Лев Криштапович: Западная Белоруссия под польской оккупацией (Часть вторая)

Лев Криштапович: Западная Белоруссия под польской оккупацией (Часть вторая) 16.08.2018 08:01

Часть первая

Социально-политическое, национальное и религиозное угнетение

Белорусское население в составе Польского государства формально получило конституционные и международные гарантии политического и правового равенства, свободного развития культуры, языка и исполнения религиозных обрядов. Однако в отношении белорусов, русских и украинцев польское правительство при помощи государственного аппарата, учебных заведений, печати, католической церкви проводило политику насильственной денационализации.

Для доказательства правомерности аннексии западнобелорусских земель в ходе переписей населения 1921 г. и 1931 г. умышленно уменьшалась численность белорусов и увеличивалось число поляков. Под надуманными предлогами польские власти закрывали белорусские школы, издательства, библиотеки, избы-читальни, редакции белорусских газет и журналов. Из-за преследований количество белорусских периодических изданий сократилось с 23 в 1927 г. до 8 в 1937 г. Осуществлялась политика религиозной нетерпимости к православному белорусскому населению, поощрялось его окатоличивание. Белорусы были лишены возможности обучаться на родном языке. Из 514 белорусских школ, которые действовали в Западной Белоруссии к 1923 г. остались только 32. С установлением режима «санации» Ю.Пилсудского в 1926 г. начала проводиться политика государственной ассимиляции, усилились преследования, репрессии против западнобелорусского населения. Из 25 белорусских и 49 польско-белорусских школ в 1928 г. осталось 5 польско-белорусских в 1938 г. Польские власти закрыли 8 белорусских гимназий, 2 учительские семинарии. Единственную белорусскую гимназию в г. Вильно превратили в филиал польской гимназии. Школьная реформа начала 1930-х гг. еще более ограничила доступ западнобелорусской молодежи к среднему, высшему образованию. Не было обеспечено всеобщее обучение даже в начальных польских школах. В 1938/39 учебном году в Западной Белоруссии не посещали занятия более 100 тыс. детей. Во многих уездах были «бесшкольные округа». С середины 1930-х гг. польские правящие круги предпринимали меры по усилению денационализации западных белорусов, разрабатывали грандиозные проекты по расширению колонизации западнобелорусских земель[1].

В Западной Белоруссии господствовал жестокий политический режим и военно-полицейский террор. Репрессиям в первую очередь подвергались коммунисты и сочувствующие коммунистическому движению. Согласно уголовному кодексу Польши от 11 июля 1932 года за принадлежность к коммунистической партии предусматривалось наказание вплоть до пожизненного тюремного заключения. За содействие коммунистам было установлено наказание до пяти лет тюрьмы[2].

По всей территории Западной Белоруссии зверствовали карательные экспедиции, которые назывались «пацификацией», то есть умиротворением, а на самом деле умерщвлением западных белорусов. Во время подобных пацификаций польские военно-полицейские карательные отряды разрушали жилище белорусских крестьян, уничтожали имущество и продовольствие, устраивали массовые экзекуции. После такого разбоя жителям таких белорусских деревень запрещалось зажигать огни вечером, собираться вместе нескольким человекам, ходить в соседние деревни. За участие в забастовке рабочих лесных промыслов в 1934 году были разгромлены деревни Залесье, Загорье, Русаково, Стеневичи, Мирония, Заверша Слонимского повета. В 1935 году польские власти подобным образом «пацификовали» почти весь Брестский округ. Только в Пружанском повете пострадали 70 деревень. Главная роль в проведении польского террора на территории Западной Белоруссии принадлежала тайной политической полиции – дефензиве. Она широко использовала методы провокаций, клеветы, запугивания и физических пыток против западных белорусов.

В этом плане показательна оценка общей ситуации в Виленском воеводстве посла Франции в Польше. Вот что он сообщает министру иностранных дел Франции в марте 1931 года: «Очень жесткая позиция правительства по отношению к белорусским интеллектуалам. Не терпится никакой политической активности с их стороны, а местной администрации не разрешено делать никаких послаблений. Все служащие в ней – поляки… Экономическая ситуация там плохая. Общество весьма недовольно очень высокими налогами… Население нищенствует, и вся молодежь является сторонниками коммунистов. Интересно отметить, что все в этом регионе – бедные и богатые, поляки и инородцы, горожане и крестьяне убеждены, что рано или поздно в Вильно придут коммунисты»[3].

Политические права и свободы жителей Западной Белоруссии постоянно ограничивались. Местный государственный аппарат и органы самоуправления формировались из представителей польской мелкой буржуазии, помещиков, осадников. Административно-полицейские власти преследовали всякую гражданскую активность, идеологическое инакомыслие, проявления национального самосознания западнобелорусского населения путём штрафов, арестов, карательных экспедиций, пацификаций (превентивного усмирения), массовых судебных и политических процессов. Тысячи коммунистов, комсомольцев, беспартийных активистов из рабочих, крестьян, прогрессивной интеллигенции находились в тюрьмах. Польский режим проводил жесточайшую антибелорусскую политику в Западной Белоруссии. Польское правительство стремилось лишить наш народ своей истории, своей культуры, своей интеллигенции и даже своей территории. В польских официальных документах Западная Белоруссия называлась «Кресами Всходними», т. е. восточной окраиной. Были ликвидированы белорусские школы. Если до присоединения к Польше в Западной Белоруссии их было четыреста, то в 1928 году осталось только 28 белорусских школ, в 1934 году – 16, а в 1939 году – ни одной.

Не было белорусских театров, закрывались клубы, библиотеки, избы-читальни. Фактически своим небывалым террором в Западной Белоруссии польское правительство, как отмечалось в Обращении комитета научных работников и писателей БССР к представителям науки и культуры мировой общественности 4 марта 1928 года, подписанным народными поэтами Белоруссии Я.Купалой и Я.Колосом, осуществляло физическое уничтожение белорусского народа[4]. А в открытом письме Белорусского рабоче-крестьянского клуба (белорусских депутатов в Польском сейме) к белорусским рабочим и крестьянам Америки в ноябре 1928 года говорилось, что «пришло новое крепостничество еще более страшное, чем старое, давнее под знаком мести трудящимся массам, под знаком их сознательного уничтожения»[5].

Известный польский публицист того времени Адольф Невчинский на страницах газеты «Слово», которую редактировал ненавистник всего белорусского и русского Станислав Мацкевич, заявлял, что с белорусами нужно вести разговор только языком «висельниц и только висельниц..., это будет самое правильное разрешение национального вопроса в Западной Белоруссии»[6]. После таких откровений белорусы вполне законно и справедливо считали польский режим оккупационным, а поляков – оккупантами. И с оккупантами велась настоящая война. Забастовки, митинги, демонстрации потрясали правительственный механизм Польши. Решающая роль в организации борьбы белорусского народа против польских властей принадлежала Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ). Она была истинной защитницей белорусского народа, выступала за целостность белорусской земли, защищала родной язык, историю, национальную культуру и самобытность своего народа. Партия была загнана в глубокое подполье, лишена права свободно и открыто провозглашать свои идеи, хотя даже по условиям несправедливого, аннексионистского Рижского договора 1921 года польское правительство обязалось предоставлять «лицам русской, украинской и белорусской национальности, находящимся в Польше, на основе равноправия национальностей все права, обеспечивающие свободное развитие культуры, языка и выполнения религиозных обрядов»[7].

Апогеем террористической политики польского правительства, направленной против белорусского народа, следует считать создание концлагеря в Березе-Картузской в 1934 году. Бессмысленная жестокость польского режима, как подчеркивал один из узников этого концлагеря Василий Ласкович, там была доведена до такого состояния, что превышала самые мрачные человеческие воображения. Заключенные подвергались не только физическим избиениям, но и психологическим истязаниям; польскими оккупантами ставилась задача подавить волю человека, растоптать его достоинство, а затем делать с ним, что угодно[8].

Труд в Березе-Картузской заведомо был бесполезный, мучительный, оскорбительный, направленный на физическое изнурение и умственное отупение. Это было откровенное глумление якобы европейской польской шляхты над белорусскими узниками. Например, сто политзаключенных роют траншею и тут же столько же человек ее засыпают. Определенное количество узников на носилках носят камни в одну сторону, такое же количество узников переносят их обратно. И так ежедневно.

Или вот еще для характеристики нравственного уровня польской шляхты. При очистке туалетов заключенных выстраивали в цепочку по 100–200 человек, и они стаканом должны были вычерпывать фекалии и передавать его друг другу до ассенизационной бочки[9]. Большей низости в отношении бесправных заключенных со стороны претендовавших на цивилизованность польских тюремщиков представить себе невозможно.

На этом фоне борьба белорусов против польских оккупантов выглядит благородно и достойно. Когда партизанский отряд Кирилла Орловского захватил в плен полесского воеводу Довнаровича, то последний со слезами на глазах говорил: «Если мне сохраните жизнь, сегодня же уйду в отставку». Кирилл Орловский строго предупредил воеводу, что если он нарушит слово, то придется держать ответ. Воевода сдержал слово и покинул Брестчину. Или взять письмо одного из организаторов борьбы белорусов с польскими оккупантами на Гродненщине Г.Шиманюка к Пилсудскому с требованием прекращения жестоких репрессий в отношении белорусов, недопущения закрытия православных храмов и ареста священников, освобождения из тюрем политических заключенных и прекращения вырубки лесов и вывозе белорусского национального достояния. Это письмо, копия которого была послана председателю Лиги Наций, всколыхнуло всю Европу. Европейское общественное мнение узнало, какие чудовищные преступления творили польские шовинисты в Западной Белоруссии.

Не случайно из рядов Коммунистической партии Западной Белоруссии вышли видные белорусские государственные деятели, писатели, журналисты и ученые. Они были действительно народными заступниками и совестью белорусского народа. Это Кирилл Орловский, Василий Корж, Сергей Притыцкий, Максим Танк, Пилип Пестрак, Николай Орехво, Василий Ласкович и многие другие известные люди.

 Насилие польских оккупантов над православной церковью в Западной Белоруссии

Террор, развязанный польскими оккупантами в Западной Белоруссии, был направлен также и против православия как религиозной формы общерусской ментальности белорусского народа. Главную роль в борьбе против православия играл римско-католический костел, преследовавший целью реализацию своей давнишней иезуитской политики – не просто полонизацию, а денационализацию белорусов, то есть ликвидацию белорусов как этноса. Фактически это была политика этноцида белорусского народа.

Осуществлялась эта политика этноцида  белорусского народа через так называемую ревиндикацию православных святынь в Западной Белоруссии. Ревиндикация, проводившаяся в Западной Белоруссии и в самой Польше в отношении православной церкви, носила материальный и духовно-религиозный характер. В материальном плане ревиндикация сводилась к захвату и передаче имущества (сооружения и земли) православной церкви и православных общин в собственность римско-католической церкви или местных польских оккупационных администраций. В результате этой ревиндикации из 1 119 православных храмов только до 1924 года у православной церкви было отобрано более 500 храмов. Отобранные церкви либо перестраивались по римско-католическому образцу, либо разбирались на строительные материалы. При активном использовании насильственных методов в Западной Белоруссии и Западной Украине к 1925 г. около 320 православных храмов перешло римско-католической церкви, к середине 1929 г. – более 1300.

В духовно-религиозном плане насилие над православными святынями и верой белорусов сводилось к замене церковно-славянского и русского языков в православном богослужении и метрических книгах православных парафий исключительно польским языком.

В 1929 году римско-католический епископат потребовал ревиндикации, то есть возвращения католической церкви почти 700 православных храмов, приходских строений, церковных земель. Фактически речь шла о ликвидации православной церкви в Западной Белоруссии. Это напоминало самую отвратительную иезуитскую политику римской курии и польских магнатов против православия в Речи Посполитой в XVI-XVII веках. В Рождественском послании 1929 года митрополит Дионисий писал: «Нашу Святую Православную Церковь в Польше посетил Господь в истекшем году бедствием, равным избиению Вифлеемских младенцев, ибо клир Римский хочет отнять у нас половину святых храмов наших и тем лишить более 2 миллионов верующих младенцев наших духовного окормления и церковной жизни». Перед лицом грозящей опасности все православное население Польши объединилось и сумело сохранить хоть часть своих святынь.

Однако польские оккупанты не прекращали своих попыток ликвидации православной церкви в Западной Белоруссии. Для этого они придумали опять-таки чисто иезуитскую акцию, а именно создать в Польше автокефальную православную церковь. В 1925 году православная церковь в Польше получила статус автокефальной. Это было своеобразное издание церковной унии 1596 года применительно к новым историческим и геополитическим условиям. Но и эта иезуитская акция, направленная, как признавались польские оккупанты, «против сепаратистских тенденций, имеющих место среди белорусов и русских, и даже украинцев»[10] не могла быть принята православным населением, поскольку подобная автокефальная православная церковь ставила своей задачей денационализацию белорусского народа.

Лев Криштапович, доктор философских наук

[1] Западная Белоруссия // Республика Беларусь. – Минск: Беларуская энцыклапедыя, 2005. – Т.1. – С.317.