Олег Прудников: светоч русского единства

Олег Прудников: светоч русского единства 30.10.2014 09:46

«Белокаменная столица», Московская Русь, Великое княжество Московское. Как начинались они? Понятия о них вошли в сознание и язык народа вместе с эпохой централизованного государства, которая послужила прологом к дальнейшему воссоединению этнических русских земель. Минуло более ста лет с тех пор, как не стало Александра Невского. Его прямые потомки успели возвысить город Юрия Долгорукого, возникший на Боровицком холме. Сюда они перенесли владимирский престол, здесь, вместе с созданием кремлёвского Успенского собора, обустроилось постоянное место пребывания Киевского митрополита Великой Руси, отсюда стал распространяться обычай личной службы удельных владык старшему представителю рода. Крепла Москва, собирая сёла и города под своё покровительство. Смуты князей в борьбе за первенство не исчезли, но зависимость от чуждых соседей, привыкших к обогащению за счёт захватов и разорений русских пределов, слабла с каждым десятилетием. Однако власть московской державы ещё не получила всеобщего признания. Западные территории отторгались польскими и литовскими феодалами, а воля ордынских ханов по-прежнему влияла на назначение преемников великого князя. Для обретения свободы Русь нуждалась не только в талантливых полководцах. Ей были необходимы новые принципы престолонаследия при развитии права, объединённые усилия вотчинных хозяев разделённых уделов и духовное водительство во имя достижения русского единства. Когда миновал следующий, пятнадцатый век, все перечисленные условия окончательно претворились в действительность. Делом известного собирания земель в череде московских Рюриковичей прославились Василий Второй, Иван Третий и отец первого царя, Василий Иоаннович, совершенно уничтоживший систему удельной раздробленности. Над Русью расправили крылья двуглавые орлы. Появилась мощная страна, центр притяжения народных творческих сил и ядро национальной цивилизации.

Кого же можно называть главным символом русского возрождения XIV столетия? Кто стоял у его истоков, заложив правовые и политические основы государственного единения Русского мира? Такой яркой личностью, без сомнения, следует считать Дмитрия Донского. По авторитетному свидетельству историка геральдики А. Лакиера, не напрасно на его печати значился титул главы всероссийского государства, что нигде не встречалось прежде. Впервые посредством личных регалий им отличился именно он – «Князь великий Дмитрий Иванович всея Русси». И хотя до него подобный титул пытались сделать своим достоянием Иван Калита или Симеон Гордый, первым подлинным государем всея Руси проявил себя Дмитрий Иванович Московский. Князь Дмитрий родился 12/20 октября 1350 г. Кроме октября, его память особо чтима в Дмитриевскую родительскую субботу, а также 19/27 мая, в день завершения земного пути героического подвижника. Не случись Куликовской битвы, всё равно, исторические заслуги Дмитрия Донского перед русским народом и его церковью оказались бы столь же неоспоримыми. Летописцы справедливо удержали за ним почётные звания «поборника», «держателя» и «предстателя» Руси, то есть грозного защитника, мудрого правителя и благочестивого молитвенника.

Военная деятельность князя Дмитрия изменила традиционную внешнюю политику великих князей. И Александр Невский, и его сыновья, и Юрий Данилович Московский, и Александр Михайлович Тверской, и Иван Калита – все они, включая отца и обоих дядей Донского – Иоанна Кроткого, Симеона Гордого и Дмитрия Константиновича – в течение целого века демонстрировали подчинение Орде. Их внешнеполитические усилия всегда сводились к вынужденному миру на востоке и решению вопросов фамильной вотчинной власти при помощи ханского ярлыка. Победы Невского ненадолго осветили закат периода удачной обороны западных русских рубежей. Правление Дмитрия Донского, напротив, наполнилось рядом войн, направленных на восстановление полной независимости Русского государства. Поэтому политику «мира на востоке» сменило противостояние как западным, так и восточным врагам. Положение осложнялось междоусобной бранью уделов. Опираясь на святительские заветы русских митрополитов, Дмитрий решился на безоговорочную борьбу с нарушителями государственного единства, которые привычно ставили узкие семейные выгоды выше общих русских интересов. С такими сложностями и были связаны войны великокняжеского Владимира и Москвы с Литвой.

Ольгерд, наследник Гедимина Литовского от княжны Смоленской Ольги Всеволодовны, активно захватывал земли Руси. С 1362 г. в Киеве уже сидел его сын Владимир, рождённый Марией Витебской. Новоявленное Великое княжество Литовское примерялось и к Брянску, и к Смоленску. Расширению Литвы за счёт русского достояния способствовали княжеские интриги. Пока нещадно боролись друг с другом Тверь и Москва, князь Тверской не брезговал средствами иноземцев. В то же время Ольгерд, будучи женат вторым браком на Юлиании, сестре Михаила Тверского, не упускал случая вмешаться во внутриполитическое соперничество наших удельных владетелей. Открытая вражда между Михаилом Тверским и Василием Кашинским привела в 1368 г. к походу «литовщины» на Москву. В целом противоборство диктовалось теми же родственными узами: двоюродная сестра великого князя – будущего Донского героя, княжна Василиса Московская, была невесткой Кашинского князя Василия Михайловича. Формального повода с лихвой хватило для того, чтобы напасть на область великого княжения Владимирского и московской отчины Дмитрия. По словам летописи, «три дни и три нощи» продолжалось опустошение окрестностей великорусской столицы. Ольгерд «остаток подгородья все пожже, многи церкви и многи монастыри пожегл и отступи от града, а кремля не взя и поиде прочь».

Отстроенный на зависть противникам, белокаменный Кремль выстоял. Лишь недавно, после страшного летнего «всехсвятского» пожара, в начале зимы 1366 г., «князь великый Димитрий Ивановичь, погадав с братом своим с князем с Володимером Андреевичем и со всеми бояры старейшими и сдумаша ставити город камен Москву, да еже умыслиша, то и сотвориша… Начаша делати безпрестани». И вот уже в 1368 г. литовское войско увидело неприступную московскую крепость. Вскоре грабителей отбил от города полк москвичей, коломенцев и дмитровцев.

Второй большой поход литовцев состоялся в 1370 г. Литва, используя безудержное стремление Михаила Тверского к владимирскому венцу и его нападки на объединительную политику Дмитрия, вновь выступила на стороне мятежного русского удела. «Заступаясь» за тверского князя, в Рождественский пост на Москву направились войска братьев Ольгерда и Кейстута Гедиминовичей и рать Святослава Смоленского. Весьма поучительно, что за участие в московском походе последний был отлучён самим Константинопольским патриархом, а позднее, в 1386 г., погиб от литовского меча. Разрушение волоколамских селений предшествовало очередной осаде Москвы. В декабре нашествие закончилось безрезультатно. Ольгерд опять отступил от стен «Белокаменной», и его «мирные предложения» в пользу Твери и русской политической раздробленности остались без ответа Московского князя.

Летописное описание этого похода помогает вспомнить об одном литературном курьёзе, который соотносится с нынешней проблемой изложения истории Белоруссии. Претенциозно изложенная в определённых частях «Хроника Быховца», предмет гордости шляхетского общества Речи Посполитой на территории современной Белой Руси, своеобразно представляет свой вариант рассказа о завершении второй московской осады Ольгердом. «Белорусский» автор XVI века изобразил в ней сокрушительное поражение великокняжеского Кремля. Милостивый отход завоевателей восвояси увенчивается здесь заносчивой фразой победителя: «Князь великий Московский! Помни, что копьё литовское стояло под Москвою». На самом деле, не получив ни перемирия, ни мира, литовское войско ушло до появления дружин Пронского князя и рязанского ополчения, собранных по призыву Москвы Владимиром Андреевичем Храбрым.

Третий раз Ольгерд привлёк к походу на Московского князя своего сына Андрея, брата Кейстута с Витовтом и Дмитрия Друцкого. В 1372 г. литовские союзники Твери неудачно подступили к Переяславлю-Залесскому, что входил во владения Московского удела со времён его основателя, младшего наследника Александра Невского. Дмитров пал, литовцы соединились с войском Михаила Тверского и всё же были разбиты Дмитрием у брянского города Любутска на берегу Оки. Теперь выгодные условия принятого перемирия выдвигал великий князь Владимирский. Литва гарантировала возврат награбленного имущества и, кроме того, отказ от поддержки Твери ради вмешательства в русские дела. Тем не менее, Брянск в те дни находился в литовских руках, под властью Дмитрия Ольгердовича, и древний Любутск тоже оказался в составе Литовского великого княжества. Он пробыл там вплоть до начала XVI века, освобождённый силами Московского государства под командой Якова Захарьина – старшего брата родоначальника будущего дома Романовых. Тогда же, за несколько лет до Куликова сраженья, Московская Русь едва зарождалась, объединяя уделы.

Недолго Ольгерд «рассуждал за благо» не нарушать обещаний, данных под Любутском. Используя попытку монголов отомстить Москве за нижегородское избиение ордынских посланцев, он заново решился на выступление вместе с Михаилом Тверским. Михаил побывал в Литве и выторговал в Орде ярлык на великое княжение под контролем Мамая. И на западе, и на востоке, и внутри самого Отечества мгновенно сложился союз, направленный против политики Дмитрия. Медлить было нельзя. Великий князь, одновременно борясь с Ордой, Литвой и сторонниками мелкопоместного раздробления Руси, доказал правоту своего дела. Под великокняжеское знамя встали серпуховские, суздальские, стародубские, ростовские, смоленские, ярославские, белозерские, брянские, оболенские князья и их верные воины. Прообраз единого русского войска, сломившего врага за Доном в 1380 г., в августе 1375 г. явился перед мятежной Тверью. Даже новгородцы подоспели под стяги Москвы и Владимира. Ольгерд и Кейстут вышли было в направлении Твери, но не посмели продолжить поход, узнав о военной мощи Москвы. Тверь подчинилась общерусскому центру. Явное сопротивление ордынскому игу также принесло известные плоды и прославило замечательные воинские подвиги дружин Дмитрия Ивановича – в Волжской Булгарии и Казани, на рязанской реке Воже и, наконец, на Мамаевом побоище.

Государственная деятельность Дмитрия Донского принесла ему от современников имя «орла высокопарного». Всю свою недолгую тридцативосьмилетнюю жизнь и само посмертное завещание он посвятил идее сплочения России. Данная идея отличалась от чисто родовой идеи княжеского владения отдельными частями русской земли. Нет, Московский князь не считал нужным отменить вотчинное право, отняв его у собственных родственников. На нём продолжала основываться юридическая практика оформления конкретных владений в семьях династии Рюрика. Суть новой идеи заключалась в другом – в обретении семейного принципа наследования великокняжеской власти, в предотвращении всякого внешнего влияния на это наследование. Распределение мест в «лествице» княжеских уделов не беспокоило Дмитрия. Его вдохновляло желание обеспечить слияние власти и великого князя, и повелителя Московского удела, в чём, по глубокому и правильному убеждению Донского, состоял залог русского государственного единства. В знаменитой второй духовной грамоте 1389 г. Дмитрий Иванович завещал: «А се благословляю сына своего, князя Василья, своею отчиною, великим княженьем… А хто грамоту мою порушит, судит ему Бог, а не будет на нём милости Божией, ни моего благословения ни в сии век, ни в будущий. А писал есм сию грамоту перед своими отци: перед игуменом перед Сергием, перед игуменом перед Севастьяном». Подтвердившим грамоту «игуменом Сергием» был Сергий Радонежский. Поместное духовенство всецело разделяло политические взгляды Дмитрия Донского. Впоследствии поддержала она и его преемника, Василия Первого, писавшего в грамоте 1419 г. о передаче «своей вотчины, великого княженья» прямо по нисходящей мужской линии, «чем мя благословил мои отець». Не сразу устроился этот обычай, сделавшись постепенно правовым принципом нового порядка престолонаследия. С его окончательным торжеством процесс укрепления национального единства стал необратимым. Вот почему первый и наиболее значимый вклад в формирование юридической базы централизованной Московской Руси был внесён князем Дмитрием Ивановичем Донским.

«Церковные дела, важные по тогдашнему времени, заботили великого князя не менее государственных», писал Карамзин. Постоянно находясь под духовным омофором святителя Алексия и преподобного Сергия, Дмитрий трудился над созданием Московского государства и возвышением Русской Церкви гораздо больше, чем любой из потомков Невского и Калиты. Было бы достаточно упомянуть, что при нём построены столичные Чудов, Андроников, Симонов монастыри, Успенская, Николо-Угрешская и Богородице-Рождественская подмосковные обители. Но ведь и появлением Дмитриевской родительской субботы Россия обязана тёзоименитому князю, который много лет подряд молитвенными стараниями создал традицию поминовения павших героев Куликовской битвы, а затем и всех почивших православных христиан. После его кончины появился поэтичный памятник – «Слово о житии и преставлении Великого князя Дмитрия Ивановича», где говорится: «Ещё юн он был годами, но духовным предавался делам, праздных бесед не вёл и непристойных слов не любил, и злонравных людей избегал… С чистейшей душой перед Богом хотел он предстать».

Не все знают и помнят сегодня, каким образом благоверный князь Дмитрий Иванович считается покровителем брака на Руси. До его времени единственным образцом и примером благочестия считались старчество или монашество. Сказание о супружеском подвиге Петра и Февронии Муромских сложилось в середине XVI века. А раннее «Слово о житии» Дмитрия Донского доносит до нас похвалу его семейным отношениям с княгиней Евдокией: «Ещё и мудрый сказал, что любящего душа в теле любимого. И я не стыжусь говорить, что двое таких носят в двух телах единую душу и одна у обоих добродетельная жизнь, на будущую славу взирают…».