Андрей Геращенко: Максим Богданович: Мы – третий народ русского корня, зовёмся белорусами… Часть вторая 03.01.2022 00:00Когда я работал над текстом своей книги «Белая Русь от древнейших времён до современности» (вышла в 2020 году), я много размышлял об общности русских, украинцев и белорусов и одновременно о наших региональных отличиях. Тогда я и вспомнил о схожих поисках Максима Богдановича.
В 1915 году белорусский поэт написал строки, которые полностью соответствуют моим собственным воззрениям и представлениям о нашем родстве и наших различиях: «Русских народов три. Все они одного корня, но долгое время жили порознь, и так произошли из них три разных русских народа; у каждого — своё название, своя речь, свои обычаи, свои песни, своя одежда. Один русский народ живёт под Москвой и далее; называется он великорусский. Второй живёт под Киевом и называется украинским. Мы — третий народ русского корня, зовёмся белорусами, и страна наша называется Беларусь. Есть среди нас православные, есть и католики, но народ у нас один, потому что у всех одна речь, одни обычаи, одни песни, одна одежда, один образ жизни». Эти строки я вынес в абзац своей книги, потому что сказать лучше, чем это сделал Максим Богданович, просто невозможно.
В 1914 году в Вильно в типографии Мартина Кухты выходит единственный прижизненный сборник стихотворений Максима Богдановича «Венок» (тот самый, что хранила у себя Анна Какуева). Поэту было всего 22 года. 120-страничный сборник вместил 92 стихотворения и 2 небольших поэмы. Тираж составил 2 000 экз. и был отпечатан при финансовой поддержке Ивана Луцкевича и Марии Магдалены Радзивилл. Здесь, также, увы, не обошлось без ложки дёгтя – Вацлав Ластовский самовольно, без согласования с Богдановичем, от имени Максима посвятил сборник «Венок» С.Е.Полуяну, деятелю национально-революционного толка. По замыслу Ластовского сборник стал символическим венком на могилу Полуяна, который во многом поспособствовал тому, чтобы стихи Богдановича впервые увидели свет в «Нашей ниве». Потом Ластовский говорил о том, что «Богданович согласился» с таким посвящением. А что оставалось Богдановичу – он был и без того благодарен за выход своей книги, ставшей в его жизни фактически главным событием, был благодарен и Ластовскому, и уже покойному Полуяну. Но кто сейчас помнит Полуяна? Пожалуй, лишь специалисты. Ластовский поступил некрасиво, поддавшись сиюминутной коньюктуре логики «революционной целесообразности момента», но он сыграл большую роль в выходе книги – возможно, без Ластовского «Венок» бы вообще никогда не увидел свет…
Как я уже говорил выше, сделать Богдановича просто очередным «национал-революционером» так и не получилось. Максим Богданович любил Белую Русь, белорусский народ, его историю, язык и культуру, но, как справедливо заметил Антон Луцкевич в своей рецензии на сборник «Венок», опубликованной в «Нашей Ниве» в 1914 году в №8 под названием «Певец красоты»: «… не общественные темы занимают главным образом поэта: он прежде всего ищет красоты».
Окружающий мир постепенно сползает в пропасть – начинается первая мировая война.
В 1915 году Максим Богданович вновь едет в Крым, где продолжает свою неравную борьбу с туберкулёзом. Там он знакомится с Клавой Салтыковой, которая тоже лечилась от туберкулёза. Клава была замужем, и Богданович понимал всю двусмысленность своей влюблённости. Эти чувства принесли Богдановичу скорее больше печали, нежели радости. Об этом свидетельствуют и строки из написанного им на русском языке, обращённого к Клаве стихотворения:
«Забудется многое, Клава,
Но буду я помнить всегда,
Как в сердце шипела отрава
Любви и тоски, и стыда».
Лечение в Крыму вновь приносит ему кратковременное облегчение.
Максим Богданович пишет много стихотворений и на родном для него русском языке: «Зачем грустна она была», «Я вспоминаю Вас такой прекрасной, стройной», «Зелёная любовь», «Осенью». Более того, Максим Богданович подготовил к изданию рукописный сборник поэзии «Зеленя», куда он включил три стихотворения на русском языке: «Смех и говор», «Прочтите с участьем правдивую эту», «Сонет», а также 19 переводов своих же стихотворений на белорусском языке. Поразительно, однако, что, несмотря на всю нынешнюю популярность и известность Максима Богдановича подготовленный им к изданию сборник «Зеленя» до сих пор так и не увидел свет. Казалось бы, это более чем странно, однако объясняется данный факт, вероятно, тем, что в Белоруссии основное внимание уделяли, прежде всего, белорусским текстам, а в России, где Богданович куда менее известен, при издании произведений Богдановича просто шли путём публикаций его текстов на русском языке, переведённых с белорусских сборников. Очевидно, что выстраданный и подготовленный самим Богдановичем сборник «Зеленя» не только должен быть издан, но это необходимо было сделать уже давно. Думаю, что при участии неравнодушных людей и всех причастных это произойдёт уже в ближайшее время.
Максим продолжает интересоваться отечественной историей, пишет статьи, посвящённые общественному устройству, литературные рецензии и даже фельетоны. Его работы «Белорусы», «Украинское казачество», «Образ Галиции в художественной литературе», «Новая интеллигенция», «О гуманизме и неосмотрительности», написанные на русском языке, были с интересом встречены современниками. Отдельными брошюрами вышли исторические очерки «Угорская Русь», «Червонная Русь», «Братья-Чехи». Максим Богданович в своих работах уже традиционно уделяет большое внимание истории Руси, славянства, как такового. Многие из читателей даже не догадывались, насколько молод их автор.
В итоге Богдановича заметили и на общероссийском уровне – он стал членом «Всероссийского обществ деятелей печати и литературы».
Максим Богданович активно работает и над белорусской тематикой, совершенствует свой белорусский язык, который тогда ещё не имел строгих литературных канонов. Поэт пишет целый цикл стихотворений на белорусском языке – «На тихом Дунае. Стихи белорусского сложения», поэму «Максим и Магдалена» о любви деревенского парня к дочери воеводы, который в итоге расправляется с парнем. Как тут не вспомнить о том, что вторую часть денег на издание «Венка» предоставила Мария Магдалена Радзивилл – вероятно, испытывая чувства благодарности, Богданович дал главным героям поэмы своё имя и имя своей покровительницы, уйдя от варианта прямолинейного посвящения.
Осенью 1916 года после окончания учёбы на юридическом факультете, Максим Богданович едет из Ярославля в Минск – вовсю полыхает первая мировая, линия фронта проходит по горячо им любимой Белоруссии, а Минск – фактически прифронтовой город. В Ярославле ещё до отъезда Максима в Минск было много беженцев, раненых с фронта, которые рассказывали о том, как непросто складываются дела в окопах, поэтому Богдановичу хотелось быть ближе к месту событий, чтобы принести пользу своим землякам-белорусам – если не с оружием в руках (на фронт он не мог попасть по состоянию здоровья), то работая в ближнем тылу, фактически – в прифронтовой полосе.
Максим Богданович в Минске работает секретарём продовольственного комитета минской губернской управы, сочетая это с деятельностью в Обществе помощи пострадавшим от войны, посещает молодёжные кружки. Везде назревают революционные настроения и предчувствия перемен.
В Минске Максим Богданович снимает комнату с отдельным входом в трёхкомнатной квартире, где живёт семья поэта Змитрока Бядули (Самуила Плавника). Самуил Плавник потом вспоминал, что Богданович ел мало и даже при той сложной ситуации, которая складывалась в прифронтовом Минске, умудрился собрать целую наволочку сахара, которую затем отнёс детям беженцев.
Несмотря на свою занятость Максим Богданович всё так же торопится жить – он пишет два значимых стихотворения: «Стратим-лебедь» и «Погоня». «Стратим-лебедь» был написан на основе библейского сюжета, однако под сильным влиянием апофрикического сказания «Стратим-птица» - народного варианта, с которым Богданович познакомился, прочтя «Белорусский сборник» Е.Романова. Согласно сюжету могучая и гордая птица не последовала в Ноев ковчег, рассчитывая на то, что она может плавать. Но её облепили мелкие птицы и утопили. «Погоня» была написана под влиянием немецкого наступления, оккупации части Белоруссии, неспособности царской армии выиграть войну. Максим Богданович обращается к исторической памяти, старинному русско-литовскому гербу «Погоня», традициям предков. Впоследствии это было интерпретировано весьма своеобразно – многие представители национал-революционных кругов посчитали, что Богданович вёл речь о борьбе за «свободу от царской России», что совершенно не соответствует действительности – Россия для него была большой родиной, а Белоруссия – малой. И врагами были именно немцы. А столь вольное толкование стало позже возможным потому, что Богданович был, прежде всего, поэтом, любящим свою Белую Русь, её народ, язык, культуру и историю, а не автором неких прямолинейных «воззваний и агиток» и язык его поэзии не был прямым, как на плакате. Это позже, когда «Погоня» была использована сторонниками отделения от России вначале при кайзеровской оккупации, потом при немецко-фашистской, а затем при распаде СССР, эти строки о древней «Погоне» были использованы различного рода националистами и русофобами в своих узко-политических целях.
В Минске было холодно, а Максим ходил легко одетым – в не слишком хорошо согревающем лёгком пальто. Эти несколько месяцев сильно подорвали его здоровье – обычной нормой стала постоянная температура свыше 38 градусов. Богданович понимал, что развязка близка.
Свершилась февральская революция, Николай II отрёкся от престола, и Российская империя закончила своё существование. Максим Богданович в последний раз в своей жизни едет в Ялту, не веря в излечение, но надеясь отсрочить неизбежное. У него было ещё столько планов – он работал сразу над несколькими поэтическими сборниками: «Молодик» (если дословно, то не «Новолуние», как привыкли переводить, а скорее – «Новая, «растущая» луна»), «Перстень», «Шиповник», «Полынь-трава»… Начал и работу над белорусским букварём. Но смерть уже шла за юным поэтом по пятам. Пересматривая свою единственную вышедшую при жизни книгу «Венок», Максим Богданович, чувствуя, что умирает, горько писал в своём последнем стихотворении, состоящем всего из четырёх строк, которое нашли возле тела поэта наутро после его смерти рядом с кроватью и книгой:
«Ў краіне светлай, дзе я ўміраю,
У белым доме ля сіняй бухты,
Я не самотны, я кнігу маю
3 друкарні пана Марціна Кухты».
В ночь на 25 мая 1917 года в Ялте у Максима Богдановича пошла кровь горлом, и он умер - в одиночестве, вдалеке от всех тех, кого он любил, с кем дружил. Название сборника «Венок» оказалось пророческим – небольшая книга стихов стала венком у тела поэта.
Его квартирная хозяйка не знала всех подробностей о своём постояльце и в метрической книге, ориентируясь на бедность одежды и скромность в жизни поэта, написали: «Умер крестьянин Максим Богданович».
Комета, явившись на краткий миг, улетела в космическую бездну. Погасло едва взошедшее солнце белорусской поэзии…
Отец Адам Богданович не успел на отпевание, но дал денег хозяйке квартиры, просил посадить на могиле куст роз и кипарис, просил знакомых ухаживать за ней. Однако в 1924 году, когда закончилась гражданская война, белорусские писатели, которые приехали в Ялту, так и не нашли могилу поэту наверняка – на предполагаемом захоронении заменили крест на памятник из серого известняка с красной звездой, что довольно странно, так как Максим Богданович не был ни большевиком, ни революционером в принципе и умер до создания Красной Армии. Вероятно, таким образом белорусские коллеги хотели продемонстрировать, что он свой, добиться более внимательного отношения к могиле земляка. К тому же правительство БССР выделило на памятник 250 рублей и его эскиз, вероятно, был заранее согласован с руководством. На памятнике поместили четыре строки из стихотворения «Между песков Египетской земли». Этот памятник простоял до 2003 года и был заменён на белый мраморный бюст работы отца и сына Гумилевских.
9 декабря 1981 года в честь 90-летия со дня рождения Максима Богдановича в сквере напротив нынешнего Большого театра оперы и балета установили памятник Максиму Богдановичу, о котором я говорил в самом начале этого материала. Его авторами были скульптор С.Вакар, архитекторы Ю.Казаков и Л.Маскалевич. В 2008 году памятник был отправлен на реставрацию, а затем его перенесли на 150 метров ближе к месту рождения Богдановича, что вызвало демонстративные акции националистической оппозиции, не имеющие никакого отношения к творчеству поэта. В 1991 году минскую улицу Горького переименовали в улицу Богдановича, по иронии судьбы противопоставив друг другу такие близкие и даже породнившиеся фамилии. А в Троицком предместье, где поэт и родился, на другой стороне улицы 8 декабря 1991 года открыли Литературный музей Максима Богдановича.
Памятник хорош, но я часто вижу, как красивый низкий гранитный двухуровневый постамент (в особенности его нижняя часть) используется молодёжью в качестве трамплина-препятствия для исполнения трюков на велосипедах, скейбордах, самокатах. Это некрасиво и явно вредит памятнику. Милиционера к нему не приставишь, но вот придумать какое-то антивандальное ограждение давно бы следовало.
Такой же скепсис у меня вызывают и постоянные разговоры о возможном перезахоронении поэта. Как я уже говорил, полной уверенности в том, что это именно та самая могила Богдановича в Ялте, нет, хотя вероятно это она. А если нет? Помпезно повезём останки совсем другого человека? Да и, вспоминая 2008 год, я думаю – не превратиться ли это в очередную «пиар-акцию» и «демонстрацию»…
Музеи Максима Богдановича есть в Гродно, Ярославле, в санатории «Беларусь» в Мисхоре в Крыму в 1957 году был установлен его бюст.
Я думаю, что не нужно ворошить могилу в Ялте, до сих пор хранящую тайну и загадку. А вот музей в Ялте стоило бы создать. Я знаю, что этого добиваются и местные «Белорусы Крыма», которыми руководит Роман Чегринец, который родился в Крыму, но, так же, как и знаменитый поэт, всю свою жизнь изучает и сохраняет белорусскую культуру, язык, историю. Вот в этом белорусам Крыма нужно помочь…
Но это всё я о земном, суетном…
Максим Богданович прожил очень мало – всего четверть века и ушёл из жизни почти мальчиком, но оставил нам колоссальное по значимости для белорусской культуры литературное и публицистическое наследство. Максим Богданович принадлежит не только Белоруссии, но и России, и даже Украине, пожалуй – всему славянскому миру. Он является для многих самым любимым белорусским поэтом. Его можно сравнить с Сергеем Есениным, но Богданович прожил ещё меньше, так и не познал всеобщей прижизненной славы, жил скромно, без скандалов и эпатажа, и в самой его судьбе есть что-то глубоко белорусское – лирическое, грустное и печальное, отражающее непростую судьбу белорусского народа. Они разные, но для белорусской литературы Богданович значит даже больше, чем Есенин для русской, хотя я люблю творчество их обоих.
А ты, дорогой читатель, возьми в руки книжку Максима Богдановича и прочти ещё раз его бессмертные строки. Это был Мастер, из тех, кто является нам раз в столетие и то далеко не всегда… Талантливый и обласканный музами от природы и одновременно несчастный и одинокий в нашей земной жизни и в своей непростой и краткой судьбе.
Комментарии
Комментариев пока нет
