, тяжелейших боёв. День ото дня конные лавы авангардного корпуса Мюрата врубались в русскую оборону. С утра до темноты, до полного изнурения, бросались в жар жестоких контратак Московцы, Ярославцы, Смоленцы, Вятские мушкетёры, и Малороссийские гренадеры. Залпы егерей Багратиона сменялись штыковыми ударами Богатырей-Апшеронцев Милорадовича, запрещавшего заряжать ружья ради отчаянного натиска в кровавых рукопашных схватках. Бело-синие эскадроны или зеленеющие, расшитые золотом доломаны Мариупольских и Павлоградских гусар первыми неутомимо бросались на кавалерию французов и – к концу боя – последними, в чёрном дыму, переходили подожженные ими мосты. Так были перейдены реки Траун и Энс, так миновали Амштеттен и так же, до полуночи, неистово сражались под монументальными стенами величественного Мелькского аббатства, пустившего невидимые каменные корни в мрачные недра гигантской скалы над Дунаем.

Двухдневные бои под Кремсом и Дюрнштайном, в сорока километрах от Вены, завершились разгромом усиленного, сводного корпуса Мортье на глазах у обманутого Бонапарта. Тот не уследил за переправой ускользающего противника на левый дунайский берег и оказался очевидцем собственного стратегического просчёта, назвав поражение «Кремсским побоищем». После него 12 ноября наполеоновские войска вошли в опустевшую австрийскую столицу. Следующей ночью 1-я русская армия в полном порядке покинула Кремс и, осенив себя славой, добытой легендарным арьергардом Багратиона в Шенграбене, на шестой день скорого марша добралась до южноморавского Брюнна. В нескольких верстах от него, на ольмюцкой дороге у Вишау, прибыв в союзную Австрию для решающих битв, «чудо-богатырей» Кутузова ожидали друзья. Совсем близко, между Брюнном и Вишау, в деревенском покое красовался утончённым кружевом камня дворец Кауницев и Меттернихов. Вокруг лежали поля Аустерлица.

Специально для "Вместе с Россией"