Лев Криштапович: Фальсификации «белорусизаторов» о польском восстании 1794 года

Лев Криштапович: Фальсификации «белорусизаторов» о польском восстании 1794 года 13.07.2020 17:46

«Национально-сознательные» литераторы много пролили лицемерных слез насчет агрессивности России, «О русском империализме и его опасности». Но вот проблема: они почему-то помалкивают об агрессивности западных государств, в частности, Германии в отношении славянских стран. 

Исторически установлено, что главным инициатором раздела Речи Посполитой выступил прусский король Фридрих II. Напротив, Россия как раз не была заинтересована в разделе Польши и всячески старалась сохранить Польское государство в этнических границах в качестве славянского противовеса милитаристской Пруссии и реакционной Австрийской империи. Только лишь неблагоприятные внешнеполитические обстоятельства (война с Турцией, поддержка Пруссии Англией) заставили царское правительство уступить домоганиям Фридриха II.

В результате раздела Речи Посполитой все этнографические польские земли были захвачены Австрией и Пруссией. Кроме того, оба немецкие государства прихватили еще по изрядному куску белорусских, украинских и литовских земель. Австрия присоединила к себе Галицию со Львовом, а Пруссия – занеманскую Литву и Подляшье с Белостоком.

Второй раздел Речи Посполитой (1793) вызвал национально-освободительное движение польского народа во главе с Тадеушем Костюшко. Восстание началось в марте 1794 года и продолжалось до ноября.

Самая большая фальсификация русофобов о восстании 1794 года состоит в несостоятельном отождествлении интересов польской шляхты с интересами белорусского крестьянства. Рисуется совершенно ложная картина, будто бы восстание 1794 года за независимость Польши было одновременно и восстанием белорусов против России. Это – чудовищная иезуитская ложь. Чтобы убедиться в нелепости подобного утверждения, достаточно перечислить наиболее важные пункты польского восстания: Краков, Рацловицы, Поланец, Щекоцины, Великая Польша, Варшава, Мацеевице, Вильно. Перечисленные пункты, за исключением Вильно, находились на этнической территории Польши. Ни одного, даже самого маленького очага повстанцев не было в Беларуси, хотя польская шляхта и старалась привлечь белорусское крестьянство к своей борьбе против России. Но белорусский народ остался глух к призывам польской шляхты. Иначе и быть не могло. Белорусы прекрасно понимали, что их враг – не Россия, а польский пан и латинский иезуитизм. Сами католические миссионеры, видя провал своих проповеднических трудов в среде белорусов, в сердцах произносили: «Грубый и окаменелый в схизме (православии. – Л.К.) народ»[1, c. 279]. Еще после первого раздела Речи Посполитой та часть нашего народа, которая осталась под властью польского правительства, в своем прошении на имя Екатерины II высказывала следующую замечательную мысль: «Когда же и для нас взойдет солнце, когда и мы будем присоединены к единоверной России, избавимся от ига Польского!»[2, c. 364].

Крупнейшей политической ошибкой польского повстанческого правительства было требование восстановления Польши в границах 1772 года, т.е. включения в состав Польского государства белорусских и украинских земель. Разумеется, такая программа в корне подрывала саму идею восстановления национальной независимости. Нельзя было освободить польский народ от чужеземного гнета (пруссаков и австрийцев), не освобождая белорусов и украинцев от польского гнета. Собственно территория национально-освободительного движения свидетельствует о той непреложной истине, что, в лучшем случае, это было восстание польского народа за независимость своей родины.

Другая фальсификация русофобов заключается в том, что они рассматривают восстание 1794 года как что-то однородное и цельное в социально-классовом отношении. На самом деле все обстояло по-другому. С точки зрения социального состава восстание 1794 года характеризуется своей неоднородностью, полярностью. Если повстанческое руководство в основном смотрело назад (Польша в границах 1772 года) и тем самым объективно низводило значение национально-освободительного движения до обыкновенной войны польской шляхты с Россией и Пруссией, то народные массы (крестьяне и горожане) национально-освободительную борьбу тесно связывали с социальным освобождением от панского гнета. В польском восстании 1794 года была сильная демократическая якобинская струя, наложившая свой отпечаток на весь ход национально-освободительного движения.

Среди восставшего народа было сильно влияние варшавского «Якобинского клуба». По инициативе последнего 9 мая варшавяне потребовали казни изменников Родины. Повстанческое руководство вынуждено было уступить требованиям народных масс. Были казнены четыре деятеля старого марионеточного правительства,сотрудничавшего с прусским и царским правительствами: великий коронный гетман Ожаровский, литовский польный гетман Забелло, епископ Юзеф Коссаковский и маршалок Анквич. Лозунг варшавян «Кара изменникам Родины» созвучен лозунгу французских якобинцев – «Роялистов на фонари». 28 июня варшавяне устроили новый народный трибунал, повесив еще ряд изменников. Среди них были: князь Четвертиньский и виленский епископ Массальский.

Становилось очевидным, что национально-освободительное восстание перерастает в социальную революцию. Польская шляхта забеспокоилась за свою судьбу и пошла на сговор с прусским и царским правительствами. Так, брат польского короля, примас Михаил Понятовский обратился к пруссакам с просьбой ускорить штурм Варшавы и даже указал наиболее уязвимые места в обороне города. Письмо было перехвачено. Гнев народа был беспределен. Варшавяне стали обвинять самого короля в национальной измене. Примас Михаил Понятовский, не желая быть повешенным, покончил жизнь самоубийством. В Варшаве разыгрывался сценарий французской революции. Польские магнаты решили никоим образом не допустить подобного развития событий. Пытаясь сохранить свои сословные привилегии, они пошли на национальное предательство, сорвав тем самым план Тадеуша Костюшко создать крестьянскую повстанческую армию в 300 тыс. человек. Судьба восстания была предрешена.

После Третьего раздела Речи Посполитой царское правительство не оставляло мысли о восстановлении Польского государства. Этим объясняется лояльное отношение к польским повстанцам со стороны царизма. Павел I практически всех поляков вернул из сибирской ссылки и возвратил им конфискованные у них имения. К слову сказать, даже Тадеуш Костюшко получил земельный подарок от Павла I. Но польские историки почему-то скрывали этот факт. Похоже, они полагали, что это может выставить Тадеуша Костюшко в невыгодном свете. Совершенно напрасно. Никто не сомневался в демократизме вождя польского восстания. Своим отказом от сотрудничества с Наполеоном Тадеуш Костюшко лишний раз подтвердил верность демократии и не питал иллюзий в отношении французской буржуазии, стремящейся использовать польские легионы в своих захватнических целях. Видимо, в душе Тадеуш Костюшко понимал, что подлинная свобода Польши невозможна в войне против России.

При Павле I польская шляхта была приравнена к русскому дворянству и русскому чиновничеству. Она получила право избирать местные органы власти: делопроизводство велось на польском языке. Фактически, власть поляков в Беларуси стала еще сильнее, чем во времена Речи Посполитой. Подтверждение этому – судьба польского магната Адама Чарторыйского. В царствование Александра I Адам Чарторыйский был даже заместителем министра иностранных дел России. Опираясь на дружеские отношения с Александром I, умело обыгрывая польский вопрос во внешнеполитической деятельности России, Адам Чарторыйский полностью восстановил польское влияние в Беларуси и на Украине. Одновременно было восстановлено значение католической церкви в духовной жизни белорусского народа. Парадоксально, но царское правительство сохранило в Беларуси иезуитский орден, который явно действовал в антирусском духе, хотя даже поляки в 1772 году ликвидировали у себя эту антинациональную заразу. 

Громадные имения иезуитов были отданы на устройство народных училищ и на преподавание на польском языке. Павел I, став гроссмейстером мальтийского ордена, еще больше укрепил положение иезуитов и римско-католической церкви в Беларуси. Он во многом поспособствовал польско-шляхетскому социально-экономическому и духовному угнетениюбелорусского народа. Польская шляхта оказалась господствующимсословием в Беларуси.

Необъяснимый на первый взгляд союз царского правительства с польской шляхтой и католической церковью тем не менее имел свои причины. Дело в том, что царское правительство очень настороженно относилось к деятельности православных священников в Беларуси и на Украине. Православие, будучи в Речи Посполитой угнетенной религией, в основном выражало интересы белорусского и украинского крестьянства. После раздела Речи Посполитой белорусские крестьяне вполне обоснованно считали, что тем самым покончено не только с национально-религиозным угнетением, но и социальным. Таким образом, православие становилось знаменем борьбы белорусского народа против гнета польских помещиков. Это всегда чувствовало царское правительство и этого оно больше всего боялось. Отсюда и то правительственное покровительство польской шляхте и католическо-униатской церкви, что приводило в недоумение православных иерархов. Отсюда всяческая задержка с решением униатского вопроса в Беларуси. Белорусский епископ Георгий Конисский забрасывал своими прошениями Синод Русской православной церкви, но так и не мог добиться ясного ответа, почему белорусскому народу нельзя добровольно переходить из униатства в православие.

Только лишь с течением времени, когда религиозный фактор все более и более утрачивал свою национальную и общесоциальную функцию и превратился в частноконфессиональное явление, борьба между белорусским крестьянством и польским помещиком стала разворачиваться под чисто светскими и народническими лозунгами.

Таким образом, не Россия погубила Польское государство, а антирусская и латинско-иезуитская политика господствующего класса Речи Посполитой привела Польшу к гибели. Если Польша, опираясь на поддержку русского народа, сумела противостоять немецкой агрессии в 1410 году, то в результате последующей неразумной антирусской политики она стала жертвой немецкого капитала и прусского милитаризма в конце XVIII века, а затем и немецкого фашизма в 1939 году.

Исторический опыт свидетельствует, что всякая попытка правительства Польши разыграть антироссийскую карту в своей политике неизбежно приводила к самым плачевным результатам для польского государства. Только союз русского и польского народов является основой стабильности на европейском континенте и гарантией независимости Польши.

Лев Криштапович, доктор философских наук

Литература
1.Коялович, М. Чтения по истории Западной России. – СПб., 1884.
2.Коялович, М. Лекции по истории Западной России. – М., 1864.