Волшебные крылья дипломатии

Волшебные крылья дипломатии 29.10.2018 11:21

Наш собеседник – Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ, писатель Геннадий Сизов.

Окончание. Начало в № 41

– В первой части беседы мы говорили о неком сходстве профессий разведчиков и дипломатов. Ведь дипломатические усилия часто тоже невидимы. У вас есть медаль «За отвагу» – боевая награда! Насколько знаю, удостоены за работу в Таджикистане, когда страна стояла на грани катастрофы. Во многом благодаря вашим усилиям удалось изменить ситуацию. Не раз жизнь висела на волоске. Дипломат готов к любому повороту событий?
– Абсолютно.

В Таджикистане была очень тяжёлая ситуация. Жестокости неимоверные с обеих сторон, участвовавших в гражданской войне. Случалось такое, что для печати не расскажешь.

Россия тогда была представлена там 201-й дивизией, воинам которой, кстати, платили по 10–13 тысяч рублей. Командовал генерал Набздоров. Всего вдоль границы наших стояло около 20–22 тысяч человек. Это мизер. Были коллективные миротворческие силы, костяк которых также составляли наши. Была группа разведки и контрразведки. Работало и наше посольство, которое в итоге стало главным штабом – координатором действий. До этого долго работали кто в лес, кто по дрова.

Наш посол плохо себя чувствовал, часто уезжал в Москву, а я только получил назначение, вернувшись из Латинской Америки. Был принят и Ельциным – он дал общие установки. Приехал, вижу: идёт гражданская война, а в управлении – разношерстица. Постепенно узловые вопросы стали стекаться ко мне. Сложились отношения с президентом Эмомали Рахмоновым. Примерно за семь месяцев удалось объединить усилия в один кулак, что потом сработало.

Но пока ещё – ужас, бедность, бандитизм. Оппозиция занимала большую часть горной местности. Правительство контролировало Душанбе, Куляб, Курган-Тюбе. Вроде так и надо: воюют и воюют. Например, была деревушка в горах Тавиль Дара, кто её знает? А это был, можно сказать, таджикский Сталинград. То правительство возьмёт её, то оппозиция – потери огромные.

И мы несли потери, особенно на границе – 30–50 человек в год. Офицеров не раз убивали в подъездах, был убит тележурналист с ОРТ Никулин, которого я неплохо узнал. Специальных городков нет – ещё недавно все мы были одна общая страна. Это американцы за рубежом держат своих военных в городках, иногда даже запрещают выходить за их пределы. Пребывавшим в Таджикистане американцам всё привозили из США, включая соки, жвачку. И жили они обособленно, за мощным забором. А у нас как-то насмерть отравилась женщина – ей просто подсунули в магазине напротив дома отравленное шампанское.

К войне добавлялся наркотрафик – курьеры постоянно просачивались через границу, иногда с боями. Однажды конфисковали полторы тонны чистого героина – целая гора. Я ездил на его сожжение.

Словом, всё почти беспросветно.

– А что таджикские власти?

– Президент Рахмонов имел тогда свою гвардию, под его началом находилось и министерство обороны – 33–35 тысяч человек. Также были МВД – от 37 до 39 тысяч человек, министерство безопасности, но это другая сфера (они напрямую в боевых действиях не участвовали). Оппозиция была сильной, фактически везде имела подпольные центры и своих людей – даже в Душанбе. Её боевики зверствовали, что также факт.

В МВД в какой-то момент зародился замысел совершить госпереворот. Это что означает? Это означает, что ведущая силовая структура отходит от президента. Фактически солидаризируется с оппозицией. Дальше – резня, самые здоровые сыны страны сойдутся в смертной схватке.

– Трагедия.

– Страна могла исчезнуть с политической карты мира. Был момент, что почти все посольства эвакуировались из столицы – ждали большой крови. Я без устали вёл переговоры с президентом Рахмоновым, другими руководителями, как и с лидерами оппозиции. Уговариваю, что-то поясняю, делая упор на картину возможного развития событий, гибели тысяч, десятков тысяч людей. Не приукрашиваю обстановку – подаю резкими красками. Много было встреч и долгих бесед с нашими генералами, о которых я раньше сказал...

Горячим было уже само начало многолетнего гражданского противостояния 
в Таджикистане. Душанбе, 1992 г.

Всё шло через бессонные ночи. Была радость, когда ощутил, что координация между нашими структурами стала появляться, как и готовность правильно реагировать на любое развитие событий. Стала крепнуть уверенность, что сможем избежать худшего.

– А госпереворот?

– В самый разгар противостояния главы МВД Якуба Салимова с президентом Таджикистана мне пришла в голову идея встретиться с министром. Я при-ехал к нему в особняк один, без сопро-вождающих, вошёл через кордон его охраны. Салимов много говорил о своей обиде на президента, о том, что он его не ценит, хотя он столько сделал… Я нарисовал схему возможного развития событий, ясно сказал, на чьей стороне будет Россия. Особый упор делал на том, что в результате междоусобицы к власти придёт оппозиция и покончит даже с победителем схватки. В ходе разговора пришла в голову мысль предложить ему поехать… послом Таджикистана в Турцию, а перед этим пусть его наградят орденом, поблагодарят за большую работу. Я сказал, что идея родилась прямо в ходе беседы, Рахмонов ничего не знает. Но в случае согласия я мог бы с ним немедленно переговорить. Салимов сначала не мог это взять в толк, но потом согласился.

Разговор был длинный, выпили по две бутылки водки, хотя я вообще-то непьющий. Затем, даже не чувствуя опьянения, я поехал к президенту и рассказал о встрече. Рахмонов сразу отреагировал: «Отличный вариант!» И сказал, что завтра на Госсовете вопросы будут решены (что итоге и произошло).

Потом я доехал до гостиницы «Октябрьская», где тогда располагалось посольство, и только там понял, как вымотался.

– Но ситуация-то пошла на перелом?

– Фактически – да. Вскоре в Душанбе приехал председатель нашего правительства Сергей Степашин. Прошло совещание у командующего миротворческими силами генерала Заварзина. Степашин спросил у генералов: «Хочу знать ваше мнение, как быть дальше». Все четыре генерала сказали: надо оказывать помощь Рахмонову, воевать, идти до победного конца. Я выступал последним и сказал: «Я не согласен с этой позицией, такая война может длиться десятилетиями». Представил картину, как все – и власти, и оппозиция, все местные князьки – приловчились к сложившейся ситуации «ни войны, ни мира», и каждый получает своё – кроме простого народа. Предложил: надо добиваться перемирия. Степашин хлопнул рукой по столу и сказал: «Я согласен с этим».

Мы поехали к Рахмонову. Он нас поддержал.

Процесс примирения проходил трудно. Ведь надо было развести вооружённые формирования, всё согласовать – по взводам, по ротам, решить, как поступать с вооружением. Встал вопрос и о том, что представителей оппозиции надо вводить во власть, а они претендовали примерно на треть руководящих постов. Даже на пост министра госбезопасности. Встал вопрос о собственности. Надо у кого-то забирать, кому-то отдавать. Мучительно всё решалось.

Посол РФ в Таджикистане М. Сенкевич (третий слева) 
и советник-посланник Г. Сизов (второй справа) с российскими и таджикским генералами, 1996 г. 

Сейчас говорю студентам: дипломат в конфликтных ситуациях всегда обязан чётко понимать не только позицию официальных властей страны, где работает, но и оппозиционных сил, пусть даже в их рядах есть, что называется, бандиты и головорезы. Такая у нас профессия.

Роль России стала решающей в Таджикистане, хотя в процессе участвовала и ооновская миссия. О тех событиях мало говорится. Но примерно год назад Союз офицеров России организовал в Общественной палате встречу наших офицеров, которые тогда там находились, всех поблагодарили. Пусть и спустя время, но героические дела вспомнили. Было приятно, что и меня пригласили на встречу.

Российский пограничник 12-й погранзаставы, раненный при задержании нарушителей 
таджикско-афганской границы, 1994 г.

Обязан сказать, что в разрешении острейшего конфликта мудрость проявлял президент Рахмонов, он действовал очень умно и в интересах народа.

– И перемирие пришло...

– Когда в Москве в конце июля 1997 года в «Президент-отеле» готовили документы по его подписанию, приехал Тураджонзода, лидер оппозиции, чтобы подписывать документы. А ранее были арестованы три участника подполья, один из которых оказался дальним родственником Тураджонзоды. Когда он узнал, потребовал освободить арестованных – иначе ничего не подпишет.

Процесс приостановили, стали совещаться. Первоначально появилась идея – что, мол, за прихоть, раз бандиты, нельзя их отпускать, а Тураджонзоду надо убеждать и, как говорится, «додавливать». Но я хорошо знал, что он не тот человек, кто бросает слова на ветер. Предложил: лучше арестованных освободить, чем опять рисковать перемирием, жизнями людей и судьбой страны. Получил отказ: нет и нет.

Тураджонзода, однако, стоял на своём. А вот-вот момент подписания документов. Немая сцена.

Всё-таки приняли решение арестованных освободить, и тогда Тураджонзода поставил подпись под документами. Уверен, это был обоснованный обстоятельствами, правильный компромисс.

– Тема компромисса в международных отношениях всегда актуальна. Есть его допустимые и недопустимы границы. Читатели не поймут, если не спрошу вас о роли наших дипломатов в украинской ситуации. Там тоже долго шли на всяческие компромиссы, уступки, на многое закрывали глаза. И вот итоги. Почему так?

– Этот вопрос будоражит мою душу последние двадцать пять лет. Ответа у меня нет, хотя мнение есть. Я считаю, что на сто процентов правы те, кто оценивает наши дипломатические усилия на Украине провальными, если говорить прямо. Пройдя школу Таджикистана, где ситуация была никак не менее острой, я убеждён, что очень многое в успешности дипломатической миссии зависит от руководства того или иного посольства. Убеждён, нельзя назначать в такие страны, как Украина, людей, которые скомпрометировали себя в своей стране. Назовём фамилию – Зурабов. Он не воспринимался на министерском посту, полностью заслужил критику, и назначать его послом на Украину было ошибочным ходом. В течение всей истории, если присмотреться, отношения с Украиной – и в царские, и в советские времена, и после развала СССР – были в глубине своей весьма сложными.

В МИДе знают: есть семь стран, куда назначаются самые опытные и глубоко знающие дело послы, обычно с уровня замглавы министерства. Это США, Великобритания, Германия, Франция, Китай, Италия, Япония. По-моему, в этот ряд давно надо внести все страны – ранее союзные респуб-лики СССР, Украину в первую очередь. Это ближайшие соседи, это наши границы. Россию должны представлять самые лучшие, включая и дипломатов. Дискредитировавших себя дома, за границу направлять вообще нельзя. Вот в Узбекистане сейчас работает Владимир Львович Тюргенев – опытнейший дипломат, был послом в Бразилии, возглавлял латиноамериканский департамент в МИДе – таких людей и надо выдвигать…

– В одной из книг вы говорите о важности культурных связей. Всё ли тут в норме, в частности, эффективно ли работает Россотрудничество (бывший Росзарубежцентр)?

– В этой сфере мы всегда работали активно. В советское время многие наши артисты выезжали – другое дело, было много формальностей, проверок, но культурные связи развивались. И в новые времена, скажу на основе своего опыта, тут всё живо, за исключением девяностых годов, когда было не до того. А сейчас фестивали, выставки, концерты – жизнь не замирает ни в одной стране, лишь Украина себя ограничила запретами. Обиднее, что во многие страны мы, кроме культуры, не можем ничего особого двинуть. Хотя когда против нас выдвигают чёрт знает какие бездоказательные обвинения, культура на самом деле показывает людям, какие мы и кто мы. Я всегда с уважением относился к Соединённым Штатам, величайшая страна, но нынешний идиотизм её элит меня поражает. Они унижают свою страну, когда говорят, что Россия какими-то хакерами кому-то сделала победу на выборах.

Честно скажу, если вернуться к продвижению нашей культуры, то это не то беспокойство. Я бы больше пёкся об экономическом сотрудничестве, о собственном развитии, особенно развитии и продвижении науки и её достижений. Зло берёт, когда опережают те, кто ещё не так давно у нас учился. Пока не хватает сил и средств, например, для той же Латинской Америки. А нас там ждут, настроены на сотрудничество. Притом что наши капиталовложения составляют 16–20 миллиардов, если брать в долларах, а у китайцев – все 350!

– Ещё тема, которой касались. Речь о защите наших граждан. «ЛГ» опубликовала ряд материалов, связанных с делом, как мы назвали, «забытого омоновца» Константина Никулина, отбывающего «пожизненку» в Литве, о других бывших советских военнослужащих. В связи с этим один из наших авторов призвал МИД изжить остатки «козыревщины». Есть основания?

– Нет, оснований нет. Это время давно прошло. Я уже касался работы Примакова, много сделал Иванов. Лавров – классный дипломат, специалист самого высокого уровня. Не могу не сказать, что наш президент является, по сути, величайшим дипломатом в мире – это уже признаётся всюду. Обстановка в ведомстве хорошая, я это знаю от коллег. Его усилия чётко координируются с другими ведомствами, например, с Минобороны. Омоновца Никулина жалко, но объективно – не всё в силах МИДа, он не бог. В странах Балтии есть люди неграждане – это целый комп-лекс проблем. Работа ведётся, но перебить такую политику сложно. Не посылать же войска? Ситуацию нельзя упрощать.

– Да, успехи нашей дипломатии налицо. Многого достигли на Ближнем Востоке, в Юго-Восточной Азии, есть хорошие заделы и в Южной Америке. В соперничестве с США порой идём на полшага или на шаг впереди. Не обманчивое представление?

– Не обманчивое. И дело не в том, что я хочу броситься на защиту своего цеха. Наша дипломатия работает очень успешно в решении стоящих перед нею задач, особенно в сравнении с тем, как решаются многие проблемы внутри страны. Есть масса несправедливости в отношении наших обычных людей, что унижает страну. Трудности девяностых мидовцы прошли достойно в сопоставлении с другими ведомствами. Есть и у нас недостатки, но, например, о той же коррупции фактически речи нет.

– То есть МИД – «чистое» ведомство. Правильно понял?

– Да. У нас на учёте каждый рубль и доллар. Каждый! Иной раз доходит до смешного. Хотелось бы упростить. Я даже думал написать какое-то предложение на этот счёт. А потом решил, что не надо, пусть даже не думается ничего такого… сами понимаете… Вокруг МИДа нет разговоров, что где-то что-то украли, не так использовали, как бывает, когда стоимость стадиона-новостройки вырастает в разы или у полковника полиции находят миллиарды рублей в квартире…

Кстати, работа мидовцев в последние годы крайне усложнилась – часто нужна мгновенная реакция. Наши ребята отлично справляются и проводят твёрдую, понятную линию.

– Летом прошла встреча президента Путина с послами. Можно ли ждать заметных изменений в работе дипкорпуса?

– Такие встречи, кстати, при Ельцине не проводились. Сейчас это обычная практика. Я бывал на многих – всегда очень полезны. Реально сверяются часы и намечаются основные направления с учётом новых нюансов в международной жизни. Всё откровенно. В верительной грамоте, подписываемой президентом, есть, между прочим, такие слова: прошу верить такому-то послу, как мне.

Уходя с подобных встреч, понимаешь, что ты в курсе дела. Что касается изменений, крутых не будет, поскольку не нужны.

– Есть молодые люди, мечтающие о дипломатической карьере. Что можно им пожелать? Без каких качеств не стоит и помышлять о дипслужбе?

– Вначале скажу, что считаю себя счастливым человеком. Весь мой путь показывает, что дипломатия – не обязательно клановость и профессия для избранных. Я, простой парень из Алексина, дорос до чрезвычайного и полномочного посла своей страны. Выражаясь образно, многое увидел и понял на волшебных крыльях дипломатии.

Что касается качеств… Целеустремлённость, желание не-устан-но постигать профессию… Честность, порядочность. Преданность Родине, хоть и не люблю высоких слов, – это должно быть в крови. Главное, безусловно, надо стараться хорошо учиться, знать языки, работать. Когда бываю в Алексине и встречаюсь с молодёжью, говорю: старайтесь, ребята, дерзайте, не будьте по жизни сонными мухами.

Владимир Сухомлинов, lgz.ru