Лев Криштапович: Цивилизационная сущность Белоруссии: общерусский дискурс. Часть вторая

Лев Криштапович: Цивилизационная сущность Белоруссии: общерусский дискурс. Часть вторая 07.10.2017 08:54

Часть первая

В XIV веке возникает новое политическое образование – Великое княжество Литовское. Некоторые русские князья погибли в битвах с литовцами, некоторые бежали к своим сородичам в Брянск и далее на Восток. Завоевание Западной и Юго-Западной Руси иноземными князьями и включение русских земель в состав нового литовского государства имело крайне отрицательное значение для жизни нашего народа, поскольку насильственно прерывало естественный процесс развития Русской цивилизации. Причем русское начало сознавалось не только рядовым населением, но и самой знатью ВКЛ до её окончательного перехода на сторону пришлого этнического элемента. 

Так, из отказной грамоты князя Константина Острожского 5 марта 1520 года на сёла с угодьями и доходами в пользу Туровской соборной церкви подтверждается, что этот виднейший сановник Великого княжества Литовского ведёт свою родословную от киевского князя Ярослава Мудрого и последующих русских князей. Вот выдержка из грамоты: «Я, князь Константин Иванович Острожский, пан Виленский, гетман господаря короля, староста Луцкий, Брацлавский и Винницкий, маршалок Волынской земли с сыном нашим Ильёй записали к церкви соборной Успения Туровского владычества подданных мещан в Турове, а также сёла Ольгомле, Симоничи, Радловичи со всеми пашнями и угодьями, как издавна, от предков наших держали, от князя Ярослава Владимировича и других князей русских» [1, с.129]. Неразрывность русского цивилизационного пространства ещё более отчётливо звучит в челобитной Львовского православного братства Московскому царю Феодору Иоанновичу об оказании помощи на восстановление во Львове сгоревшей Успенской церкви 15 июня 1592 года: «Поскольку в Польских странах в великих печалях обретаемся, а все благородные в различные иноверия  пали; мы же, как не имеющие пристанища, к тебе благоутробному, тихому и благонадёжному притекаем... Да уподобишься,  всесветлый царь, памяти святой прародителю, великому Владимиру, просветившему весь род Российский святым крещением... И да будет похвала и слава великого царства твоего. И да прославляется имя твоё во всех странах Российских...» [2, с.48-49].

На протяжении XIII–XVII вв., когда территория современной Белоруссии и Украины входила в состав ВКЛ и Речи Посполитой, белорус, точно так же, как и украинец, выступал не столько под своим современным этническим обозначением, сколько под общим названием древнего русского народа. Понятие «русский» было одновременно и синонимом последующих понятий белоруса и украинца. Все историки, изучающие тот период, подчёркивая особенность национальности  коренного населения на территории современной Белоруссии и Украины, говорят именно о древнем русском народе, сохранившем в первозданной чистоте полученную от восточных патриархов свою, русскую веру. Выбор православия народом Киевской Руси был предопределён, среди прочих факторов, ментальностью нашей общерусской нации. А православие, в свою очередь, закрепило и сохранило тот исторический тип ментальности предков белорусов, русских и украинцев, который сегодня можно охарактеризовать как современный. Без всякой мистики и предопределённости можно сказать: православие пришло именно на ту землю, где существовали ментальные предпосылки его сохранения и развития. И именно оно, православие, скрепило и сцементировало догматически существующее положение вещей.

В процессе дальнейшего исторического развития Белой Руси происходит разделение первоначально древнего русского народа, как именовали себя белорусы и украинцы в XIII–XVII вв., на два, хотя и родственных, но отдельных народа. Более или менее завершающим этапом в этом процессе складывания собственно белорусского народа, не растворявшегося уже в едином древнем русском народе, а также формирования основ современного белорусского языка, можно считать XVIII век. В этом плане симптоматично высказывание белорусского епископа Георгия Конисского на коронации Екатерины II, где бывший ректор Киевской Академии прямо говорит о православном белорусском народе, ожидающем избавления от национально-религиозных гонений польской шляхты.

Именно преднамеренное отрицание специфики формирования белорусского самосознания лежит в основе фальсификаторского тезиса о насильственной русификации белорусского народа в досоветский и советский периоды. Можно с уверенностью утверждать, что вопрос о белорусском языке не является ключевым для формирования белорусской идентичности. Данные социологических исследований показывают, что число граждан республики, считающих своим родным языком собственно белорусский или русский, приблизительно равно. При том, что белорусами себя называют более 80% жителей страны, большинство наших соотечественников пользуются в повседневной жизни именно русским языком. Признавая себя белорусами и в то же время, считая родным языком русский, мы, белорусы, по сути, опровергаем измышление русофобов о русификации белорусского народа. Специфику белорусской идентичности нельзя подвести под шаблоны исторического словаря. Она выражается в том, что русский язык – это не иностранный язык, он такой же родной язык для белорусов, как и белорусский. Это выражается и в том, что для белорусов русский народ – это не иностранцы, как, например, французы, немцы или поляки, а родной этнос. Причём важно понять, что русский язык был родным языком для белорусов и в досоветский период.

Подтверждение этой бесспорной мысли можно видеть в языковой политике польского правительства в Западной Белоруссии в 1921-1939 годах. Так, в секретной записке полесского воеводы В. Костек-Бернацкого министру внутренних дел Польши в январе 1937 года указывается, что «не может быть и речи о том, чтобы в течение ближайших 10 лет учителем на Полесье был белорус или даже местный полешук. Учитель-полешук православного вероисповедания чаще всего русифицирует местное население, вместо активной учительской деятельности для пользы Польши» [3, с.154]. А в аналогичной секретной записке белостокского воеводы Г. Осташевского от 23 июня 1939 года говорится: «Сознательный белорусский элемент придерживается прорусской ориентации. В первом ряду стоят здесь древние русские симпатии… Мы должны одолеть древнюю белорусскую культуру» [3, с.182]. 

Полемика против общерусской природы белорусского народа сопровождается и попытками фальсификация истории Белорусcии путём подмены польской шляхты шляхтой «белорусской», а польские восстания в конце XVIII века и в XIX веке подаются в качестве «белорусского» национального движения.

Второй раздел Речи Посполитой (1793) вызвал национально-освободительное движение польского народа во главе с Тадеушем Костюшко. Восстание началось в марте 1794 г. и продолжалось до ноября. Во многих исследованиях и популярных материалах рисуется совершенно ложная картина, будто бы восстание 1794 года за независимость Польши было одновременно и восстанием белорусов против России. Чтобы убедиться в нелепости подобного утверждения, достаточно перечислить наиболее важные пункты польского восстания: Краков, Рацловицы, Поланец, Щекоцины, Великая Польша, Варшава, Мацеевице, Вильно. Перечисленные пункты, за исключением Вильно, находились на этнической территории Польши. Ни одного даже самого маленького очага повстанцев не было в Белоруссии, хотя польская шляхта и старалась привлечь белорусское крестьянство к своей борьбе против России. Но белорусский народ остался глух к призывам польской шляхты. Иначе и быть не могло. Белорусы прекрасно понимали, что их враг – не Россия, а польский пан и латинский иезуит.

Аналогично обстоит ситуация и с фальсификацией истории Отечественной войны 1812 года на территории Белоруссии. Некоторые историки утверждают даже, что «белорусская шляхта» приветствовала Наполеона как своего освободителя. Правда, ни единой фамилии такого «белорусского шляхтича» мы ни в одном источнике не найдём. А вот наличие польской шляхты, помещиков и чиновников, которые с радостью приветствовали наполеоновское нашествие – это абсолютно достоверный исторический факт. Когда войска французского маршала Даву заняли Минск и было учреждено временное правление Минской губернии, было опубликовано такое воззвание: «Граждане-поляки! Час нашего счастья наступил. Попечением величайшего из монархов и мужеством непобедимых войск его мы возвращены отчизне. Временное правительство, учреждённое по приказанию маршала французской империи, объявляет вам о столь радостном для сердца поляков событии, в надежде, что каждый добрый поляк будет содействовать его начинаниям, направленным к счастью отечества и осуществлению предначертаний Великодушного Избавителя, Великого Наполеона».

Очевидно, что речь здесь идёт лишь о восстановлении власти польского панства над белорусским народом. Который, кстати, сразу это понял и на протяжении всего наполеоновского нашествия оказывал помощь регулярным российским войскам. Потому что, даже не имея тогда своего государства, своим Отечеством каждый настоящий белорус считал православную Святую Русь. И на фоне этой простой и понятной правды тем более безообразной является очередная наглая ложь – будто в наполеоновской армии «служили и доблестно сражались с русскими 25 тысяч добровольцев из Белоруссии». Да, добровольцы из этих мест действительно в армии Наполеона состояли – но это были польские шляхтичи, входившие в польский же корпус Юзефа Понятовского, польскую дивизию Яна Домбровского, польский уланский полк Доминика Радзивилла и другие польские марионеточные формирования, которые и вправду весьма активно участвовали в наполеоновском  нашествии на Русь. Польская знать никогда не скрывала, что марионеточное ВКЛ наполеоновского времени   лишь переходная форма на пути к воссозданию Польши в границах 1772 года. И даже приказы издавала – провести в поветах «литовского княжества» польские сеймики, с избранием делегатов на Варшавскую генеральную конференцию для восстановления польского королевства.
 
Вопрос об общерусских  корнях белорусской идентичности – вопрос сохранения белорусской нации.  Ведь под видом возрождения белорусского языка порой предпринимаются попытки ее латинизации и «литвинизации», а под видом «белорусизации» истории – ее полонизация. Но такая «белорусизация» есть не что иное, как программа ликвидации белорусского народа и Белоруссии. Ведь должно быть понятно, что если отдельные люди и могут сменить свою национальность, стать, к примеру, поляками или литовцами, то весь народ это сделать не может именно по причине невозможности превратиться в другой народ. Такая ситуация в истории любого народа всегда вела лишь к исчезновению самого народа. Пример    судьба полабских славян – лютичей, ободритов и других. Стали ли они немцами? Нет, они исчезли из истории как народы. Хотя, разумеется, отдельные представители полабских славян идентифицировались в качестве немцев. Вот почему важно понимать, что русский язык – это не только родной язык для белорусов, но это тот язык, который выполняет функцию главного гаранта сохранения и укрепления белорусской идентичности. Поэтому всякое противопоставление белорусского и русского языков, попытка зачислить русский язык в категорию иностранного языка для белорусов будет вести к утрате своего этнического самосознания и к ликвидации самого белорусского языка.  Народ, лишённый исторической памяти, выпадает из истории, исчезает из неё, становится безликим материалом для реализации чужих интересов.

При использовании термина «русская цивилизация» признается принцип множественности цивилизаций, существующих в современном мире, с присущей только им историей, культурой и традициями [4, с.465]. При этом каждая цивилизация представляет особую ценность, поскольку является носителем уникального кода, менталитета, культуры и по природе своей враждебна глобализации в той форме, в какой она представлена на сегодняшний день [4, с. 466]. Международные обмены и заимствования нередко служат толчком к развитию, однако они не имеют ничего общего с унификацией. Под русской цивилизацией понимается исторически сложившееся социокультурное сообщество восточнославянских народов, руководствующееся в своей жизнедеятельности единой системой доминирующих ценностей, традиций, норм, идеалов и других общностных архетипов, определяющих характер экономического, социального, политического и культурного развития Белоруссии, России и Украины [5]. Русскость (как цивилизация) в данном контексте становится механизмом притяжения народов, интеграции на постсоветском пространстве. 

Диалог и сотрудничество с европейской цивилизацией могут развиваться только при условии комплементирущего взаимодействия, никогда не достигающего полного синтеза и полной «открытости» культур друг другу. Именно такой баланс позволяет сохранить генетические социокультурные коды, защитить цивилизационную систему от разрушения и деградации, поддерживает внутрисистемный детерминизм ценностей, их структурный баланс и гармонию [6].

Лев Криштапович, доктор философских наук

Литература

1.Акты западной России. – Т.2    СПб., 1848.
2.Акты западной России. – Т.4 --  СПб., 1851.
3.Польша – Беларусь (1925-1953) Сборник документов и материалов.   Минск, 2012.
4.Русская Православная Церковь и современное российское общество: XX Рождественские православно-философские чтения. — Н. Новгород, 2011.
5.Криштапович Л.Е. Беларусь и Россия: историософское и цивилизационное единство / Л.Е. Криштапович. – Минск, 2006.
6.Гобозов, И.А. Парадигмальный характер материалистического понимания истории / И.А. Гобозов. // Социс. – 2004. -- №2.—С.17 – 25.