Актер и режиссер Игорь Сигов о Голливуде, театре и Понтии Пилате

Актер и режиссер Игорь Сигов о Голливуде, театре и Понтии Пилате 14.10.2017 10:06

Театр и кино — явления хотя и похожие, но в такой же степени разные. Для актеров это не помеха: театральные артисты легко переходят в кинематограф и наоборот. Другое дело — получится ли у них достичь на другой площадке такого же успеха, как на своей? У Игоря Сигова это получилось: актера знают по ролям в телесериалах и кинофильмах, в спектаклях «Извечная песня», «Чайка» и десятке других, по собственным постановкам в качестве режиссера, бывшего директора РТБД, а еще — как первого белорусского киноактера, которому довелось увидеть собственными глазами знаменитую церемонию «Оскар».

— Игорь, ролей в кино у вас очень много (около 100), кажется, даже больше, чем на театральной сцене. Что приводит актера театра в кинематограф?

— Когда я выпускался из вуза, в дипломе было написано «актер драмы и кино», то есть это мой прямой долг. Почему не все приходят в кино? Полагаю, это вопрос типа «нравится или нет», раньше почти все шли работать в театре. Это сегодня многие стремятся попасть в кино, и очевидно почему: это выгодно с финансовой стороны. В последнее время зарплаты и в кино уменьшились, но, если сравнить, то один съемочный день — это полмесяца работы в театре. Конечно, это касается актеров с опытом. Я пришел в кино, когда его еще у нас снимали (имею в виду большие художественные ленты, а не сериалы). И привели меня сюда именно желание и возможность саморекламы: есть выражение «проснуться знаменитым». Помню свои первые съемки: тогда мой гонорар составлял 5 долларов!

— Вы снимались и в сериалах. Считаете ли это серьезными киноработами?

— Если говорить о сериалах, которые мне кажутся качественно сделанными, я отметил бы первые сезоны «Улицы разбитых фонарей» или украинский «Слуга народа». Они получились удачными, хотя, конечно, и там есть недостатки. Сериал — это в первую очередь телевизионный проект, рассчитанный на массового зрителя, поэтому снимается очень быстро, сценарий прописан просто, даже схематически. Словом, к этому нельзя относиться как к серьезному кинопроизведений.

Я и сам снимался в сериалах и думаю, что даже в таких проектах должна быть идея: ради чего все это создается?

— Каких героев вам нравится играть больше?

— Большинство моих ролей в кино — отрицательные персонажи. И для меня высший комплимент, когда зритель чувствует ненависть к этому герою. Думаю, если за актером видят в первую очередь его героя, то роль получилась. Вот только не знаю, почему актерам, которые играют отрицательных персонажей, не дают награды... Кажется, только Хопкинсу удалось: ему дали «Оскар» за ленту «Молчание ягнят». В основном же слава достается положительным героям! Артисты больше любят играть отрицательных персонажей, так как это интересно с профессиональной точки зрения: роль разноплановая. Я, конечно, люблю всех героев, мои преподаватели говорили, что надо искать положительное в отрицательном и наоборот, тогда герои будут объемными. Вот, например, Понтий Пилат: неоднозначная личность в истории, тем более касательно религии вообще олицетворение зла. Но так ли это на самом деле? Он три раза пытался помочь Иешуа. Все зависит от того, с какой стороны посмотреть на героя: на чиновника, который руководствуется долгом, или на человека?

— Короткометражный фильм «Дверь», который номинировался на «Оскар», снят на основе одной из историй «Чернобыльской молитвы». Теперь она стала еще более ценной, так как Алексиевич получила Нобелевскую премию по литературе. Что чувствовали во время работы над этим фильмом?

— С Алексиевич впервые встретился, когда работал в РТБД, мы работали над спектаклем «Чернобыльская молитва». Это был даже не спектакль, а монолог судеб, который мы репетировали по отдельности, т.е. не слышали других героев. Когда же собрались вместе и послушали монологи друг друга, это было что-то невероятное: мы делились переживаниями и пытались донести трагедию, так как сложно было передать, что чувствовали наши герои. После ирландские кинематографисты сделали по одному из эпизодов «Чернобыльской молитвы» фильм «Дверь». Кстати, там я играл не того героя, которого играл в спектакле. А отрывок из ленты был мне знаком, я знал его наизусть, причем понимал ситуацию: у меня тоже есть дочь, я мог представить, что означало бы потерять ее. Ленту сняли за 7 дней, один из них мы провели в городе Припять. Снимали в Зоне отчуждения, атмосфера была настолько страшной, что несколько часов съемочная группа ходила в тишине и рассматривала пустой город. Тогда еще я пошутил, что это отличный павильон для съемок кино. Да, атмосфера уединения и смертной тишины преследовала нас, но если подумать, что там тоже жили люди, если посмотреть на их фамилии на дверях подъездов, то становилось спокойнее.

Меня очень впечатлил момент, когда увидел на ступеньках разбитый рояль: это был образ звука среди длительного молчания.

— На «Оскаре» вы почувствовали атмосферу американской киножизни. Как она отличается от нашей?

— Голливуд — это страна кино, там это не пустой звук, а смысл жизни. Те, кто там живет, не просто любят кинематограф, они фанаты. И киноиндустрия тоже там работает на зрителя, которому уделяется много внимания. Другой вопрос — насколько важен для них «Оскар»? К этой премии по-разному относятся, она вызывает много дискуссий, но верно — это моральное поощрение кинематографического таланта. И кино там, в большинстве, массовое, оно должно развлекать. Это не очень хорошо, так как наш зритель перестал размышлять над лентами, не желает смотреть артхаус или пофилософствовать над «Сталкером» Тарковского. Это я говорю к тому, что отношение к кино в Америке и Беларуси разные. Когда видишь «Оскар» по телевидению, то дело представляется весьма помпезным, но, когда ты приезжаешь туда, понимаешь, что это для них не пафос, а норма. Помню, как-то подобное пытались сделать на «Лістападзе», и было заметно, как неловко актерам, как неестественно это выглядит в наших реалиях. Там это не шоу, а их реальная кинематографическая жизнь: актеры дискутируют, для них это просто встреча со старыми знакомыми. У нас на кинофестивалях внимание обращается почему-то не на наших актеров и режиссеров, а на приглашенных иностранных гостей (иногда было впечатление, что мероприятие создается не ради праздника самого кино, а совсем с другими целями).

— После «Оскара» жизнь актера меняется: много предложений, уже другие гонорары?..

— Я сказал бы, что в первое время после поездки на «Оскар» актерских предложений стало меньше! Думаю, сработали стереотипы, что если актер был на таком фестивале, то его цены увеличиваются. Но это не так. Вообще, ничего после этой поездки не изменилось: таланта не прибавилось, но появилась уверенность и понимание того, что все знаменитые люди — такие же, как и мы, просто у них другие условия, но проблемы такие же. Думаю, это событие дало мне в творчестве еще и опору, что белорусский актер в профессиональном плане может быть еще более интересным и разноплановым, чем голливудские артисты, которые часто остаются жертвами своего амплуа.

— Чем отличается работа актера над фильмом и спектаклем?

— Спектакль — это живой организм. Каждый раз актер выходит играть его по-новому. Если показы идут в течение длительного времени, он успевает переосмыслить судьбу своего героя, вникнуть в образ. В кино ты просто слышишь «Стоп! Снято!» и больше ничего не можешь исправить или изменить: на экране будет видно, на сколько процентов актер выложился на съемочной площадке. Но в кинематографе есть монтаж и озвучка, можно фильм «вытянуть», в театре такого не будет — его невозможно приостановить. Что касается работы с режиссерами в кино и театре, то она очень похожа. Единственное — что в театре режиссер обращает внимание на то, как актер работает над образом, помогает ему вжиться в роль действительно глубоко.

Я знаю, что кинорежиссер также может поставить спектакль, хотя театр — это в большей части условности и знаки, поэтому иногда кинематографисту бывает сложно, он пытается работать, как на съемочной площадке.

— Вы работали директором РТБД 2 года. Чем была полезна эта работа для вас как для творческого человека?

— Когда я занимал эту должность, приходилось принимать различные решения. Иногда и те, которые принимать не хотелось. Это как раз тот момент, когда мы говорим о деле выбора между человеческим пониманием и рабочими обязанностями. Но, безусловно, это было для меня полезным: я увидел другую сторону медали, узнал о многих законах, которые сейчас могу использовать, чтобы защитить себя как актера и как человека. Мне хватило двух лет, чтобы понять, что такое чиновник, и чтобы понять, что я им быть не хочу. Это повлияло и на творчество: теперь у меня есть немного другие понимания некоторых персонажей.

— Вы говорили, что хотели, чтобы РТБД был экспериментальным театром. А сами какой режиссуре отдаете предпочтение: авторской или классической?

— Отношусь к авторской режиссуре так, как к артхаусному кино. Да, я за авторскую режиссуру, но ее уровень должен быть высоким. К тому же я думаю, что режиссура также должна строиться на классике, так как есть база, фундамент, к которому можно добавлять эксперименты. По духу в плане переживаний и глубины мне ближе классический театр, актерско-режиссерские спектакли, когда режиссер просто направляет меня куда-то, а я сам погружаюсь в персонажа. Не очень люблю быть марионеткой в ​​руках режиссера, мне ближе пропускать сюжет через себя, чем удовлетворять пожелания постановщика. Думаю, что режиссер должен быть очень убедительным, чтобы актер поверил и пошел за его предложением.

Маргарита Дехтярь, belros.org