Василий Иванов:"Церковище"

Василий Иванов:"Церковище" 01.03.2016 10:14

«Церковище» - так в перечне древнейших исторических памятников называется место близ деревни Дреколье Витебского района, которое находится в семи километрах  к северо-востоку от областного центра. Правда, местные жители чаще называют это урочище Сурганами, по имени  небольшой деревеньки, которую  снесли в те достопамятные времена, когда государственная власть сгоняла крестьян с хуторов в колхозы. Так Сурганы переселились в соседнюю деревню Судники, что рядом со станцией Лужесно. Крепкие, сметливые, расторопные и умные крестьяне не посрамили  своей старинной славянской фамилии – говорят, что один из них,  Федор  Сурганов, даже выбился на виднейший  государственный пост в правительстве БССР; в его честь названы Лужеснянский агроколледж и улица в Минске…

Но вернемся к древнему городищу, имени которого сейчас не знает никто. Оно находится между деревнями Дреколье и Пестуница на берегу  небольшой речушки на территории Лужеснянского лесничества в квадрате № 95. Само городище представляет собой весьма крутую овальную горку, со всех сторон окруженную топким болотом, которое, вероятно, в свое время было мелководным озером; только с одной стороны  выходит на поле насыпная дорога. По всему склону, ближе к вершине, городище окружено концентрическим валом, за которым находился укрепленный детинец – кремль. Сам вал был окружен частоколом из толстых, вплотную вкопанных  один к одному заостренных сверху  бревен, высотой не менее четырех метров. На верхней плоской площадке, размером 40 на 50метров, находился кремль с одной или  несколькими башнями, формой и видом хорошо нам знакомыми по истории Древней Руси. Внутри городища располагались тесно скученные жилища, так называемые «зимние избы». Проживали в них не всегда, а только в зимние холода и во время осады неприятеля. В остальное время большинство жителей предпочитало жить на природе, близ мест приложения своих стараний – землепашцы у дальних полей, возделывая  те под овес, жито и ячмень, выжигая и выкорчевывая лес под новые поля. Рыбаки жили  в шалашах близ рек и озер, где ловили немудреную по тем временам рыбу – сомов и налимов, головней и язей, линей и судаков, угрей и щук. Детской забавой были раки да вьюны, ряпушки и бычки, слижики да и те же угри, которые в росные утра охотно выползали порезвиться на пойменных лугах. 

Бортники добывали мед из дуплистых колод, подвешенных на высоких елях у заповедных лугов, благоухающих разнотравьем, среди которого тогда в большом изобилии произрастали  растения, ныне либо бесследно исчезнувшие, либо сегодня занесенные в «Красную книгу». Здесь же  можно было увидеть многие реликты еще доледникового периода; к примеру, нашу  самую красивую северную орхидею – «венерин башмачок», которая была   тогда весьма обычным цветком.

С восходом солнца выходили на благоухающие июньские поля косари, чтобы  холодной и многоснежной зимой было чем прокормить свою «животину» - лошадей, коров, коз и овец душистым сеном, хранящим  в себе силу и аромат лета.

Охотники рыскали по дремучим лесам, сплошь и окрест  окружавшим редкие поселения. Тогда не как сейчас – не возвышались леса среди полей, а  наоборот, поля островками жались к людским поселениям. А кругом шумела могучая  южноевропейская дубово-еловая витебская тайга…

Городище более всего использовалось как база складов и амбаров для зерна, оружия и инструмента. С распространением христианства в центре детинца вместо языческого капища с идолами древнеславянских божеств (Перуна, Велеса, Даждьбога, Ярилы и других) стали возводиться первые очень скромные церкви, на сегодняшний взгляд больше напоминающие часовенки…

Не с того ли времени остались лежать с западной стороны Сургановского «церковища»  два древних каменных креста?  Про такие кресты в народе говорят, что они сами собой вырастают из земли. Не для того ли, чтобы напомнить нам о древней позабытой эпохе, о брошенном городе, где когда-то кипела жизнь, а ныне царит тишина, покой и запустение под сенью разросшихся лип и берез. Тысячелетний сон  стоит над седою горой, и непонятно о чем пытаются рассказать тихо  шелестящие листья  неизвестно  откуда  взявшихся тут  серебристых тополей.

До того, как покинуть эту гору, люди жили тут не одно столетие – по крайней мере, если судить по толщине слоя  черной земли на вершине холма, хорошо видного по свежим раскопам современных кладоискателей. Напрасные старания! Неоткуда было взяться в этой земле кладам и сокровищам, поскольку жили тут люди небогатые – в основном простые мужики-воины  и их семьи, у  которых единственным богатством  была земля-кормилица да Бог на небе. На плечах – льняная  одежа, на ногах – плетеные лапти, а за кожаным поясом – топор, тесак или короткий меч. Вот и вся экипировка тогдашнего крестьянина. Из средств производства имелась деревянная соха с железным наконечником-ралом и  суковатая  борона  из одной- двух еловых макушек. В те далекие времена  железо высоко ценилось, и один топор мог всю жизнь сопровождать мужика. Впрочем, в то время редкий человек доживал до сорока лет – войны, голод и эпидемии делали свое дело. Наверное,  потому  в Бога верили крепче и не копили богатства на земле…

 

Поэтому напрасно роют городище и древние курганы «черные копатели», гробовщики – мародеры; это им не Троя и даже не скифские могильники… Ничего  тут нет, кроме  обгоревших и полуистлевших костей в глиняной урне, бронзового кольца да нескольких  стеклянных зернышек  рассыпавшихся  бус…

Стою на древнем кургане в лучах вечереющего солнца и ощущаю благодать, разлитую здесь над вечным покоем. С тополей, словно тончайшие  слитки серебра, с тихим шорохом осыпаются листья. Боже, храни эту землю!