Олег Прудников: Российский генерал Карл Шильдер и Белоруссия

Олег Прудников: Российский генерал Карл Шильдер и Белоруссия 24.04.2016 10:58

Многие представители небогатых, но знаменитых фамилий, веками честно служивших России, были исторически близки белорусской земле. Их природная неподкупность, высокая образованность и ревностное отношение к исполнению долга, по традиции, не зависели от этнического происхождения и величины сельских имений. Иное правило – до конца хранить верность родной стране – соблюдалось свято и нерушимо. Наше самобытное дворянство, в отличие от замкнутых правящих каст западноевропейского мира, не покоряло ради торжества собственной феодальной власти города, земледельческие общины и целые монархии. Оно никогда не порывало с народом, оставалось, по выражению Н. В. Гоголя, «цветом нашего же населения». К тому же, оно «всегда составляло его неотъемлемую часть», – справедливо писал видный исследователь-генеалог Л. М. Савёлов.

Вместе с простотой деревенской жизни, будущие государственные деятели и генералы, подобно большинству потомственных офицеров, возрастали среди скромных усадеб в атмосфере преданности Отечеству. Согласно родительским заветам, они с малых лет обучались замысловатому «господскому» ремеслу, чтобы потом отдавать на благо державы все обретённые способности, стремления и силы, всю жизнь без остатка. Таким уроженцем старой Белоруссии, когда-то хорошо известным и Витебску, и Москве, и Петербургу, а теперь зачастую вовсе не знакомым современникам, являлся российский генерал Карл Шильдер, военный инженер и учёный XIX столетия.

Отец генерала, Генрих Шильдер, имел вестфальские корни. Проживая в Риге, он, римско-германский и польский дворянин, захотел сделаться ещё более русским, нежели немцем, и перебрался жить на восток Белой Руси, освобождённой екатерининской империей от национального плена. Окончательно осел с пятерыми детьми в лесных просторах учреждённого Полоцкого наместничества. Приобрёл у князей Кантакузенов маленькое сельцо Симоново. Второе имение Борисово «окрестили» в честь очередного, годовалого наследника. Немецкое имя главы семейства «Генрих» постепенно растворилось в местном речевом обиходе. В обществе его начали писать и произносить по-иному, на русский лад – «Андрей Михайлович». Да и статус новосёла вскоре укрепился: к 1789 году, после рождения двух сыновей, Карла и Евстафия, в придачу к иностранным жалованным званиям он обзавёлся полноценными правами помещика Невельского уезда, присоединённого к Витебской губернии. В симоновском имении обустроили непритязательный на вид, скромный барский особняк, похожий на выбеленное строение фольварка. В нём-то, с наступлением 1786 года, 230 лет назад, и родился первый питомец нового дома, старший из всех генералов невельской династии Шильдеров, названный Карлом. Именно ему, шестому из восьми непосредственных потомков Генриха Шильдера, которые появились на свет в Риге, а затем на Витебщине, было суждено связать с Белоруссией не только свою судьбу, но и замечательный путь офицера.

Инженер-генерал Карл Андреевич Шильдер

Карл Андреевич мог бы завершить военную карьеру задолго до жестоких испытаний и памятных побед Первой Отечественной. По монаршему призыву мог встретить врага в рядах земского ополчения или действующей армии и, пережив наполеоновские войны, снова выйти в отставку. Он имел прекрасную возможность вернуться в провинцию к деревенским занятиям, пользуясь привилегией, которую гарантировала Жалованная грамота российскому дворянству. Так поступали тысячи аристократов, куда богаче нашего русского немца из белорусской окраины. А ведь ему было, что прибавить к личной рекомендации в сословном собрании, возвратись он достаточно быстро со службы в родной уезд. Девятнадцатилетним юнцом он уже успел принять участие в Австрийском походе 1805 года при армии Александра I-го. Был в огне Аустерлицкого сражения. Сумел обратить на себя внимание высшего командования и даже получил желанную для каждого полкового новичка «клюкву» – орден св. Анны IV степени за доблесть. Однако поручик Шильдер выбрал другую дорогу. С момента страшного дня Аустерлица прошло пять лет. И где же нашёлся Карл? Ни в числе занимавшихся «экономиями» рачительных поместных хозяев, ни среди офицеров, тянувших «лямку» обычного армейского быта, ни в кругу беззаботно веселившихся гвардейских компаний его не наблюдалось. В 1810 году он выпущен из московской школы колонновожатых, открывшей подготовку профессиональных кадров по оперативному руководству войсками.

Карл получил в Москве отличное знание математики и прикладных военных наук от генерала Н. Н. Муравьёва, бескорыстного подвижника масштабного государственного дела. Свитский генерал, отец декабриста А. Н. Муравьёва, тот расположил импровизированную школу в принадлежащем ему дворце. Практически он организовал с сыном Михаилом академические классы слушателей. Впоследствии эти классы и педагогические идеи Муравьёва воплотились в создание Военной академии Генерального штаба. Инициированные частным образом курсы на Большой Дмитровке показали тогда конкретный пример обучения преподавателям петербургского Инженерного училища Михайловского замка. Николай Николаевич Муравьёв пробудил в пытливом уме Карла Андреевича не просто тягу к изучению предметов. Он помог молодому Шильдеру сформироваться как учёному, изобретателю, незаурядному фортификатору. Инженерный департамент военного министерства направил поручика Шильдера в Бобруйск, туда, где лучшие специалисты обеспечивали строительство дополнительных сооружений важный оборонительный плацдарм у берегов Березины. На западных границах спешили возвести необходимые укрепления в ожидании удара со стороны бонапартистской Европы. Неизбежное нападение совершилось по истечении двух лет, и с конца июля по ноябрь двенадцатого года штабс-капитан Карл Шильдер оставался в гарнизоне осаждённого Бобруйска, вплоть до снятия его блокады авангардным отрядом Третьей Западной армии.

Один из бастионов Бобруйской крепости

Четырёхмесячная эпопея обороны Бобруйской крепости до сих пор плохо представлена в широкой литературе. Читатель, видимо, будет благодарен тем авторам завтрашнего дня, которые правдиво донесут до него красочную картину событий двухвековой давности и найдут творческие силы для достойного прославления русской твердыни минувших времён. Во всяком случае, нехватка объективной информации на уровне элементарных учебных изданий очевидна. Поэтому данным обстоятельством неприкрыто пользуются нынешние фальсификаторы героического прошлого Большой Исторической России. К примеру, есть «знатоки», свободно и безнаказанно отрабатывающие по заказу русофобов провокационный тезис, состряпанный с дальним прицелом. Дескать, в 1812 году, особенно под Бобруйском, трагедия будто бы заключалась в том, что «белорусы убивали белорусов». Одновременно возникают попытки циничной ревизии бесспорного подвига Бобруйской крепости, не сдавшейся захватчикам, хотя храбрый гарнизон выстоял и дождался товарищей по оружию. Кого же в действительности убивали и с кем боролись солдаты родом из Малой, Великой, Белой Руси, казаки конной артиллерии под командой штабс-капитана Шильдера, защищавшие неприступные для полевых орудий красные бобруйские стены?

Блокада крепости осуществлялась силами 17-й польской дивизии Я. Домбровского из V-го армейского корпуса князя Понятовского. Доказано, что внутри российских пределов корпус пополнялся добровольцами исключительно польско-литовского происхождения. Отсюда, кстати, офицерский состав корпусных полков не назначался французами, а формировался автономно – от переизбытка шляхты. Между тем, у дивизий V-го корпуса возникали проблемы. Стекавшиеся под знаки с вензелем Наполеона польские волонтёры неустанно пополняли свои национальные кавалерийские подразделения, но ни один из семи запланированных к введению в строй пехотных «литовских» полков так и не удалось укомплектовать в нужной мере. Мало того, единственный надёжный, по мнению штаба Великой армии, 3-й «гвардейский уланский полк» Я. Конопки, собранный из шляхетской и университетской молодёжи Литвы, попросту разбежался в Слониме 20 октября и перестал существовать. У агитаторов Понятовского так же ничего не вышло с провозглашением «посполитого рушения» шляхтичей, живших на землях Великого княжества Литовского, что было в корне упразднено ещё «майской конституцией» самого же Польского королевства. К войне с Россией больше не думали призывать и литовских или белорусских крестьян. В воззваниях командования корпуса обращались лишь к тем, кто был способен оказать какую-нибудь реальную помощь антирусскому движению. Потому в листовках напрямую печаталось: «Шляхта польская! Покажи себя достойной… покажите удивлённой Европе, как проливают польскую кровь за Польшу!». К белорусам похожих заявлений не делалось…

В конце лета 1815-го «удивлённая Европа» обсуждала подробности разгрома гениального поработителя народов. С запада, в цветах и салютах, возвращалась домой русская армия. Впереди величаво двигалась гвардия, которую встречали, прежде всего, в белорусских губерниях. Через Полоцк, Витебск, Великие Луки и Невель, в считанных верстах от витебского семейного очага Карла Андреевича, на Петербург, пролегал путь лучших царских полков. Следом за ними, с армейскими сапёрными ротами, приближался к осиротевшему гнезду капитан Шильдер. Несмотря на роковую смерть обоих его родителей в начале прошедшего года – перед триумфальным взятием Парижа, родня и домочадцы не сидели «за деревенскими стенами» в торжественные дни. Семьи невельчан Бориса и Евстафия Шильдеров не раз наблюдали за уездными церемониями, участвовали в них и в ожидании брата следили за прохождением частей. В какой-то час недалеко прошагал и любимый государем, блестящий лейб-гвардии Сапёрный батальон. Если бы тогда они знали, какую роль в карьере героя обороны Бобруйска сыграют эти бравые, вызолоченные, чёрно-серые гвардейские сапёры!

Мундир рядового лейб-гвардии Сапёрного батальона. 1812 год

Новый император Николай ценил своих верных лейб-гвардии Сапёров. В тревожные мгновения 14 декабря 1825 года не преображенцы и не измайловцы, а Сапёрный батальон подшефной ему бригады гвардейской дивизии оберегал его детей от восставших. Взвод «государевой» роты сапёров охранял центральный вход во внутреннем дворе Зимнего – «подъезд Его Величества»; 1-я минёрная рота стояла у главных ворот; 2-я рота дежурила у левого со стороны ворот, Посольского подъезда. На вторые сутки после принятия присяги Сапёрный батальон нёс караул и в Аничковом дворце, терпеливо преграждая мятежным группам доступ к семейной резиденции царя. Этого Николай Павлович не забывал. До вступления на престол, в бытность великим князем, он исполнял обязанности генерал-инспектора военных инженеров, вникал в их дела, великолепно знал полковника Шильдера и отдавал должное его талантам.

В результате Шильдер был назначен фактическим командиром Сапёрного батальона в период московских коронационных мероприятий, официально утверждён в должности, выиграв минную войну при взятии Варны, и в пылу атаки взорванных сверхчеловеческими трудами турецких бастионов принял Георгиевский орден из рук флигель-адьютанта князя Суворова, направленного царем к месту боя. Но всё-таки Карл Андреевич получил признание других поколений не только за это. Он навечно останется подлинным пионером ракетостроения и, как ни удивительно, подводного флота России, «выдающимся военным инженером», по определению историографа гвардейских сапёров А. Н. Волькенштейна.

Карл Шильдер первым в мире применил электрическое управление взрывами подводных мин, нашедшее успешное применение при отражении нападения английской эскадры на Кронштадт в 1853 году. Им впервые разработана «пакетная» система ракетных двигателей, которая легла в основу советской ракеты выведенного на орбиту Земли космического корабля «Восток». Благодаря его математическим расчётам установлено, что эффект от подземного запуска ракет может быть максимальным и нужно делать шахтовые позиции в целях запуска мощных зарядов. Он проводил первые пуски ракет из подводного положения в присутствии императора при жизни Пушкина. Он же изобрёл первую настоящую, цельнометаллическую подводную лодку. Перспективный проект закрыли не скоро, через восемь лет. К отказу от дальнейших испытаний привели затруднения в самостоятельном выборе направления при нахождении лодки под водой. Произошло это в 1841 году – за столетие до начала Великой Отечественной войны.

Теперь, в XXI веке, деревня Симоново бывшей Артемьевской волости Невельского уезда, малая родина Карла Андреевича, находится не в Витебской губернии, а в Псковской области Российской Федерации. Но эти края, как и людей, роднит единая история. Симоново внесли в перечень исторических усадеб России, и это, конечно, правильное решение. А в Минске принимает посетителей Музей подводного флота. Он помогает воспитывать истинных патриотов и носит имя инженер-генерала К. А. Шильдера.