Продолжая анализировать найденные при раскопках в Куропатах предметы, констатирую, что ещё больший интерес представляет анализ пистолетных гильз и пуль. В данном случае уместно напомнить, что во всех силовых ведомствах хранение и обращение с огнестрельным оружием и боеприпасами всегда было и остаётся строго регламентированным. Поэтому недопустимо проводить анализ оружия и боеприпасов в отрыве от действующих на то время нормативных актов.
Поищем все места, где упоминались найденные гильзы.
«Раскоп № 1
…3. 10 куляў, некаторыя дэфармаваныя, 1 – усярэдзіне чэрапа.
…9. Гільзы ад савецкага нагана.
Раскоп № 5
У паўднёва-ўсходнім куце раскопу ў межах пахаваньня адшукана больш за 80 аднатыповых гільзаў ад нагана».
Обращаю внимание, что в первом случае речь идёт о гильзах от советских наганов, а во втором просто от наганов. Дело в том, что револьверы системы Нагана до войны были на вооружении у большинства стран Европы. При идентификации пистолетных гильз эксперты-криминалисты не стали кривить душой и не захотели идти против совести, подгоняя факты под нужный результат, а написали то, что написали. А это значит, что люди в захоронении № 5 были расстреляны из иностранных револьверов. Откуда у сотрудников НКВД могли быть иностранные пистолеты? Кто-то может возразить, дескать, в те времена наиболее отличившийся средний и старший командный состав награждали иностранным оружием. Да, такое иногда практиковалось. Но в этом случае сразу возникает ещё целый ряд вопросов.
Самый банальный, прямо сказать, детский вопрос: откуда к личному наградному пистолету брались коробками иностранные боеприпасы, которые в то время СССР закупал за валюту?
Второй. Почему для выполнения приказа о приведении в исполнение приговора к высшей мере наказания использовалось личное оружие? НКВД не был шарашкиной конторой, где сотрудники как хотели, так и приводили приговор в исполнение. Для пояснения необходимо ознакомиться с выдержкой из оперативного приказа от 30 июля 1937 года № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов», подписанного Народным комиссаром внутренних дел СССР Н. И. Ежовым. Именно этот документ положил начало кровавым репрессиям в СССР и БССР: «Приговоры по первой категории приводятся в исполнение в местах и порядком по указанию наркомов внутренних дел, начальников управления и областных отделов НКВД с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение». Как видно из приказа, порядок приведения смертного приговора в исполнение определялся по указанию наркомов внутренних дел, начальников управления и областных отделов НКВД. И это был приказ, который подлежал неукоснительному выполнению! Понятно, что все люди, закончившие жизнь от пули НКВД, должны быть расстреляны одинаково, никак иначе. При этом должно было быть обеспечено сохранение тайны о времени и месте приведения приговора в исполнение.
В любом случае на основании приговора должен быть приказ (приказание, распоряжение или указание) о получении боеприпасов со склада для табельного оружия. Потому что других боеприпасов на складе быть не должно. Для личного наградного иностранного оружия в таком случае просто нет возможности применения!
Третье замечание: удостоиться чести получить в награду именной пистолет могли лишь представители командного состава за подвиги или большие заслуги. В основном это были старшие офицеры, занимавшие высокие должности, которым по статусу заниматься «черновой работой» было не положено. Поэтому иностранные наградные пистолеты они с гордостью носили как символ доблести и мужества с нетронутым боекомплектом патронов.
Но если допустить, что средний и старший командный состав участвовал в расстреле со своими наградными пистолетами, то сразу же возникает вопрос: почему не найдены гильзы от пистолета Тульский, Коровина, образца 1926 года? Пистолеты ТК поступали на вооружение сотрудников НКВД, среднего и старшего командного состава Красной Армии, государственных служащих и партийных работников с 1926 по 1935 годы. Они были наиболее распространённым подарочным или наградным оружием. Поэтому логично задаться вопросом, почему при раскопках захоронений З. Поняком не найдены ни гильзы, ни пули, застрявшие в черепах жертв, от пистолетов ТК, которые в то время часто использовали в качестве наградных?
Как ни парадоксально это звучит, но опровержение домыслов З. Позняка относительно гильз иностранного производства имеется в книге Г. Тарнавского! Он приводит показания свидетелей, которые в 1930-е годы служили в НКВД. Из показаний А. Знака, бывшего надзирателя внутренней тюрьмы НКВД: «Я выдавал сотрудникам оружие и боеприпасы к нему. В частности, работники комендатуры, как правило, пользовались револьверами «Наган». Хорошо помню, что такое оружие было у Бочкова, Абрамчика, Кобы, Острейко, Мигно, Дубровского... По их словам, этим оружием они расстреливали приговорённых к смертной казни «врагов народа»1.
То же утверждает бывший вахтёр комендатуры НКВД С. Захаров1, свидетели Н. А. Михайлашев2 и И. М. Стельмах3, в довоенные годы служившие в органах НКВД БССР. Ни о каких других пистолетах и импортных боеприпасах к ним в показаниях свидетелей речи не было.
В итоге последующих расследований, кроме гильз от нагана, были обнаружены гильзы стандартного патрона 6,35 мм импортного производства для пистолетов систем «Маузер-С», «Браунинг», а также «Вальтер», который состоял на вооружении немецкой армии. По итогам баллистических экспертиз во время первого следствия (1988 г.) о «Вальтере» просто как бы забыли, указав его в заключении как «другое оружие». Зато первые два пистолета (под такой же стандартный патрон) встречались в РККА и теоретически могли принадлежать комсоставу НКВД: поэтому факт был широко раскручен в прессе, чтобы объяснить появление иностранных патронов и подтвердить энкавэдэшный след. Однако данная версия напрочь отметается существующими в то время нормативными документами и приказами. Приведённые выше результаты анализа указывают на полную несостоятельность подобных домыслов.
Поэтому предположение, что у представителей расстрельной команды как бы случайно оказались личные немецкие пистолеты и немецкие патроны, звучит абсурдно. Версия об использовании сотрудниками НКВД иностранных подарочных пистолетов не выдерживает никакой критики.
Далее З. Позняк писал: «Знойдзена каля дзьвюх сотняў гільзаў ад рэвальвэра сыстэмы «Наган» і адна ад пісталета ТТ». Попробуем проанализировать, могут ли найденные при раскопках гильзы от револьвера системы Нагана (советского) и ТТ служить однозначным доказательством расстрела людей органами НКВД.
Необходимо отметить, что в годы войны трофейные польские и советские револьверы системы Нагана поступали на вооружение вспомогательных и охранно-полицейских формирований оккупантов. Ими были вооружены: полиция «генерал-губернаторства», отдельные подразделения войск СС, «восточные» формирования вермахта и подразделения вспомогательной полиции на оккупированной территории СССР. В вермахте пистолеты Токарева состояли на вооружении в качестве оружия ограниченного стандарта под обозначением Pistole 615 (r) и имелись в основном в тыловых и охранных частях вермахта и полиции. Пистолеты ТТ, наряду с другими образцами советского стрелкового оружия, использовали в действовавших на стороне Третьего рейха русских национальных армиях РОНА, 1-й РНА, Русском корпусе и ВС КОНР, а также в состоящих из славян и казаков различных формированиях войск СС. Поэтому даже наличие в захоронении гильз от советских пистолетов системы Нагана и ТТ не даёт полной гарантии, что это стреляли сотрудники НКВД!
Теперь зададимся вопросом, могут ли найденные в большом количестве гильзы быть доказательством того, что это стреляли органы НКВД? Для ответа на этот вопрос обратимся к нормативному документу «Наставление по стрелковому делу РККА. Книга 1. Оружие стрелкового взвода». Для тех, кто не служил в армии, хочу пояснить, что различные Наставления подобного рода являются официальным документом для обучения личного состава обращению с оружием, которое издаёт Министерство обороны.
В соответствии с пунктом 151, «по окончании стрельбы смены командир взвода проверяет оружие, не осталось ли патронов в магазине или патроннике, приказывает собрать гильзы, осечки и неизрасходованные патроны для сдачи их старшине роты. Старшина роты в тот же день отчитывается в полученных им патронах»4.
Требование сдавать стреляные гильзы диктовалось, в первую очередь, необходимостью строгой отчётности за каждый выданный патрон. В отличие от ТТ все стреляные револьверные гильзы оставались в барабане оружия и никуда самопроизвольно не вылетали. Конструктивно револьвер сделан так, что каждую гильзу в отдельности необходимо выталкивать из барабана шомполом. Поэтому ситуация, когда в советское время после стрельбы кто-то достанет из барабана гильзы и вместо того, чтобы сдать их на пункт боепитания (старшине) или на склад, просто выбросит в яму с расстрелянными людьми, представляется абсурдом. Можно допустить, что далеко отлетевшую в сторону гильзу от ТТ могли случайно затоптать в землю, а потом не найти. Но это единичные случаи.
Система сбора стреляных гильз безотказно работает по настоящее время. Только в условиях военного времени и ведения боевых действий патроны списывают по упрощённой схеме. Поэтому большое количество стреляных револьверных гильз в захоронении является прямым доказательством того, что расстрел был произведён не в мирное время, соответственно, не органами НКВД.
Анализ найденных гильз по годам их изготовления также полностью опровергает версию о причастности органов НКВД к расстрелу людей в Куропатах. Представленные на исследование гильзы были изготовлены в СССР в 1928 году – 3 шт., в 1929-м – 2, в 1930-м – 6, в 1931-м – 13, в 1932-м – 1, в 1933-м – 12, в 1934-м – 6, в 1935-м – 9, в 1936-м – 1, в 1937-м – 8, в 1939-м – 74 штуки5.
Наличие 74 гильз 1939 года выпуска никак не вписывается в версию расстрелов НКВД, поскольку в ноябре 1938 года Л. Берия положил конец массовым расстрельным акциям. Согласно официальным данным, опубликованным в газете «Вечерний Минск», в белорусской столице к высшей мере наказания были приговорены:
1921 г. – 1 чел.;
1924 г. – 1 чел.;
1927 г. – 3 чел.;
1928 г. – 1 чел.;
1929 г. – 1 чел.;
1931 г. – 1 чел.;
1932 г. – 4 чел.;
1933 г. – 10 чел.;
1937 г. – 533 чел.;
1938 г. – 637 чел.;
1939 г. – 1 чел. (был приговорен в сентябре 1938 года).
Место расстрела: 1 061 человека – в Минске, 12 – в других городах Беларуси, 81 – за пределами Беларуси. Место расстрела 39 человек не установлено. Как видно из приведённых данных, апогей казней приходится на 1937–1938 годы. Предел творимым беззакониям был положен после введения в действие совместного постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года № 81 «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Затем последовал приказ, подписанный наркомом Л. Берией, который отменил все оперативные приказы 1937–1938 годов и директивы, изданные в их развитие. После этого органы НКВД разбирались с оставшимися от 1937–1938 годов подследственными заключёнными, которых не успели расстрелять или отправить в лагеря. Тогда же произошла первая массовая реабилитация жертв политических репрессий. Всего за период с 1930-х до начала 1954 года реабилитировано более 35 тысяч человек6. На новые массовые аресты не то чтобы не хватало сил, скорее всего, не давали санкций партийные инстанции. К тому же шла интенсивная чистка НКВД, и уцелевшие старые, как и новые руководители, стараясь соблюдать осторожность, боясь перегибов, стремились уловить «дух времени».
Вот и получается, что органы НКВД в 1937 и 1938 годах – на пике массовых репрессий – расстреливали людей патронами, изготовленными в 1939-м. Дальше, как говорится, ехать некуда! Не в состоянии опровергнуть эти упрямые факты, фальсификаторы просто их игнорируют, продолжая бессовестно лгать, когда утверждают, что расстрелы в Куропатах продолжались до лета 1941 года.
Литература:
1. Г. Тарнавский, В. Соболев, Е. Горелик. Куропаты: следствие продолжается. Москва, 1990. С. 232–233.
2. Там же, с. 260.
3. Там же, с. 240.
4. Наставление по стрелковому делу РККА. Книга 1. Оружие стрелкового взвода. Государственное военное издательство, 1936. С 70.
5. Г. Тарнавский, В. Соболев, Е. Горелик. Куропаты: следствие продолжается. Москва, 1990. С. 245.
6. Беларуская энцыклапедыя. Том 14, Минск, 2002. С. 21.
