Олег Прудников: Романовы: два портрета на фоне двух веков русской истории . Часть I Символ возрождённой России

Олег Прудников: Романовы: два портрета на фоне двух веков русской истории . Часть I Символ возрождённой России 19.07.2016 12:03

Июль, принятый к исчислению в 44 году до Рождества Христова и давший название старому европейскому календарю, в древности именовался словом «червень». Именно он, подлинный старорусский червень, или «страдник», в отличие от западнославянского червеня-июня, ассоциировался на Руси с красной россыпью спелых ягодных плодов второго летнего месяца. Одновременно с приходом червеня-«страдника» начинался период беспрестанной заботы об иных плодах, дарах нелёгкого земледельческого труда. Потому крестьянская страда середины лета быстро нашла отражение в календарном термине. Так русичи связывали определение времени года непосредственно с природой и привычным ритмом естественной сельской жизни.     

Согласно духовной традиции Константинополя – Второго Рима, воспринятой нашими предками вместе с культурой, обычаями и обрядами христианской Византии, имя текущего месяца, полученное от Юлия Цезаря, прямо соединялось с представлениями о происхождении провиденциальной римской государственной власти. Религиозно-политический взгляд на это происхождение был довольно ясным: Рим, будучи при императоре Августе ещё языческим, не зря официально встретил новую эру, когда торжествующий Вечный город услышал «Песнь веков» великого Горация. В те годы империя «с Христом родилась» и, став потом примером для юной Руси, под влиянием венценосцев, полностью «во Христа облеклась». Отсюда, вслед за угасанием дохристианского культа цезарей, возникло и постепенно оформилось церковно-каноническое почитание православных императоров, а июль продолжали считать, в некотором роде, «царским» месяцем.

Наш календарь хранит особую память о яркой, персонифицированной части наследия византийской цивилизации – истории Царского Дома. В данном смысле июль показателен. В июле отмечаются уже общеизвестные царские дни, которые давно перестали быть лишь скорбным воспоминанием о кровавом убиении в Екатеринбурге благочестивой императорской семьи вкупе с верными ей домочадцами и по праву являются светлым праздником Церкви вопреки всем испытаниям прошлого. К июлю относятся дни рождения «Незабвенного» Николая I-го, а также его супруги, дочери Прусского короля Фридриха-Вильгельма принцессы Шарлотты, получившей имя Александры Фёдоровны и трогательное прозвище Белой Розы за постоянные труды на ниве благотворительности. В июле родился и родоначальник августейшей, императорской династии Романовых, царь Михаил Фёдорович. Для него июль вообще оказался знаковым месяцем. В июле он венчался на царство, в тот же период года он впоследствии и закончил земной путь. Со дня его рождения исполняется 420 лет; прибавим, что со дня рождения императора Николая Павловича истекло 220 лет. Налицо знаменательные даты.     

Обоих названных правителей ошибочно причисляют к заурядным политикам. Михаил по сию пору часто изображается слабым исполнителем чужой воли, чуть ли не случайно попавшим на шаткий престол по прихоти земских избирателей. Николай, благодаря критике беспринципных западников, утопическим фантазиям идеалистов-славянофилов и нараставшей, как ком, либеральной пропаганде, наоборот, видится кому-то неоправданно жестоким, подавлявшим просвещение бездушным бюрократом. В действительности они, каждый по-своему, с честью представляли Российское государство. Каждому из них выпал жребий всегда стремиться не столько к частной выгоде, сколько по христианской совести отвечать за судьбу нашего многоликого Отечества. В сложнейшие периоды его жизни они смиренно служили своей родине, строили и укрепляли любимую ими Державу. Сегодня им посвящается памятное слово. Попытаемся непредвзято, развеивая упрощённые и шаблонные представления о Московской монархии, рассмотреть два небольших портрета Романовых на фоне двух различных веков русской истории. 

Юный Михаил с матерью принимает в московском Кремле наследственную власть

Воцарение шестнадцатилетнего Михаила Фёдоровича на московском престоле, как мы знаем, положило конец Смуте. Суверенная государственность России, её преемственное развитие и самобытное строительство правовых основ государственного строя, несмотря на тяжелейшее положение разорванной на части страны, восстановились. Началась ликвидация материальных и политических последствий вероломных иноземных вторжений и варварской оккупации столицы. Современники, писал выдающийся историк и археолог Иван Забелин, «очень верно прозвали эту несчастную эпоху в истории Москвы – Московской Разрухой». Разруха никого не обошла стороной. Соборно признанный молодой Романов должен был отвечать за экономическое обустройство народа – от разбитых палат Кремля, где проживали его предшественники, до выжженных городов, посадов и хат огромной земли, формально подвластной ему, едва-едва совершеннолетнему, ещё не возмужавшему государю.  

Но как, преодолевая Разруху, удалось покончить со Смутой в человеческих умах? Как участники и активисты «избирательного» собора смогли повлиять на сознание и поведение тех, кто готовился призвать на царство шведа или поляка? Тех, кто, имея серьёзные средства, не прилагал сил к возрождению независимой Руси, и кто пожелал возвыситься за счёт собственного, близкого к себе боярского кандидата на «вакантную должность» главы Российского государства? И почему царём признали не князя Рюриковича, например, того же Дмитрия Михайловича Пожарского, ни кого-то из предводителей Ополчения, из знатных организаторов «Совета всея земли», а юношу, главное отличие которого состояло в том, что он напоминал «блаженного» царя Фёдора Иоанновича, учредившего сан Московского патриарха? Ведь подросток Михаил Романов не обладал никакими качествами зрелого государственного деятеля и был далёк от освободительного движения! Ответы на эти вопросы помогает получить внимательное изучение эволюции русской династической власти.

    В университетские годы, используя возможность личного общения с большим знатоком темы, экспертом по проблемам истории XVI – XVII веков академиком Р. Г. Скрынниковым, не раз приходилось интересоваться научными выводами, сделанными настоящим корифеем советской «питерской школы». За то незабываемое общение я, как и прежде, остаюсь благодарным ученику Руслана Григорьевича, моему уважаемому наставнику И. О. Тюменцеву, продолжающему и теперь объективно исследовать подлинные мотивы организаторов Собора 1613 года. Ведущими учёными показано, каким способом руководители земского ополчения приступили к подготовке избирательного собора. Они решили изначально объявить о недопущении к русскому престолу иностранных кандидатов, что было исполнено на четвёртый день работы собора, после трёхдневного поста и молитвы, и чего, наверное, не заметили критики опубликованных результатов изысканий профессора Тюменцева.

Герой Ополчения и сторонник выборной монархии князь Дмитрий Трубецкой 

 Земские лидеры Д. Т. Трубецкой и Д. М. Пожарский постарались немедленно договориться с членами скомпрометировавшей себя «семибоярщины». Поскольку последние, составлявшие Боярскую Думу того периода – правительство занятой неприятелем Москвы, сотрудничали с иноземцами, польскими оккупантами и «воровскими шайками» самозванцев, их, по негласному и довольно неприглядному соглашению, отправили от греха подальше, «на богомолье». Избегая возможной расправы от горячих дворянских и казачьих сабель, бывшие «седьмочисленные бояре» разъехались по монастырям. Пожарский и Трубецкой даже направили окружные грамоты в поддержку бояр. «Думные» якобы силой удерживались поляками и не виновны в измене, значилось в грамотах. Однако в список кандидатов, которых предложили для избрания царя, вошли и выдвиженцы Ополчения (Фёдор Иванович Шереметев, князья Дмитрий Михайлович Пожарский, Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, Иван Борисович Черкасский), и деятели семибоярщины (Иван Никитич Романов, дядя Михаила, князья Фёдор Иванович Мстиславский, Иван Михайлович Воротынский, Пётр Иванович Пронский). 

Больше реальных кандидатур на избрание поначалу практически не было. Романовы и Шуйские подверглись репрессиям. Глава родового сообщества Голицыных, князь Василий Васильевич, боярский претендент на престол в 1610 году, находился в польском плену вместе с Филаретом Романовым, и, следовательно, согласно местническим порядкам, не мог эффективно «продвигать» в цари нижестоящих родственников. Но такое положение длилось недолго. «Электоральный процесс», запущенный соборными идеологами русской выборной монархии, затянулся. Угрожающая тень преодолённой смуты в который раз поползла по площадям и улицам Москвы. В проявившемся свободном соперничестве кандидатов, без сомнения, обозначилась тенденция к обычной, пошлой торговле государственной властью, и политическая гонка переросла в опасную игру. К московской избирательной кампании, вышедшей из-под контроля кандидатов от Ополчения, подключались дополнительные феодальные кланы. Наметилась группа племянника полонённого князя В. В. Голицына, воспрянули сторонники разгромленного рода «полуцаря» Василия Шуйского, выдвинулся их ставленник И. И. Шуйский-Пуговка. Боярские претенденты перестали скупиться на подкупы и показные пиры казакам, но Казачий круг никому не отдавал явного предпочтения. Атаманы метались между Трубецким и Черкасским, ещё крепче опасались властолюбивого героя войны Пожарского, незапятнанного ни в делах с Тушинским вором, ни «перелётами» во вражеские станы. Рядовых казаков, по свидетельству Р. Г. Скрынникова, в принципе возмущало расточительство бояр, ибо их волновал коренной вопрос, «кому поклониться и служити и у ково жалованья просити». Вдобавок к этому снова поминались договоры о правах польского и шведского королевичей. Английский король – и тот не переставал надеяться на возобновление своих претензий на «венец Мономаха»…

Неизвестно, чем бы завершилась в финале подобная, походившая на чехарду, «либерализация политических отношений» в разорённом гражданской войной и интервенцией государстве, если бы по Москве не разлетелись слова из сочинения, написанного на злобу дня. То было «Сказание киих ради грех попусти Господь Бог праведное наказание». Его автор А. Палицын специально потрудился в ходе работы собора, чтобы напомнить православным, в первую очередь, конечно, служилым «по отчеству и по прибору» людям, за какие конкретные «грехи русского мира» была ниспослана небесная кара. «Немятежное земли Русской пребывание» может вернуться только при «прирождённом царе», а значит, племяннике царя Фёдора Иоанновича, стольнике Михаиле Фёдоровиче Романове, утверждал Палицын.

Наследственный самодержец -  царь Михаил Фёдорович Романов

 Он не ошибся в расчётах. «И приходили на подворье Троицкого монастыря к келарю старцу Авраамию Палицыну многие дворяне и дети боярские, и гости многие разных городов, и атаманы, и казаки», передаёт нам очевидец. Они открывали старцу «совет свой… и писание об избрании царском», соглашаясь с духовно-политическим лейтмотивом «Сказания» и отказываясь от идеи политических выборов государя как таковой. Нельзя оспаривать непреложный исторический факт – ни одна из предложенных собором кандидатур не прошла. В итоге все «избирательные» инициативы временной земской власти, неожиданно для неё самой, полностью провалились. Собор, организованный по освобождении Москвы «Советом всея земли» и открытый как избирательный по форме, преобразовался в собор реставрационный. В свете требований представителей служилых сословий вернуться к нарушенным в лихолетье Смуты правилам русского великокняжеского престолонаследия, собор, по сути, не избрал, но провозгласил посредством Утверждённой грамоты законно-установленного «природного» государя. Анализ политической борьбы на земском соборе, с учётом важнейших правовых и духовных традиций, накопленных Русью со второй половины XV-го до середины XVI-го веков, то есть за столетие, разделившее периоды падения императорского Константинополя и правления Ивана Грозного, позволяет проще понять историю закрепления трона за династией Романовых. Необходимо уяснить, что либерально-западническая идея избирательного собора 1613 года, подготовленного боярской верхушкой ради попытки установления выборной монархии и проведения «свободных выборов» царя, была, хотя и не сразу, отвергнута народным сознанием. Московское государство не свернуло на «западноевропейский путь развития». 

 Старец Авраамий Палицын. Памятник 1000-ю России

Идеологи реставрационного направления, Авраамий Палицын и другие сторонники восстановления династического самодержавия, обрели в лице тихого подростка Михаила Романова символ возрождённой России. Способствуя окончанию Смуты в людских головах, они подняли знамя традиционализма, которое было освящено заветными, хорошо знакомыми принципами государственного строительства и религиозным мировоззрением творцов централизованной, могучей державы. Эпохальные по уровню своего идейно-политического воздействия на тогдашнее русское общество произведения национальной литературы – «Изложение Пасхалии» митрополита Зосимы, «Русский Хронограф», «Послание о Мономаховых дарах», «Сказание о князьях Владимирских», «Похвальное слово Василию III», «Послание» тому же Великому князю, написанное иеромонахом Спасо-Елеазариевой Псковской обители старцем Филофеем – не были преданы забвению и далее послужили созданию законченного, оригинального церковного учения о власти государей Третьего Рима – наследственной русской монархии.    

Олег Прудников: Романовы: два портрета на фоне двух веков русской истории. Часть II. Царь-рыцарь и первая «Конституция» самодержавия