Россия - НАТО: Факты и мифы

Россия - НАТО: Факты и мифы 20.05.2015 16:24

В последнее время информационные структуры НАТО настойчиво навязывают общественному мнению свою упрощенную «черно-белую» картинку истории непростых взаимоотношений между альянсом и Россией. Приписывают российской стороне «мифотворчество» в отношении «безупречных» действий НАТО. 

Постоянно обновляющиеся материалы альянса призваны убедить - только НАТО укрепляла европейскую безопасность и стабильность, в них не нашлось места для какой-либо критической самооценки действий альянса, тяжелых уроков силовых операций на Балканах, в Афганистане, Ливии. Но главное, пожалуй, - не содержится предложений по конструктивной повестке дня, которая позволила бы преодолеть нынешние чреватые самыми серьезными рисками тенденции в развитии военно-политической обстановки на континенте и откровенно замалчиваются предпринимавшиеся Российской Федерацией усилия для укрепления архитектуры безопасности в Евро-Атлантике.
Со своей стороны предлагаем непредвзято разобраться и сделать свои выводы, что же на самом деле произошло за последние десятилетия в Евро-Атлантике. Задуматься, что можно было бы предпринять для выхода из спирали нынешней военно-политической напряженности и восстановления стабильности в нашем общем регионе. Ведь от того, какой путь будет избран, зависит благополучие народов и граждан наших стран.
Приведем лишь некоторые факты.
1. Вывод войск и вооружений бывшего СССР из стран Центральной, Восточной и Южной Европы и Прибалтики.
Окончание «холодной войны» открыло беспрецедентные возможности для преодоления раскола Европы. Внешняя политика России была ориентирована на «открытую архитектуру» построения общего пространства мира, безопасности и стабильности в Евро-Атлантике - на принципах равноправного сотрудничества и взаимного доверия, без опоры на баланс угроз и контругроз, без каких-либо разделительных линий.
Именно Россия внесла решающий вклад в дело устранения материального наследия эпохи конфронтации. Так, наша страна взяла на себя обязательства по выводу войск и вооружений из Германии, государств Центральной и Восточной Европы, а затем и из стран Балтии. В период 1991-94 гг. были расформированы группа советских войск в Германии (около 5 тыс. танков, до 10 тыс. бронемашин, около 1,5 тыс. вертолетов и самолетов, более 330 тыс. военнослужащих), Северная группа войск в Польше (20 пусковых установок оперативно-тактических ракет, 599 танков, 485 ББМ, 390 артиллерийских установок, 202 самолета, 114 вертолетов, 56 тыс. военнослужащих), Центральная группа войск в Чехословакии (72 тыс. военнослужащих), Северо-Западная группа войск в Прибалтике (250 тыс. военнослужащих) и Южная группа войск в Венгрии (около 100 тыс. военнослужащих).
Вывод иностранных сил с территории стран Восточной Европы – а не наращивание военного потенциала союзников, как это делают сейчас в НАТО – стал весомым фактором укрепления европейской безопасности.
К сожалению, в политическом руководстве стран Запада сделали ставку на «закрытую архитектуру» – инерционное расширение НАТО на восток в ущерб развитию и укреплению общеевропейских институтов, прежде всего ОБСЕ. В результате, разделительные линии в Европе не только не стирались, но углублялись и сдвигались на восток.

2. Участие России в многосторонних усилиях по укреплению европейской безопасности
Россию сложно обвинить в отсутствии положительной реакции на рациональные и взаимовыгодные инициативы западных партнеров. Наша страна неоднократно подключалась к многосторонним усилиям в интересах укрепления общей безопасности. Примеры тому - контртеррористическое взаимодействие российских кораблей с ВМС стран НАТО по патрулированию акватории Средиземного моря в рамках операции «Активные усилия», совместная борьба с пиратами в Аденском заливе, участие российских миротворцев бок о бок с подразделениями натовских государств в операции по мандату СБ ООН в Боснии и Герцеговине в 1995 – 2003 гг. Другой пример – совместное планирование первой операции СРН по обеспечению безопасности уничтожения сирийского химоружия на американском судне «Кейп Рей» в поддержку миссии ООН-ОЗХО, которая была свернута в начале 2014 г. по решению отдельных членов альянса.
Отдельная важная тема – стабилизирующая роль России в урегулировании кризиса вокруг Косово, многократно обострившегося вследствие неприкрытой агрессии НАТО против Союзной Республики Югославии в 1999 г. под надуманным предлогом защиты албанского населения этого края от «этнических чисток». Грубо поправ Устав ООН, Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, Основополагающий акт Россия-НАТО и нормы гуманитарного права, альянс санкционировал тогда варварские бомбардировки мирных городов и сел суверенного европейского государства, которые продолжались 78 дней.
Натовская «гуманитарная интервенция» в Югославии стала сильнейшим ударом по базовым принципам международных отношений, нанесла серьезный ущерб доверию между государствами, спровоцировала возвращение на авансцену военных аспектов безопасности, как в Евро-Атлантике, так и за ее пределами.
Путем тяжелейших многоплановых усилий, неотъемлемый вклад в которые внесла Российская Федерация, удалось разорвать порочный круг военных действий, из которых натовцы сами уже не могли выбраться, и повернуть ситуацию в единственно правильное политико-дипломатическое русло, согласовать в июне 1999 г. резолюцию 1244 СБ ООН, и поныне остающуюся непреложной основой косовского урегулирования. Именно этим документом был дан «зеленый свет» учреждению и развертыванию в крае присутствия по обеспечению безопасности – многонациональных Сил для Косово, в деятельности которых вплоть до 2003 г. принимал активное и полезное участие российский воинский контингент. Итоги его пребывания в Косово, что говорит само за себя, были по достоинству высоко оценены не только обеими сторонами конфликта, но и натовским командованием. Помимо сугубо военных задач, российские миротворцы успешно решали тяжелые гуманитарные проблемы края, обезвредив более 12 тыс. взрывоопасных предметов, изъяв из незаконного оборота значительное количество оружия, боеприпасов и психотропных веществ, оказав медицинскую помощь порядка 15 тыс. местных жителей и выполнив большой объем инженерных работ. Таким образом, Россия в обоюдовыгодном взаимодействии с альянсом напрямую поспособствовала укреплению безопасности и налаживанию нормальной повседневной жизни населения Косово.
Российская Федерация участвовала и продолжает участвовать и в других миротворческих усилиях. С 1992 г. российские миротворческие силы (в тесном взаимодействии с молдавскими и приднестровскими военными и при участии наблюдателей Украины) размещены в Приднестровье. Эта операция – стержень субрегиональной стабильности – содействовала полному прекращению огня, не допустила разрастания конфликта.
В 1992-2008 гг. российские военные в соответствии с международными договоренностями выполняли миротворческую миссию в составе Смешанных сил по поддержанию мира в зоне грузино-осетинского конфликта и Коллективных сил СНГ по поддержанию мира в зоне грузино-абхазского конфликта. Миротворческая операция в Таджикистане (1993-2000 гг.), основу которой составлял российский персонал, не позволила разгореться гражданской войне в Центральной Азии, способствовала сокращению потоков оружия и наркотиков из Афганистана. При посредничестве России в 1994 г. между Азербайджаном, Арменией и Нагорным Карабахом была достигнута договоренность о прекращении огня.

 

3. Контроль над обычными вооружениями в Европе
Задача демонтажа наследия «холодной войны» требовала консолидации усилий всех европейских стран. Россия сыграла в этом важнейшую роль. Наш твердый выбор в пользу инструментов контроля над вооружениями – больше безопасности меньшими средствами – обеспечил сохранение Договора об обычных вооружённых силах в Европе (ДОВСЕ) и его последующее выполнение.
После распада СССР наша страна обеспечила сложную в техническом и финансовом отношении реализацию подписанного 19 ноября 1990 г. ДОВСЕ, сократив тысячи единиц обычных вооружений и техники. Мы в полном объёме выполнили свои обязательства, несмотря на то, что период таких масштабных сокращений пришёлся на проблемные для России 90-е гг. К концу 1990-х гг. первоначальный ДОВСЕ, основывавшийся на балансе сил Организации Варшавского Договора (ОВД) и НАТО, во многом устарел в результате масштабных военно-политических изменений (исчезновение СССР и ОВД, вывод советских/российских войск из ЦВЕ, Балтии и республик СНГ, возникновение ряда очагов конфликтов и особенно расширение НАТО на восток). Россия выступила инициатором глубокой модернизации этого Договора, его адаптации к изменившимся европейским реалиям.
Страны НАТО далеко не сразу дали согласие на проведение соответствующих переговоров. Их итогом стало подписанное в Стамбуле 19 ноября 1999 г. Соглашение об адаптации ДОВСЕ, предусматривающее переход от зонально-групповой к национально-территориальной системе ограничений на обычные вооружения и военную технику.
Как выяснилось позже, у США и их ближайших союзников в Европе на самом деле не было намерений вводить этот документ в действие – Вашингтон вполне устраивал первоначальный ДОВСЕ, дающий в новых условиях существенные преимущества Североатлантическому альянсу.
Сразу после подписания Соглашения об адаптации в НАТО обставили перспективы его ратификации такими условиями, которые однозначно указывали на их подлинный интерес (прежде всего увязка Западом ратификации Соглашения об адаптации с проблематикой урегулирования локальных конфликтов) – не собственно контроль над вооружениями, а военно-политическое «сдерживание» России, устранение её военного присутствия в зонах конфликтов в Молдавии и Грузии.
Стремясь способствовать сохранению его жизнеспособности, Россия вместе с Белоруссией, Казахстаном и Украиной ратифицировала в 2004 г. этот документ, однако страны НАТО отказались последовать их примеру. Сегодня в кругах НАТО признаётся, что это было ошибкой.
Со временем вокруг ДОВСЕ накопилась критическая масса проблем (помимо невыполнения странами НАТО обязательства об ускоренной ратификации ДОВСЕ – превышение ими «групповых» ограничений на вооружения и технику по договору в результате расширения альянса, неучастие в соглашении Латвии, Литвы и Эстонии, уклонение ряда новых членов альянса от выполнения достигнутых в Стамбуле договоренностей по ДОВСЕ и др.). Эти исключительные обстоятельства побудили Россию 12 декабря 2007 г. приостановить участие в договоре. Этот шаг был полностью легитимен с международно-правовой правовой точки зрения - наличие в ДОВСЕ положения о выходе фактически дает государству-участнику возможность приостановить договор на тех же основаниях, по которым оно может выйти из него (формула «кому разрешено большее, тот имеет право и на содержащееся в нем меньшее»).
В 2007 – 2010 гг. мы участвовали в серии российско-американских встреч по преодолению кризиса вокруг ДОВСЕ. Определённые надежды связывали с начавшимися в июне 2010 г. в Вене неформальными «консультациями 36-ти» (государства – участники ДОВСЕ плюс шесть новых членов НАТО – Албания, Латвия, Литва, Словения, Хорватия и Эстония) с целью выработки «рамочной договорённости» о начале новых переговоров по укреплению и модернизации режима контроля над обычными вооружениями в Европе (КОВЕ).
К сожалению, в середине 2011 г. эти консультации усилиями американцев были заведены в тупик – вновь выдвигались предварительные условия и неприемлемые для нас увязки, в частности с проблематикой «замороженных конфликтов». На наше предложение приступить к переговорам без предварительных условий представители США фактически ответили требованием отказа России от признания независимости Абхазии и Южной Осетии.
Убедившись в невозможности добиться выполнения своих запросных требований, в ноябре 2011 г. страны НАТО объявили о приостановке представления России информации по ДОВСЕ и приёма наших инспекций на своей территории в ответ на российский «мораторий».
С тех пор по настоящее время мы воздерживаемся от выдвижения каких-либо инициатив в области КОВЕ. 11 марта с.г. Россия приняла решение приостановить участие в заседаниях Совместной консультативной группы по ДОВСЕ, ввиду фактически полного сворачивания практической работы в рамках этого формата. Это, однако, не означает отказа от дальнейшего диалога о контроле над обычными вооружениями в Европе, если и когда страны НАТО согласятся деполитизировать свои подходы и действовать на основе учёта интересов всех государств-участников, включая Российскую Федерацию.
В документах Саммита НАТО в Уэльсе (4-5 сентября 2014 г.) нет и намека на попытку уточнить роль контроля над вооружениями в деле укрепления военной безопасности на основе комплексного анализа развития военно-политической обстановки в Европе. Не видно и готовности членов альянса вести дело к разработке новой договоренности, отражающей современные реалии. Вместо этого нас вновь призывают вернуться к выполнению безнадежно устаревшего ДОВСЕ.

4. Создание системы глобальной ПРО США
Другим примером одностороннего подхода Запада к обеспечению евроатлантической безопасности является решение о строительстве глобальной системы ПРО США, напрямую затрагивающее интересы безопасности нашей страны.
За последние полтора десятилетия Россия неоднократно выступала с разноплановыми инициативами в сфере ПРО, нацеленными на превращение этого вопроса из «раздражителя» в область сотрудничества. К сожалению, ни одна из них не была реализована из-за негибкой позиции США и их союзников по НАТО, для которых ПРО, по-видимому, является, в первую очередь, инструментом обеспечения собственного военного превосходства, без учёта интересов безопасности других стран.
Действовавший до июня 2002 г. Договор по ПРО (1972 г.) запрещал создание широкомасштабных противоракетных систем России и США и тем самым способствовал предсказуемости стратегической ситуации. Россия последовательно выступала за сохранение этого Договора. Его значение неоднократно признавалось мировым сообществом – в 1999–2001 гг. Генассамблея ООН на 54-й, 55-й и 56-й сессиях подавляющим большинством голосов принимала резолюцию в поддержку сохранения и соблюдения Договора по ПРО.
13 декабря 2001 г. США объявили о своём решении выйти из Договора по ПРО (юридический выход в соответствии с положениями Договора состоялся через шесть месяцев). В заявлении Президента Российской Федерации В.В.Путина от 13 декабря 2001 г. указывалось, что российская сторона считает такое решение ошибочным. При этом была подчёркнута необходимость скорейшей выработки новых рамок стратегических отношений между Россией и США в изменившихся условиях.
24 мая 2002 г. в Москве была принята Совместная декларация президентов «О новых стратегических отношениях между Российской Федерацией и Соединёнными Штатами Америки», в которой определены основные направления взаимодействия России и США в стратегической сфере, в том числе и в области ПРО. Россия и США согласились осуществить ряд мер, направленных на укрепление доверия и расширение транспарентности в области противоракетной обороны, в числе которых – обмен информацией по противоракетным программам и испытаниям, взаимные посещения в целях наблюдения за противоракетными испытаниями и ознакомления с их системами ПРО. Стороны также договорились изучить возможные направления сотрудничества в области противоракетной обороны, включая расширение практики совместных учений, осуществление программ совместных исследований и разработок в области технологий ПРО.
Практические результаты были минимальными вследствие курса Вашингтона на одностороннее развёртывание ничем не ограниченной глобальной ПРО, включая создание в Европе так называемого «третьего позиционного района» (ТПР) глобальной стратегической системы ПРО (ракеты-перехватчики в Польше и РЛС ПРО в Чехии).
Российская сторона предприняла ряд шагов по разрешению проблемы ТПР и на саммитах в Хайлигендамме в июне и Кеннебанкпорте в июле 2007 г. предложила США противоракетное сотрудничество для разрешения ситуации вокруг планов по созданию ТПР.
Основные элементы российского альтернативного «пакетного» предложения состояли в следующем: США отказываются от ТПР и берут обязательство не размещать средства ПРО в космосе, проводится коллективная оценка ракетных угроз, при необходимости вырабатываются коллективные меры реагирования. При этом Россия была готова предоставлять США информацию от РЛС в Габале (Азербайджан) и Армавире по пускам баллистических ракет в регионе Ближнего Востока. Информация поступала бы в российско-американский центр обмена данными в Москве и дублировалась бы на аналогичный центр в одной из европейских стран.
По поручению президентов России и США в течение полугода работала двусторонняя группа экспертов высокого уровня, однако достичь понимания по вопросу ТПР не удалось. Не были реализованы и идеи США по выработке мер транспарентности и доверия (МТД), которые, как утверждали американцы, снимали бы российские озабоченности.
Речь, в частности, шла о загрузке перехватчиков в шахты только в случае «материализации» ракетной угрозы, постоянном присутствии на объектах российских наблюдателей и применении технических средств контроля, ограничении секторов излучения и мощности РЛС и т.д. Однако дальше «зондирующих пробросов» дело не пошло: высказанные главой Пентагона Р.Гейтсом и госсекретарем К.Райс на встрече в формате «2 + 2» (октябрь 2007 г.) соображения были в дальнейшем фактически дезавуированы американской стороной. В частности, их стали увязывать с неприменимым в подобной ситуации принципом «взаимности» в плане доступа на российские военные базы. В том же ключе действовали представители Чехии и Польши (последние поставили в декабре 2008 г. вопрос о заключении некоей политической российско-польской договорённости по МТД, предполагающей возможность инспектирования польскими представителями стратегических объектов на территории России). В целом, хотя названные меры не устраняли дестабилизирующий потенциал ТПР, некоторые из высказывавшихся в то время идей представляли несомненный интерес.
Развёртывание ТПР шло вразрез с традиционным принципом учёта взаимосвязи СНВ-ПРО в стратегических взаимоотношениях между Россией и США. Оно радикальным образом нарушало сложившийся стратегический баланс, создавая для США существенные односторонние преимущества. На протяжении ряда лет мы последовательно разъясняли нашим американским и европейским партнерам опасность подобных планов, подчёркивали их негативные последствия для европейской и глобальной стабильности. Тем не менее, администрация Дж.Буша осуществляла дальнейшее совершенствование средств ПРО и подготовку к развёртыванию ТПР в Европе.
Российское руководство продолжало выступать за развитие равноправного взаимодействия с США и странами НАТО в вопросах ПРО и стремилось сделать противоракетную оборону сферой подлинного стратегического партнёрства.
В марте 2009 г. Министр иностранных дел России С.В.Лавров передал госсекретарю США Х.Клинтон Памятную записку с актуализированным вариантом «пакетного» предложения 2007 г. Официальной реакции американской стороны не последовало.
В июле 2009 г. на саммите в Москве было принято Совместное заявление президентов России и США по вопросам ПРО, предусматривавшее проведение совместного анализа вызовов в сфере ракетного распространения и подготовку рекомендаций по реагированию на возможные угрозы, а также обзор имеющихся средств, позволяющих осуществлять мониторинг развития ракетных программ. Развёртывание практического взаимодействия сдерживалось неопределённостью в отношении планов новой администрации Б.Обамы по дальнейшему развитию системы глобальной противоракетной обороны США. Американцы уходили от предметного разговора, ссылаясь на продолжающуюся оценку противоракетной программы, оставшейся в наследство от Дж.Буша.
17 сентября 2009 г. Президент США Б.Обама принял решение о пересмотре планов противоракетного строительства США в Европе.
Россия позитивно оценила этот шаг, он помог заключить новый Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений, который был подписан 8 апреля 2010 г. В нём вновь чётко зафиксирована неразрывная взаимосвязь между стратегическими вооружениями и противоракетной обороной.
Однако США, отказавшись от развёртывания ТПР, начали реализацию нового противоракетного плана – поэтапного адаптивного подхода (ПАП) к развёртыванию ПРО в Европе. Данная инициатива США вызывает у России озабоченность, поскольку она предусматривает размещение ракет-перехватчиков и других противоракетных средств вблизи российских границ и в примыкающих к России акваториях, что создаст угрозы для российских стратегических ядерных сил (СЯС).
Кроме того, в принятой на саммите НАТО в Лиссабоне в ноябре 2010 г. новой «Стратегической концепции» НАТО ПРО была закреплена как одна из «ключевых» задач альянса, что означало втягивание в проект многих европейских государств.
Несмотря на потенциально дестабилизирующий характер действий США и НАТО в сфере ПРО, в духе доброй воли и прагматизма Россия вновь выступила с предложениями, направленными на решение проблемы ПРО на основе принципов равноправия и ненанесения ущерба безопасности других.
Ещё в 2000 г. Президент Российской Федерации В.В.Путин выступил с инициативой создания общеевропейской системы обороны от нестратегических баллистических ракет, предложив сосредоточить совместные усилия на развитии ПРО театра военных действий (ПРО ТВД). Тематика ПРО ТВД была отражена в Римской Декларации «Отношения Россия - НАТО: новое качество» от 28 мая 2002 г., практическая работа осуществлялась в рамках Совета Россия-НАТО (СРН).
На саммите СРН в Лиссабоне в ноябре 2010 г. Президент Российской Федерации Д.А.Медведев пошёл дальше и выдвинул инициативу создания совместной европейской системы ПРО, построенной по принципу секторов (т.н. секторальная ЕвроПРО), когда каждая сторона отвечает за определённый сектор. Она предполагала формирование в Европе единого периметра безопасности с юридически закреплённым равноправным российским участием. Натовским партнёрам было предложено совместно разработать концепцию и архитектуру ЕвроПРО, которая управлялась бы совместно, была адекватна вероятным угрозам и при этом не подрывала бы стратегическую стабильность. Россия была готова к развитию своего предложения по совместной ПРО в Европе и к дальнейшей его модификации с учётом мнения стран НАТО. Подобный подход открывал уникальные возможности для выстраивания между Россией и альянсом подлинно стратегического партнёрства, основанного на принципах равноправия, неделимости безопасности, взаимного доверия, транспарентности и предсказуемости.
США и их союзники по НАТО оказались, как и раньше, не готовы двигаться в этом направлении. Российские озабоченности были в значительной степени проигнорированы, а под предлогом ответственности НАТО за защиту собственной территории параметры будущей европейской противоракетной системы, её концепции и архитектуры, определялись без участия России. Нам предлагалось приступить к созданию некой «кооперативной» ПРО, состоящей из двух «независимых, но скоординированных» российской и натовской систем, что не снимало наши озабоченности. Не удалось также запустить разговор по мерам доверия и транспарентности в отношении ПРО, т.к. США и союзники вновь, как и при обсуждении темы ТПР, необоснованно обусловили его обеспечением транспарентности в отношении российских средств ПРО.
В условиях фактического отказа партнёров от создания совместной ПРО нами в целях достижения компромисса по противоракетной проблеме основной акцент был сделан на необходимости предоставления гарантий того, что противоракетная оборона США/НАТО не направлена против России и её СЯС.
Мы занимали разумную позицию по данному вопросу и были готовы обсуждать статус и содержание возможных обязательств. Но они не могли быть общими и голословными. Их надо было сформулировать таким образом, чтобы Россия по объективным военно-техническим критериям (скорость, количество, места размещения противоракет и радиолокационных станций, возможности систем управления ПРО) могла судить, как действия США и НАТО в области противоракетной обороны соотносятся с их декларациями, что они делают, не ущемляются ли российские интересы, не нарушается ли стратегический ядерный паритет. Натовская сторона от обсуждения вопроса о гарантиях ненаправленности уклонялась, предлагая снимать имеющиеся у России озабоченности через развитие «практического сотрудничества», сводившегося, в подаче западников, преимущественно к ограниченному «обмену информацией» между системами ПРО России и США/НАТО. Отказались натовцы обсуждать и вышеназванные критерии «ненаправленности».
Российская Федерация неоднократно предупреждала об опасности развития ситуации с ПРО по негативному сценарию.
23 ноября 2011 г. Президент Российской Федерации Д.А.Медведев выступил с заявлением в связи с ситуацией, которая сложилась вокруг системы ПРО стран НАТО в Европе, обозначив ответные меры, которые Россия будет вынуждена принимать на каждом этапе наращивания противоракетного присутствия США в Европе. Отмечено, что Россия не закрывает дверь ни для продолжения диалога с Соединенными Штатами и Североатлантическим альянсом по вопросам противоракетной обороны, ни для практического сотрудничества в данной сфере, однако это возможно лишь при наличии четкой правовой базы для взаимодействия, которая обеспечит учет законных интересов России.
Тем не менее, идти по пути создания такой правовой базы и учитывать российские озабоченности деструктивным характером создаваемой ими ПРО натовцы по-прежнему отказывались. Дискуссия фактически зашла в тупик, поскольку они раз за разом лишь повторяли свои ничем не подтвержденные увещевания в ненаправленности ПРО против России и уходили от обсуждения сути российской позиции по ПРО в Европе: создание этой системы не должно нести риски для стратегической стабильности.
Не оспаривая права стран региона защищать себя (в т.ч. при содействии внерегиональных держав), Россия настаивала на соблюдении краеугольного принципа неделимости безопасности, ведении диалога на подлинно равноправной основе. Именно это должно стать базой для совместной выработки такой конфигурации ПРО, при которой «противоракетный зонтик» Европы в перспективе не подсекал бы российский потенциал ядерного сдерживания.
Невосприимчивость к такому подходу со стороны США и НАТО явилась индикатором их неготовности видеть в России полноценного партнера и строить с нами стратегические отношения на основе подлинного равноправия.
Показательно, что достигнутые в 2013 г. в Женеве и в текущем году в Лозанне договоренности по иранской ядерной программе не отразились на планах по созданию европейского сегмента глобальной ПРО США, хотя еще в 2009 г. Б.Обама, выступая в Праге, заявлял, что с устранением «иранской угрозы» стимулы для создания ПРО в Европе отпадут.
В Вашингтоне и Брюсселе просто сместили акценты: указывая, что договоренность по ИЯП не окончательная, больше делают упор на иранские ракетные программы, которые якобы тоже представляют угрозу для Европы, а также на ракетное распространение «в целом». Такая «адаптивность» аргументации дает дополнительные доводы задуматься об истинном предназначении создаваемой США противоракетной структуры – как ее европейского сегмента, так и глобальной ПРО.
Весной 2014 г. на фоне украинского кризиса США приостановили деятельность Российско-Американской Президентской комиссии, в профильных рабочих группах которой проводилось обсуждение противоракетной тематики, оставив без ответа направленные им еще в сентябре 2013 г. предложения о возможных путях развязки проблем, вызываемых противоракетными планами США (в основе российского подхода – гарантии ненаправленности, базирующиеся на проверяемых военно-технических и географических критериях). Одновременно с этим министры иностранных дел стран-членов НАТО «заморозили» практическое сотрудничество в рамках СРН (включая обсуждение тематики ПРО).
Таким образом, в результате деструктивной позиции США и НАТО систематической работы по урегулированию проблемы ПРО в Европе в настоящее время не ведется, а перспективы ее дипломатического решения по мере реализации американских планов становятся все более зыбкими.
Подобное развитие ситуации чревато подрывом стратегической стабильности с катастрофическими последствиями для безопасности, как в Европе, так и во всем мире. Тем не менее, выдвинутые нами предложения остаются в силе. Однако очевидно, что их вряд ли можно реализовать в условиях отказа партнеров от диалога, а также в атмосфере санкционного и иного давления.
С учетом продолжающегося строительства ПРО США/НАТО «окно возможностей» для поиска компромиссов неуклонно сокращается.

5. Расширение НАТО и продвижение военной инфраструктуры «на Восток»
Нынешний кризис евроатлантической безопасности во многом порожден еще и тем, что так и не состоялась полноценная адаптация Североатлантического альянса к реальным потребностям обеспечения безопасности. Сохранился «генетический код», который и предопределил ту легкость и быстроту, с которой в Брюсселе вернулись к рефлексам «холодной войны», к «НАТО вчерашнего дня».
Что касается вопроса об обещаниях, которые давались руководству нашей страны о нерасширении альянса на восток, то, как представляется, это больше дело историков искать, проверять и анализировать такие факты, тем более, что при оценке многих моментов прошлого всегда важно хорошо представлять соответствующий исторический контекст.
По данным наших архивов, которые подтверждаются и исследованиями зарубежных историков, соответствующие обещания не расширять НАТО давались, причем в некоторых случаях и публично, однако многие сегодня в НАТО предпочитают о них не вспоминать. Так, в ходе подготовки Договора об окончательном урегулировании в отношении Германии лидеры государств-членов НАТО заверяли советское руководство, что у них нет планов расширения на Восток. Документальные подтверждения заверений западных лидеров содержатся в рассекреченных в мае 2006 г. записях бесед М.С.Горбачева с Госсекретарем Дж.Бейкером от 9 февраля 1990 г., с Канцлером ФРГ Г.Колем от 10 февраля 1990 г. и Президентом Франции Ф.Миттераном от 6 мая 1991 г. Эти материалы приведены в книге Е.М.Примакова «Годы в большой политике», Москва, 1999 г.
Нас на протяжении многих лет убеждали, что вступление в НАТО стран Центральной и Восточной Европы улучшит отношения с Москвой, избавит их от фобий «тяжелого исторического наследия» и создаст в НАТО «пояс» дружественных России государств. Эти утверждения оказались мифом. Напротив, теперь в центр политики безопасности этих государств поставлен тезис о необходимости их особой защиты. Расширение НАТО только обострило синдром «прифронтовых государств» и создало предпосылки для возведения нового «железного занавеса» – со стороны Запада.
Так, уже в 2004 г., сразу после вступление Латвии, Литвы и Эстонии в альянс, была запущена миссия по патрулированию воздушного пространства стран Прибалтики. Аргументы о том, что нет никаких объективных причин для принятия такого решения, были отведены под предлогом недопустимости образования в «Североатлантическом клубе» групп с «разными уровнями» безопасности. Вместо совместных с Россией и другими странами региона усилий был избран блоковый подход, реализация которого ослабила региональную безопасность и стабильность. Сегодня на территориях государств, вступивших в НАТО после распада СССР, создается и осваивается соответствующая военная инфраструктура. В настоящее время осуществляется переброска вооружения и военной техники ВС США в прибалтийские страны.
При этом не принимается в расчет даже элементарный здравый смысл – повышение градуса военной напряженности на границах с Россией не отвечает долгосрочным интересам этих стран, ослабляет, а не укрепляет их безопасность, увеличивает опасность скатывания к новой гонке вооружений.

6. Российские предложения по укреплению европейской безопасности
Очередная попытка окончательно избавиться от наследия времен «холодной войны» была предпринята Россией в июне 2008 г., когда нами было предложено совместными усилиями разработать Договор о европейской безопасности. Речь шла о формировании единого пространства военно-политической безопасности в Евро-Атлантике для всех государств – вне зависимости от их членства в каких-либо военно-политических союзах. Цель документа – придание юридического характера многократно подтверждавшемуся на различных уровнях и в различных форматах принципу неделимости безопасности, в соответствии с которым никто не мог бы укреплять свою безопасность за счет безопасности других. Подготовленный российской стороной проект договора был направлен руководителям стран и главам международных организаций, в т.ч. НАТО и ЕС. При этом подчеркивалось, что мы открыты для предложений по существу вопроса. К сожалению, западные партнеры продемонстрировали неготовность к предметному обсуждению нашего предложения.
С целью укрепления одной из опор европейской безопасности Россия в декабре 2009 г. предложила партнерам проект Соглашения об основах взаимоотношений между Россией и НАТО. Однако партнеры не проявили готовность к его обсуждению.
Обязательства по выстраиванию подлинно стратегического партнерства были совместно зафиксированы в Совместном заявлении саммита Совета Россия-НАТО в Лиссабоне 2010 г. Россия представила предложения для более эффективного совместного противодействия общим вызовам безопасности (в т.ч. в области противоракетной обороны). Однако практического воплощения положения документа о том, что безопасность всех государств в евроатлантическом сообществе неделима, а безопасность НАТО и России взаимосвязана, так и не получили. Альянс продолжил использоваться как инструмент реализации узкогрупповых интересов в ущерб объективным потребностям общеевропейской и глобальной безопасности.

7. Оборонные расходы Российской Федерации.
При незаангажированном анализе объективных факторов тезис о военных угрозах со стороны Российской Федерации странам-членам альянса представляется надуманным. Скорее, он ориентирован на то, чтобы оправдать наращивание сил на «восточном фланге» блока.
Статистика говорит сама за себя. Совокупный военный бюджет стран-членов НАТО, по последним оценкам западных экспертов, составляет более 1,023 трлн.долл. (из них 735 млрд.долл. – одних только США). В то же время общие расходы на оборону России почти в 17 раз меньше – около 60 млрд. долларов, Россия находится на 40-м месте в мире по соотношению оборонных расходов к протяженности границ.
Следует учитывать, что рост оборонных расходов нашей страны во многом обусловлен необходимостью компенсации многолетнего «провала» в финансировании российских вооруженных сил, особенно на протяжении 1990-х гг., замены давно устаревшей техники, доведения денежного содержания до должного уровня и решения многочисленных социальных вопросов военнослужащих.
В отличие от США Россия не размещает элементы своего ядерного потенциала за пределами национальной территории (в то время как американские нестратегические ядерные вооружения базируются в пяти неядерных странах Европы). Россия не располагает разветвленной сетью военных баз в различных регионах мира, не стремится к достижению «гарантированного военного превосходства».

8. Действия НАТО на «восточном фланге»
В стратегическом плане расширение НАТО приблизило его военную инфраструктуру непосредственно к российским границам. При этом в случае возникновения военного конфликта под ударами средств воздушного нападения стран НАТО окажутся критически важные объекты практически на всей территории европейской части России. Так называемое подлетное время сократилось вдвое.
Осуществление с 2008 г. мер по приведению к стандартам НАТО ряда военных объектов на территории стран Балтии, Румынии, Польши и Болгарии облегчает решение подобных задач.
В рамках двустороннего сотрудничества США планируют значительно укрепить военный потенциал своих восточноевропейских союзников, оснастив их вооруженные силы наиболее современными образцами вооружений. Например, авиационными крылатыми ракетами нового поколения типа «ДЖАССМ». Это позволит тактической авиации стран НАТО поражать объекты в глубине российской территории без входа в зону действия наших средств ПВО.
С началом украинского кризиса под лозунгом противодействия «экспансии со стороны России» альянс продолжает последовательно наращивать военное присутствие у наших границ.
Нынешние действия НАТО по укреплению «восточного фланга» дополнительно усиливают напряженность и ослабляют военную безопасность в ранее самом спокойном в военном отношении регионе Европы. В связи с повышенной военной активностью также увеличиваются риски непреднамеренных опасных инцидентов.
В настоящее время на территории государств Восточной Европы осуществляется так называемое непрерывное ротационное (а на деле – постоянное) присутствие до 30 боевых самолетов стран НАТО, не менее 300 единиц бронетехники и свыше полутора тысяч военнослужащих сухопутных войск и морской пехоты США.
В акватории Черного моря практически постоянно находятся боевые корабли военно-морских сил стран НАТО, включая внерегиональные – прежде всего США. Усилены группировки кораблей, патрулирующих под флагом НАТО акватории Балтийского (Первая постоянная противоминная группа) и Средиземного морей (Первая постоянная военно-морская группа).
Увеличены масштаб и состав участников военных учений в Европе с участием стран-членов альянса. В 2014 г. интенсивность мероприятий оперативной и боевой подготовки выросла на 80%, всего было проведено более 200 общенатовских, многосторонних и национальных маневров в Европе.
При этом обращает на себя внимание тот факт, что в мае – июне 2014 г. наиболее масштабные учения альянса типа «Сейбр страйк» и «Балтопс» проводились в непосредственной близости от российских границ – на территории стран Балтии, Польши и в акватории Балтийского моря. Направленность этих мероприятий не скрывалась.
В этот период в Прибалтике была создана группировка войск стран НАТО, насчитывающая около 10 тыс. военнослужащих, около 1500 единиц бронетехники, до 80 самолетов и вертолетов и около 50 боевых кораблей. Показательно, что к выполнению отдельных задач в ходе учения привлекалось пять стратегических бомбардировщиков ВВС США, действовавших с аэродрома «Фэрфорд» в Великобритании.
По поступающей информации, 65% маневров, запланированных программой боевой подготовки на 2015 г., пройдут в регионе Центральной и Восточной Европы.
Наращиваются оперативные возможности коалиционных вооруженных сил НАТО в соответствии с утвержденным в ходе сентябрьского саммита в Великобритании «Планом действий НАТО по повышению готовности к реагированию».
Так, в 2016 г. планируется увеличить численность дежурных частей Сил реагирования (СР) альянса с 13 до 30 тыс. чел. Предусмотрено также создание в их структуре межвидовой (с наземным, воздушным и морским компонентами) оперативно-тактической группировки с повышенными нормативами готовности к развертыванию (от двух до семи суток). Ее численность составит 5 тыс. военнослужащих.
Если ранее главной целью для СР НАТО были террористические организации, то с середины 2014 г. предусматривается отработка, прежде всего, вопросов подготовки и отражения «нападения восточного соседа» в лице России.
Для обеспечения координации развертывания этих группировок у российских границ, а также организации соответствующих тренировок и взаимодействия с национальными ВС принимающих стран принято решение о создании сети из шести передовых командно-штабных центров на территории стран Балтии, Польши, Болгарии и Румынии. Прорабатывается возможность формирования подобных элементов и в других странах региона.
Одновременно предусматривается создание на территории восточноевропейских государств системы тылового обеспечения, включая объекты заблаговременного складирования военного оборудования, боеприпасов, запасов ГСМ и других материальных средств. В практическую плоскость переходит и обсуждение вопроса о передовом размещении складов с тяжелой военной техникой.
Планируется существенная модернизация в странах ЦВЕ военной и соответствующей гражданской инфраструктуры. В частности, только США на эти нужды заложили в оборонном бюджете на 2015 г. более 110 млн.долл. США.
Все перечисленное позволяет НАТО не только осуществлять быстрое развертывание коалиционных сил альянса вблизи наших границ, но и при необходимости значительно ускорить последующее создание группировок войск за счет сокращения сроков переброски подразделений с континентальной части США и из Великобритании.
Кроме того, подписано соглашение с Финляндией и Швецией «О поддержке принимающей стороны», которое фактически легитимизирует возможность пребывания контингентов стран НАТО на территориях этих стран и использования их инфраструктуры для обеспечения перебросок коалиционных войск на север Европы.
Отдельного рассмотрения требует вопрос о деятельности военной авиации России и стран НАТО. Очевидное лукавство со стороны альянса – шумиха о «рисках» для гражданского авиасообщения, проистекающих от полетов российской военной авиации вблизи границ НАТО «с выключенными транспондерами».
Полеты российских самолетов осуществляются в строгом соответствии с международными правилами использования воздушного пространства: над открытым морем без входа в воздушное пространство и нарушения границ других государств. Это может быть подтверждено данными объективного контроля для каждого конкретного случая.
Заявления руководства НАТО о росте активности ВВС России на Балтике и над акваторией Черного моря – пример передергивания фактов. Эти меры были предприняты в ответ на наращивание военного присутствия и деятельности стран альянса у наших границ.
С учетом того, что военная деятельность авиации стран НАТО у российских границ не идет ни в какое сравнение с интенсивностью полетов дальней авиации России, складывается впечатление, что раскручиваемые на Западе т.н. случаи нарушения правил российскими ВВС осуществляются с целью отвлечения внимания мирового сообщества от наращивания сил и средств воздушного нападения государств НАТО вблизи границ нашей страны.
Именно в НАТО без каких-либо оснований пошли на существенное (в 4 раза) увеличение своей миссии по воздушному патрулированию стран Балтии. Значительно возросла с 2014 г. и интенсивность полетов разведывательной авиации США и стран альянса над территорией прибалтийских стран, акваториями Балтийского и Баренцева морей, количество которых составляет до 8-12 вылетов в неделю. При этом маршруты полетов проходят в непосредственной близости от границ России.
Практически ежедневно выполняются полеты стратегических разведывательных самолетов ВВС США RC-135. Так, в 2014 г. выполнено более 140 полетов RC-135 (в 2013 г. - 22 полета).
По сравнению с 2013 г. в два раза возросла интенсивность полетов самолетов разведывательной авиации стран НАТО над акваторией Черного моря. Кроме того, начиная с января 2015 г. в этом районе (а с марта 2015 г. - впервые и в воздушном пространстве Украины) отмечаются регулярные полеты американских стратегических разведывательных БЛА типа «Глобал хок».
Для отслеживания воздушной обстановки в западной части Черного моря, над территорией Украины и западных областей Российской Федерации альянсом активно используются самолеты дальнего радиолокационного обнаружения и управления авиацией (ДРЛО) Е-3А «Авакс» с авиабаз «Гайленкирхен» (ФРГ), «Конья» (Турция), «Превеза» (Греция). Для решения этих задач также периодически задействуются подобные самолеты ВВС Великобритании и Франции с авиабаз «Уоддингтон» и «Авор» соответственно.
Данные самолеты осуществляют дежурство в воздушном пространстве Польши и Румынии с возросшей интенсивностью от двух полетов в месяц в январе - феврале 2014 г. до 40-60 полетов ежемесячно в марте - декабре 2014 г. Их общее количество увеличилось с 20 за аналогичный период 2013 г. до 460 в 2014 г. При этом общее количество вылетов самолетов тактической авиации НАТО в приграничных с Россией и Белоруссией районах в 2014 г. по сравнению с 2013 г. выросло в 2 раза и составило более 3000 самолетовылетов.
Таким образом, всё говорит о беспрецедентном росте активности ВС стран НАТО у границ Российской Федерации. Такие действия сопровождаются провокационными заявлениями руководства альянса о необходимости «сдерживания» России и агрессивной пропагандистской кампанией, развязанной в последнее время на фоне украинских событий. Очевидно, что это не способствует снижению накала страстей.

9. Влияние украинского кризиса на сотрудничества НАТО с Российской Федерацией.
Надуманными выглядят и обвинения в якобы «неготовности» России к «подлинному сотрудничеству». События на Украине были мгновенно использованы альянсом для обоснования возвращения НАТО к изначальной функции защиты от угрозы с Востока. Именно натовской стороной 1 апреля 2014 г. было принято решение о приостановке практического сотрудничества и фактическом прекращении работы Совета Россия-НАТО. Мы же с самого начала выступали за то, чтобы СРН имел подлинно «всепогодный» характер, оставался форумом для политического диалога при любых обстоятельствах и по всем вопросам, включая те, по которым у нас имеются расхождения.
В феврале 2014 г. в Киеве фактически произошел государственный переворот, осуществленный с опорой на радикал-националистические элементы. Было нарушено подписанное при активном участии стран Запада соглашение между легитимной на тот момент властью и оппозицией, началось насильственное подавление инакомыслия, приведшее к вооруженному противостоянию на Востоке Украины.
Обвинения некоторых натовских деятелей в якобы агрессии России на юго-востоке Украины до сих пор остаются голословными и беспочвенными, т.к. не было официально предоставлено никаких доказательств, доказывающих эти утверждения, кроме нескольких «неопровержимых данных», оказавшихся на поверку фальшивками. Более того, в рамках действующего инструментария мер доверия на континенте (инспекции в рамках Венского документа, наблюдательные полеты в рамках Договора по открытому небу) не было установлено ни фактов концентрации войск на российско-украинской границе, ни незаявленной военной деятельности. При этом есть примеры действий властей Киева, которые, по оценке авторитетных международных организаций, являются нарушением международных норм, однако не получили должной квалификации в НАТО.

10. Упущенные возможности от приостановки НАТО взаимодействия с Российской Федерацией
Нынешние негативные тенденции – не выбор России. Мы по-прежнему убеждены, что реальной альтернативы взаимовыгодному и широкому общеевропейскому сотрудничеству Россия-НАТО – на условиях равноправия, прагматизма и учета интересов друг друга – не существует. Россия не заинтересована в конфронтации или скатывании к новой «холодной войне».
«Заморозка» альянсом деятельности СРН чревата и уже привела к негативным последствиям как с точки зрения повышения военно-политических рисков, так и в плане «упущенной выгоды» от взаимодействия с Россией.
Отказ альянса от практического сотрудничества с Россией не способствует нейтрализации общих для всех членов СРН вызовов и угроз. Прекращение работы Трастового фонда по содействию в подготовке наземного персонала и поставке запчастей для обслуживания вертолетов Ми-17/Ми-35 афганской армии, а также Проекта по содействию в подготовке антинаркотических кадров для Афганистана, Пакистана и стран Центральной Азии ослабляют потенциал афганских структур безопасности, особенно тогда, когда они берут на себя перед лицом всего международного сообщества полную ответственность за обеспечение безопасности и стабильности в стране.
Вывод один – в результате решения НАТО о прекращении этих проектов страдают объективные интересы стабилизации ситуации в Афганистане.
Прекращение альянсом обмена данными в рамках проекта СРН по контролю воздушного пространства (для предотвращения теругроз с воздуха, взаимодействия в случае технических сбоев, чрезвычайных ситуаций) объективно снижает уровень безопасности авиаперелетов, лишает дополнительных возможностей для спасения жизней граждан наших стран.
А кто выигрывает от приостановки альянсом проекта по разработке методов дистанционного обнаружения взрывчатых веществ и их носителей на объектах транспорта и при проведении массовых мероприятий (проект «Стандекс»)?
Еще одна упущенная возможность - отсутствие обмена информацией по теругрозам, исходящим из региона Ближнего Востока и Северной Африки, включая экспансию «Исламского государства», проблему возвращающихся из зон конфликтов боевиков-террористов. Опыт соответствующей работы в рамках СРН показывал определенную «добавочную стоимость» этой площадки для обмена информацией.
В современном мире, где большинство вызовов и угроз носят трансграничный характер, эффективно противодействовать им можно, только объединяя усилия.
Заключение
Уверены, что вышеприведенная информация позволит непредвзятому наблюдателю разобраться в истории отношений России с НАТО и сделать выводы на основе фактов, а не их интерпретации.