Сергей Шиптенко: Станет ли наука двигателем инновационного развития белорусской экономики?

Сергей Шиптенко: Станет ли наука двигателем инновационного развития белорусской экономики? 14.08.2016 17:17

Инновации и идеология – самые модные в постсоветской Белоруссии слова, без которых не обходится ни одно выступление уважающего себя чиновника. На поверку оказывается, что под инновациями понимается давно уже ставшее банальными и даже морально устаревшим за рубежом, а «заниматься» инновациями, идеологией, наукой и образованием приходится зачастую тоже немолодым людям, причём в условиях дефицита компетенций и разворовывания скудного финансирования. 

В начале августа Александр Лукашенко принял с докладом председателя Высшей аттестационной комиссии Геннадия Пальчика. Поводом для встречи послужили декларированные на пятом Всебелорусском народном собрании задачи по инновационному развитию постсоветской республики. По словам Лукашенко, эти задачи невозможно выполнить без научного сопровождения, образованных, высококвалифицированных и подготовленных кадров.

Помимо новой формулировки избитой старой истины «кадры решают всё», на встрече прозвучали и другие общие фразы, которые не раз произносились Лукашенко в связи с белорусской наукой. Во-первых, было заявлено, что учёные должны работать не только в лабораториях, но и на производстве с целью внедрения конкретных инноваций во все сферы экономики. Во-вторых, руководитель постсоветской республики поинтересовался, что сегодня можно сделать для того, «чтобы учёный человек имел соответствующее положение и статус» учитывая пожелания научных сотрудников и возможности бюрократии.

Поскольку времена фанатично преданных науке гениев, готовых в нищете работать за идею и совершать открытия любой ценой остались позади, то проблема положения и статуса «учёного человека» является для Белоруссии наиболее болезненным вопросом. Пожелания научных сотрудников определяются не только уровнем средней зарплаты в Белоруссии, но и статусом учёных в других странах, который сложно скрыть в эпоху глобализации и интернета. Учёный обладает престижем и высоким социальным положением не только в богатых западных странах, но и в большинстве развивающихся государств, наряду с профессиями преподавателя, учителя и врача. В СССР белорусские учёные тоже имели высокие зарплаты, премии, льготы и социальный престиж, который поддерживался, среди прочего, государственной идеологией и СМИ.

Однако в «суверенной и независимой» Белоруссии после 1991 года статус учёного постоянно снижался. Ключевую роль сыграли низкие зарплаты, которые и сегодня у ряда работников научных учреждений находятся на уровне $100-150, что соответствует наиболее низкооплачиваемым и непрестижным профессиям - таким, например, как дворник или вахтёр. Из-за этого происходил и продолжает происходить отток кадров в другие сферы, особенно молодёжи. Наиболее талантливые и востребованные специалисты уезжают в другие страны, причём не обязательно богатые, так как едва ли можно где-то найти столь же низкие зарплаты, как в Белоруссии.

Кроме того, учёный перестал быть социально значимой фигурой, которая вызывает уважение и авторитет. Для молодого поколения учёный, профессор, академик представляются курьезными фигурами из прошлого, которые не вписываются в современную белорусскую реальность и не являются примером для подражания. И, наконец, наука под покровительством государства превратилась в бюрократическую машину, где подлинный научный поиск и творчество подменены формальными отчетами, имитацией деятельности и освоением бюджетных средств. «Лаборатории», о которых говорил Лукашенко, представляют собой чаще всего артефакты советской эпохи с безнадежно устаревшим оборудованием. Из них, конечно, можно «выйти на производство», но лишь для того, чтобы обнаружить там такую же безрадостную картину.

Регулярно озвучиваемая руководителем республики идея соединения науки и производства заслуживает отдельного внимания, так как она уже давно подхвачена чиновниками, включая Высшую аттестационную комиссию. Подобные лозунги уходят корнями в XVII век, когда раздавались призывы философа Фрэнсиса Бэкона оторваться от книг и выйти в поле, в ремесленные мастерские для того, чтобы тем самым преодолеть умозрительный характер науки. Но ситуация давно изменилась и в XXI веке наука основана на разделении труда, когда учёный менее всего должен задумываться о том, где и как его открытия получат практическую реализацию. Для фундаментальных научных исследований в принципе характерна оторванность как от производства, так и от привычного мира обыденного сознания, в котором нет места кваркам, фотонам, протонам, электронам и другим невидимым человеческому глазу сущностей. Тем не менее, все масштабные современные технологии являются результатом именно фундаментальных научных исследований и теорий, которые настолько далеки от повседневности, что их часто невозможно в общих чертах объяснить даже человеку с высшим образованием.

В выступлениях белорусских чиновников наука давно уже не упоминается без соотнесения с производством, а точнее – с «быстрой отдачей» от коммерциализации. Но даже открытиям великих гениев науки вроде Ньютона или Эйнштейна приходилось ждать десятилетия, прежде чем их идеи получили практическое воплощение. Тем более, учёный едва ли может оценить возможный коммерческий эффект своего изобретения.
Элементы фундаментальной науки в Белоруссии создавались еще в советские времена и были интегрированы в систему научных учреждений СССР. Как дорогостоящий и сложноорганизованный институт наука опирается на среднее и высшее образование, культурное и социальное окружение, а также многие другие факторы, которые, на первый взгляд, не имеют к науке непосредственного отношения. Так, например, основой классического образования является социально-гуманитарный блок, без которого невозможно сформировать широкий кругозор и базовые навыки логического мышления. Ни один крупный учёный не был лишь чистым математиком, экспериментатором или техником, а обладал высоким уровнем культуры и познаниями в других областях. Но именно предметы социально-гуманитарного блока находятся сегодня в глубочайшем кризисе и даже студентами воспринимаются как нечто вторичное и ненужное. Установка на немедленное получение практических навыков, которые могут применяться на производстве, всё больше сближает подходы к образованию в белорусских вузах с установками профессионально-технических училищ. Обычным делом для учебных заведений постсоветской республики является ситуация, когда студенты уделяют внимание только профильным предметам, а социально-гуманитарные проходят чисто формально, как никому ненужную «болтологию». Такая установка закладывается не только средней школой, семьей и обществом, но и государством, открыто поощряющим узко прагматичные схемы поведения, ориентированные на быстрое получение практических результатов.

Нельзя не отметить и то, что в самом предложении «выйти из лаборатории на производство» подразумевается, что наукой в Белоруссии считают только естественные и технические дисциплины, так как понятно, что философ, историк или филолог в принципе ни на какое производство пойти не может. В такой постановке вопроса отражается презрительное отношение к «непрактичным» социально-гуманитарным наукам, от которых едва ли стоит ожидать полезных экономических результатов или прибыли.

Положительный момент в данном движении заключается в сокращении объёма разворовываемых имитаторами научной деятельности бюджетных средств. Не секрет, что вузовское начальство получает большие доходы от НИР, которые, как правило, бесплатно выполняют сотрудники кафедр. Отсутствие мотивации при нищенских окладах, большой нагрузке и забюрократизированности работы лежит в основе различных форм саботажа. Поэтому часто в НИР попадают фрагменты студенческих рефератов, скачанных с интернета, а то и банальная «липа». Также за результаты большого научно-исследовательского труда выдаются добытые в архивах работы советского периода, сдобренные для приличия современной статистикой и ссылками на работы зарубежных учёных. Выходные данные статей и монографий на иностранных языках находятся в библиографии статьи зарубежного учёного – сами работы никто не читает. Также поисковик интернета выдаёт цитаты из зарубежных статей и монографий – именно этим и объясняется наличие одних и тех же цитат в разных НИР.

Псевдонаучная деятельность, откровенный плагиат и другие негативные явления в постсоветский период расцвели буйным цветом, став нормой и надёжным источником обогащения ректоров, проректоров и прочих «талантливых управленцев» от науки и образования. Сокращение числа исследователей и ассигнований на НИР – не результат умной стратегии госуправленцев, но закономерного процесса деградации искусственно созданного failed state. Только полноценное государство может позволить себе полноценную науку и образование. В остальных случаях сокращение бюджетных расходов на эти цели приводит к такому же эффекту, как в анекдоте про семью алкоголика: не он меньше пить будет, а дети и жена будут меньше есть. Разумеется, следует совершенствовать механизмы научно-исследовательской деятельности, делать их, как говорят на Западе, «прозрачными» и находящимися под общественным контролем, публиковать результаты НИР и так далее, однако все эти известные рецепты и благие намерения некому реализовывать.

Значительная часть учёных в Белоруссии – это кадры предпенсионного и пенсионного возраста, многие из которых остались в системе по привычке, в силу советского образования и воспитания. На кафедрах белорусских технических вузов и в научно-исследовательских институтах тон задают доценты и профессора весьма почтенного, если не сказать преклонного возраста. Молодые же специалисты рассматривают научную карьеру в Белоруссии как промежуточный этап, который позволит уехать за границу или реализовать свои способности в других сферах. Есть немало просто случайных людей, которые идут в научные учреждения в силу наличия профильного диплома или просто отсутствия другой работы.

Статистические показатели, характеризующие состояние белорусской науки в последние годы, свидетельствуют о преобладании негативных тенденций. Прежде всего, бросается в глаза критическая ситуация с кадрами - то есть теми самыми «учёными людьми» о которых говорил Лукашенко. В 2008 году численность персонала, занятого научными исследованиями и разработками составляла 31 473 человек, в 2014 – уже 27 208 человек, а в 2015 – лишь 26 153 человек, сократившись за 7 лет на 5320 работников или почти на 17%. Если же сравнить сегодняшнюю ситуацию с 1995 годом, когда научными исследованиями в Белоруссии занимались 39 900 человек, то тенденция выглядит не просто тревожной, а откровенно катастрофической.

Показателен также качественный состав учёных-исследователей и его динамика. В 2010 году в научных исследованиях участвовало 746 докторов наук, а в 2015 – лишь 648. Среди них 242 человека старше 70 лет, а 274 – находятся в возрасте от 60 до 69 лет. Несложные подсчеты показывают, что 516 из 648 (79,6%) докторов наук, занятых научной работой, старше 60 лет. В оставшейся части обращает на себя внимание то, что в возрасте 30-39 лет исследованиями занимаются всего 2, а в возрасте 40-49 лет – только 18 докторов наук. Это значит, что в наиболее активном возрасте от 30 до 50 лет научными исследованиями в Белоруссии в 2015 году занималось всего 20 докторов наук. Не секрет, что среди докторов наук старше 70 лет немало тех, кто играют роль «свадебных генералов» и включаются в научные отчеты для придания солидности и улучшения статистики. Уменьшилось и количество кандидатов наук, участвующих в научных исследованиях. В 2010 году их было 3143 человека, а в 2015 – всего лишь 2822, сократившись на 10,2%, из них 264 человека старше 70 лет, а 753 – в возрасте от 60 до 69 лет.

Сокращение количества учёных со степенями является не случайным. Путь к получению научной степени пролегает через аспирантуру и докторантуру, в которых дела также обстоят не лучшим образом. В 2015 году в аспирантуру было принято 1465 человека, выпущено 957, из них с защитой диссертации всего 46 человек. В докторантуру в 2015 году было принято 117 человек, выпущено 42, из которых диссертации защитили лишь 6 человек. Эти цифры не только демонстрируют мизерную эффективность обучения в аспирантуре и докторантуре, но и свидетельствует о том, что в ближайшие годы количество обладателей научных степеней будет и дальше снижаться, причем достаточно быстрыми темпами, учитывая большое количество нынешних остепененных учёных старше 70 лет. Тенденция снижения количества исследователей с учёными степенями уже очевидна – с 4,3% докторов наук и 17,7% кандидатов наук в 2005 году до 3,8% докторов наук и 16,6% кандидатов наук в 2015 году. В такой ситуации, когда фактически надо думать о спасении остатков белорусской науки, совсем не до глобальных инновационных и технологических прорывов, которые так любят обсуждать белорусские чиновники.

Сократилось и число организаций, выполнявших научные исследования и разработки - с 468 в 2010 году до 439 в 2015. Подобное сокращение можно представить как «оптимизацию», однако в контексте других показателей оно свидетельствует о неумолимом снижении потенциала научных исследований. Негативную тенденцию демонстрирует и статистика заявок на патентование изобретений. Так, в 2010 было подано 1933 заявки, в 2014 – 757, а в 2015 – 691, то есть количество заявок за пять лет снизилось в 3 раза. В Японии, например, ежегодно регистрируется около 200 000 заявок с соответствующими результатами в производстве, поэтому этот показатель имеет принципиальное значение для определения инновационного уровня развития страны.

Важным показателем является наукоёмкость, характеризующая процент расходов ВВП на научные исследования. Минимально приемлемым уровнем считается 1%, ниже которого происходит застой или даже деградация научно-технического потенциала и экономики. Рекомендуемый же уровень, позволяющий получить экономическую отдачу от научных исследований, составляет 1,5–2%. Некогда в составе СССР наукоемкость ВВП Белоруссии составляла 2,27%. В 90-е этот показатель резко снизился, однако у нынешней власти было более двадцати лет на исправление ситуации - тем более, что сохранялись квалифицированные научные кадры советской подготовки. И действительно, утвержденной указом президента Программой социально-экономического развития Белоруссии на 2011-2015 гг., было запланировано увеличение затрат на научные исследования к 2015 г. до уровня 2,5–2,9% от ВВП. Однако статистика демонстрирует не только провал амбициозного плана, но и откат назад: если в 2010 наукоемкость ВВП Белоруссии составляла – 0,69%, то в 2015 – всего 0,52%. Как следствие, доля высокотехнологичных и наукоемких отраслей экономики в ВВП за последние годы осталась почти на том же уровне (35,3% в 2010 и 35% в 2014 году), демонстрируя застой вместо обещанного развития.

И по многим другим направлениям, характеризующим белорусскую науку, за последние 5-7 лет наблюдается снижение показателей, которое уже невозможно, как раньше, объяснять ссылками на «лихие 90-е». Общая картина демонстрирует даже не застой, а откровенный регресс, которому трудно найти оправдание на фоне частых заявлений Лукашенко и других официальных лиц о беспрестанной заботе государства, оказываемой науке и образованию. Понятно, что в сегодняшней ситуации проявление внимания власти к науке, о состоянии которой широкие массы плохо осведомлены – стандартный способ отвлечь население Белоруссии от тягостных экономических и социальных проблем и придать хоть какой-то вес фантастическим «планам пятилетки», озвученным на Всебелорусском народном собрании. Но факты говорят о том, что за годы «незалежности» Белоруссии наука в лучшем случае пребывала в стагнации, а в основном последовательно теряла даже то, что оставалось ещё с советских времен.

Наука и инновационная деятельность в Республике Беларусь. Статистический сборник.