Лев Криштапович: Литвины – не белорусы

Лев Криштапович: Литвины – не белорусы 01.09.2021 11:39

Кроме «белорусизаторской» интеллигенции в Беларуси появилась еще «литвинская». Некоторая из них договорилась до этнического отождествления белоруса с литвином, а литовского языка – с белорусским. Ее уже не устраивает само понятие Белая Русь, она доказывает необходимость замены этнонима «Белая Русь» этнонимом «Литва». Так, поэт и политик Владимир Некляев прямо заявляет, что «нет никакой Белой Руси, а есть Великая Литва» [1]. 

А квазиисторик Владимир Орлов, выступая в Москве перед представителями белорусской диаспоры, заявлял следующее: «Я считаю, что мы, белорусы, — потомки литвинов. Наша группа „Троица“ поёт: „Гэй, ліцьвіны, Бог нам радзіць!“ Со временем мы, возможно, дорастём до нового самосознания, но пока мы должны убеждать наших соотечественников, что они — потомки литвинов». «Сверхоригинальность» такого подхода обусловлена известной болезнью определенной части «белорусизаторской» интеллигенции. Имя ей – русофобия. Разумеется, глупо принимать болезненное состояние этой публики в качестве аргумента.

Ошибочность этнического отождествления литвина с белорусом, литовского языка с белорусским документально подтвердил белорусский этнограф ХIХ века П. Бобровский. Белорусский этнограф отмечал, что во время его работы в Гродненской губернии он имел этнографические списки населения от священников и ксендзов. В списках тех и других крестьяне, как православные, так и католики, названы «литвинами», и тут же были приведены образцы их языка, который оказался не литовским, а белорусским. П. Бобровский правильно объяснил это явление. Оказывается, ксендз делал подобную запись на том основании, что его прихожане когда-то входили в состав народностей Литовского княжества. Мы видим здесь, разъясняет П.Бобровский, не политическую ошибку, как мыслил Эркерт, а политическую правду и весьма грубую этнографическую ошибку. Мягко говоря, точно такое же смешение политической правды с грубейшей этнографической ошибкой характерно для нынешних «литвинистов».

«Литвинисты» не могут не знать, что термины «Белая Русь», «белорус» получают постоянную прописку в первой половине XVII века, но, желая спасти свою выдуманную литвинизацию, локализуют их восточной частью Беларуси. Ложность таких взглядов наиболее выпукло выступает на примере учреждения Белорусской епископии в первой половине XVII века. Если бы «литвинисты» были правы, то название «литовская епископия» просто бы просилось на страницы истории. А назвали почему-то не литовская, а белорусская, так как подобной проблемы для людей, причастных к учреждению Белорусской епископии, не было. Напрасно «литвинисты» думают, что раз центр управления православной епархии находился в Могилеве, Мстиславле и Орше, то духовная власть белорусского владыки над православным населением распространялось в пределах восточной части Беларуси. Это неверно. Политики и церковные деятели того времени понимали, что термин «литовский» в этническо-религиозном плане никак не мог относиться к коренным жителям Беларуси, которые по своей этнической принадлежности всегда отождествлялись с народом русским.

На территории Великого княжества Литовского до введения Церковной унии в 1596 году существовала Киевская православная митрополия с семью православными епархиями: Владимирской, Луцкой, Львовской, Холмской, Перемышльской, Полоцкой и Пинской. Все они были насильственно превращены в униатские. Борьба западнорусского населения (предков нынешних белорусов и украинцев) за свою веру и культуру привела к национально-религиозному компромиссу между католическо-униатским и православно-русским лагерями. На сейме 1632 года при посредничестве нового польского короля Владислава IV было принято решение о восстановлении православной Киевской митрополии и четырех православных епархий: Луцкой, Львовской, Перемышльской и новой Мстиславльской (Белорусской).

Первым мстиславльским (белорусским) епископом был избран Иосиф Бобрикович. О том, что духовная власть первого белорусского епископа распространялась на всю территорию современной Беларуси убедительно свидетельствует жалованная грамота Владислава IV, данная Иосифу Бобриковичу на коронационном сейме в Кракове в 1633 году В ней, в частности, говорилось, что, соблюдая «згоду межи народом Руским не в унии будучого, але сакру от патриарха Константинопольского, яко зверхнейшего их пастыра», Владислав IV вручил епископию Могилевскую ректору Виленского братского монастыря Святого Духа Иосифу Бобриковичу, которому позволялось «ехати до Полоцка, Витепска, Мстиславля и до иншых мест и местечок наших, до монастыров и церквей своих, не в унии в тых воеводствах и поветах не будучими в унии и быти не хотячими» [2, c. 9].

Эта же духовная власть белорусского епископа еще более определенно зафиксирована в IX артикуле «Вечного мира» между Россией и Польшей 26 апреля 1686 года «Епископиям Луцкой, Премышльской, Львовской, Белороссийской никакого утеснения и к вере римской, и к унии принуждения чинить не велит» [3, c. 125]. А в подтвердительном универсале польского короля Яна III Собесского литовско-польским сановникам, отчинникам и державцам от 19 июля 1686 года говорится «о повсеместном освобождении православного духовенства от всяких повинностей, поборов и военных постоев наравне с духовенством веры римско-католической» [2, c. 196]. Аналогичные права белорусского епископа изложены в грамоте польского короля Августа II 28 ноября 1720 года. В ней гарантируется самостоятельность епископии Белорусской с двумя главными епископскими церквами: в Мстиславле – Святой Троицы, в Могилеве – Святого Спаса и со всеми церквами во всем княжестве Литовском. Далее идет перечисление ставропигиальных монастырей в Вильно, Слуцке и обычных монастырей и церквей в разных воеводствах и поветах Великого княжества Литовского обретающихся [3, c. 164-165].

Чтобы как-то соблюсти видимость исторических приличий, «литвинисты» приписывают название «Белая Русь» Московскому государству, а затем делают вывод, что русский царь был заинтересован в названии «Белая Русь», так как оно оправдывало его территориальные притязания к Великому княжеству Литовскому. «Литвинисты» и в этом случае верны своей любимой теме – русофобии. Не умея осмыслить философско-исторический процесс, игнорируя многочисленные источники, яснее ясного указывающие на закрепление за нашей землей названия «Белая Русь», «литвинисты» предаются приемам мелкой исторической критики, выхватывая отдельные факты и слова вне контекста действительной истории Беларуси.

Свою антиисторическую позицию «литвинисты» хотят подкрепить ссылками на авторитеты. Так, они говорят, что Сырокомля, Калиновский и Мицкевич считали себя литвинами, а не белорусами. И что из того? Да, определенная часть польско-шляхетской интеллигенции XIX века в Беларуси, «сочувствовавшая белорусскому крестьянину», причисляла себя к литвинам. Но поступала она таким образом не в силу обретенной этнической самоидентификации, а либо прикрывая свою антирусскую позицию, либо занимаясь наивным реанимированием смутных реминисценций прошлого величия, во многом романтического, Великого княжества Литовского. Отсюда в противовес антипольской политике царского правительства часть польско-шляхетской интеллигенции ориентировалась на литвинизацию Беларуси. Объективно эта ориентация была антибелорусская, даже если она исходила из свободолюбивых представлений и выступала против царизма. Поэтому изображать Мицкевича, Сырокомлю, Чечота, Борщевского, Дунина-Марцинкевича в качестве истинных выразителей белорусского народа и белорусской культуры абсолютно неправильно. «После подавления польского восстания 1831 года в Беларуси, – очень точно подмечает белорусский историк В.Пичета, – польские писатели, находясь в эмиграции, выпустили ряд произведений на белорусском языке. Стремление творить на белорусском языке отнюдь не было вызвано любовью к белорусскому народу и его культуре. Поляки, писавшие на белорусском языке, рассматривали Беларусь как нераздельную часть Польши» [4, c. 117]. В самом деле, за всей этой литвинизацией скрывался все тот же польский шовинизм с его реакционной политической утопией – восстановление Польши в границах 1772 года.

Например, «литвинисты» любили называть белорусов «кривичами». Отсюда уже было недалеко провести линию на противопоставление «кривичей» – русским, «Кривии» – России. Впоследствии некоторые представители этих «литвинистов» создали специальную теорию об особой «кривской расе». В 1920-е годы известный политический деятель и историк Вацлав Ластовский писал: «...Белорусы (кривичи) и русские – две разные расы... Мы, белорусы (кривичи), по антропологическим особенностям принадлежим к арийскому (западноевропейскому типу), а русские или собственно великорусы являются ославянившимися (по языку) монголами. Следовательно, белорусское движение по существу является не просто сепаратным от России, а движением национально-расовым...» [5, c. 79]. Одновременно Вацлав Ластовский был создателем антиисторической концепции о «Кривии», которая будто бы была в прошлом огромным белорусским государством. По его мнению, наш народ должен называться «кривичами», а не белорусами, так как он коренным образом отличается от русских. По справедливому замечанию белорусских историков А. Залесского и П. Кобринца, все эти расово-антропологические измышления являлись своеобразным «кредо» тогдашних фальсификаторов и лежали в основе всех прочих «наукообразно-объективных» импровизаций [5, c. 77]. Эти же расово-антропологические фальсификации составляют основу историографии современных «литвинистов».

В доказательство антибелорусской сущности современных «литвинистов» приведем еще двух свидетелей. Белорусский историк М.Коялович в 1884 году отмечал, что поляки в Западной России стремятся сойтись с местным народом и привлечь его на свою сторону. Они говорят о своем уважении к белорусской народности и желают, чтобы эта народность развивалась и создала свою письменность, печатала книги на своем наречии. Но в то же время они говорят, что только польская народность является творческим народом и должна двигаться на Восток, т.е. белорус, получая образование, должен делаться поляком [6, c. 10]. А такой беспристрастный свидетель, как Александр Цвикевич, который идейно и политически был руководителем национального движения в Беларуси в первой четверти XX века, в своей книге «Западно-Руссизм» отмечал, что Польша душила Беларусь своим земельным капиталом с такой силой, что даже Российская империя со всей своей государственной машиной ничего здесь не могла поделать. Польскость – как проявление польской экономической силы в крае – всегда побеждала и низводила на нет все официальные наскоки российской политической власти. «Эканоміка, культура, адміністрацыя – усе знаходзілася у руках польскай інтэлігенцыі, усе кіравалася ей. У гэтым сэнсе розьніца паміж Беларусьсю і, прыкладам, Люблінскай, або Ломжынскай губ. была вельмі нязначная – розьніца была толькі ў народных масах, якія тут заставаліся беларускімі, а там – польскімі» [7, c. 44]. Господствующее положение польского элемента в экономической и культурной жизни Беларуси сохранялось в течение всего периода существования царской России. Сами тутейшие русские люди (белорусы) вынуждены были признавать, что виленский поземельный банк принимает под залог исключительно польские имения, держит в своих руках все земельные богатства девяти западных губерний и стоит на страже польских интересов в Беларуси.

На что рассчитывают «литвинисты», публикуя очевидные антибелорусские опусы? Наивен был бы тот, кто искренне поверил, что «белорусизаторская» интеллигенция всерьез обеспокоена восстановлением исторической правды. Подобные публикации можно лишь понять в плане определенного политического расчета. «Литвинисты», разбивающие свой лоб перед западным идолом, – настоящие иуды как в политике, так и в культуре. Они правильно учитывают, что при известном стечении обстоятельств власть может оказаться в их руках. Своими якобы историческими работами они, с одной стороны, еще больше окорнают самосознание нашего народа и тем самым делают его податливее к восприятию антинациональных идей, а с другой – если вдруг они окажутся у власти, готовят историческую платформу для реализации своей антибелорусской политики. Оказывается, у нас, белорусов, и земли своей-то нет, все это – Литва, то есть польско-шляхетские восточные кресы.

Литература

1.«Няма нiякай Белай Русi, а ёсць Вялiкая Лiтва». Някляеу прачытау вершы у цэнтры Мiнска // http://www.news.tut.by/society/503959.html (дата доступа: 12.07.2016).
2.Акты Западной России. – СПб., 1853. – Т. 5.
3.Бантыш- Каменский Н. Историческое известие о возникшей в Польше унии. – Вильна, 1866.
4.Пичета В. Основные моменты исторического развития Западной Украины и Западной Белоруссии. – М., 1940.
5.Залесский А.И., Кобринец П.Н. О национальных отношениях в Советской Белоруссии. Исторические очерки. – Гродно,1992.
6.Коялович М. Чтения по истории Западной России. – СПб., 1884.
7.Цьвікевіч А. Западно-Руссизм. – Менск, 1993.