Сергей Шиптенко: Нобелевская премия: черный ход в мировую литературу

Сергей Шиптенко: Нобелевская премия: черный ход в мировую литературу

 Нобелевская премия по литературе вручается с 1901 г. согласно завещанию Альфреда Нобеля. Сотканная из противоречий личность Нобеля, убежденного пацифиста и одновременно изобретателя динамита и других разрушительных видов взрывчатки, словно наложила отпечаток на наполненный странностями проект Нобелевской премии.

  Идея, согласно которой некая частная организация призвана оценивать творческие достижения в планетарном масштабе, отражает сложившуюся в XIX веке идеологию мондиализма, нацеленную на создание глобального «единого мира» в духе либеральных идей. Поэтому нобелевский проект изначально имел скрытый политический смысл, будучи скромным предшественником таких известных продуктов мондиализма, как Лига Наций и ООН. Нобелевская премия с самого начала была вариантом маленького «мирового правительства», выносящего решения в областях науки и искусства.

Претензия на общечеловеческую объективность суждений Нобелевского комитета сразу же вызывает вопрос: а судьи кто? Литература – не физика и математика, хотя и в этих науках присутствуют культурные, философские и политические предпосылки. Политизированность современной литературы очевидна даже тогда, когда сами авторы литературных произведений занимают подчеркнуто отстраненное отношение к политике. Отрицание политики – тоже политическая позиция, отражающая протест и неприятие сложившегося политического порядка. Точно также политической позиции не лишены и те шведские литературоведы, которые выносят решение о присуждении Нобелевской премии.

Многие европейские маститые профессора и академики, уверенные в беспристрастности и объективности собственных суждений, в периоды масштабных политических кризисов и перемен ХХ века демонстрировали не только позорный конформизм, но и агрессивный шовинизм, расизм и, конечно же, примитивный обывательский национализм. Поэтому неудивительно, что с самого начала решения о кандидатах и лауреатах премии по литературе принимались в соответствии с политическими предпочтениями членов Нобелевского комитета и Шведской академии.

В 1901 г. многие были уверены, что первая премия будет вручена Льву Толстому, который был живым олицетворением великой литературы XIX века. Толстой, выступавший к этому времени с критикой государства, стал политически неприемлемой фигурой для консервативной европейской интеллигенции. Кроме того, у Толстого был еще один «недостаток» – он был русским. Начать с вручения премии русскому писателю означало навсегда возвеличить Россию и русскую литературу. Для европейцев лучше было действовать по принципу «так не доставайся ж ты никому!». Поэтому первая Нобелевская премия была присуждена посредственному французскому поэту Сюлли-Прюдому, который сегодня благополучно забыт. И хотя такой шаг вызвал шквал критики, в том числе со стороны крупнейшего шведского писателя Августа Стриндберга (тоже «не заслужившего» Нобелевской премии), дело было сделано. Имея уникальную возможность связать Нобелевскую премию с именем «гиганта» мировой литературы Толстого, шведские академики вместо этого начали своё предприятие с неадекватного, волюнтаристского и глупого решения присудить премию «карлику» Сюлли-Прудому.

Как говорили древние греки, гора родила мышь. Неудачная попытка присудить Толстому Нобелевскую премию в 1906 году уже не имела значения. Скверное начало, окруженное позорными интригами и скандалами, оказалось не случайным. На протяжении всех последующих лет существования Нобелевской премии по литературе большинство лауреатов выбиралось вовсе не по более-менее объективным литературным критериям.

Глядя на список лауреатов Нобелевской премии, создается впечатление, что действительно великие писатели попали в него случайно. Кроме фигур, награжденных в силу политической конъюнктуры, список включает в себя большое количество представителей посредственного писательского истеблишмента, обласканных вниманием властей собственных (чаще всего западных) стран. Самородки, маргиналы, бунтари и авангардисты шведскими академиками не приветствовались.

Три представителя литературного модернизма, оказавшие колоссальное влияние на современную литературу – Марсель Пруст, Джеймс Джойс и Франц Кафка – остались без внимания Нобелевского комитета. Знаменитым писателям-бунтарям, таким как Дэвид Герберт Лоуренс, Генри Миллер, Луи-Фердинанд Селин, Чарльз Буковски, Джек Керуак, атаковавшим лицемерные ценности буржуазного общества, доступ к Нобелевской премии был закрыт по очевидным политическим причинам, которые скрывались за «моральной» аргументацией. Русские писатели «серебряного века» были неприемлемы потому, что, подобно Толстому или Чехову, были русскими, то есть европейцами «второго сорта». Советские – потому что большевики и коммунисты (Максиму Горькому или Владимиру Маяковскому надеяться было не на что). Изредка, чтобы создать видимость объективности, делались исключения. Так, Михаилу Шолохову дали Нобелевскую премию в 1965 году. Однако, это признание советской литературы «совпало» с целым рядом выгодных западным странам мер правительства СССР по ослаблению гонки вооружений и смягчению международной напряженности. Другие лауреаты Нобелевской премии российского происхождения выбирались за свои диссидентские и антисоветские взгляды: И.Бунин, Б.Пастернак, А.Солженицын и И.Бродский. Антисоветизм после 1917 г. стал новым вариантом русофобской идеологии Нобелевского комитета, с очевидностью выдавая его политическую ангажированность.

То, что Нобелевская премия вручалась в Швеции, соблюдавшей нейтралитет, в глазах многих гарантировало политическую непредвзятость шведских академиков. На деле пресловутый шведский «нейтралитет» был одинаково удобным инструментом как в руках Гитлера, так и в руках руководителей НАТО. Во время Второй мировой войны Швеция снабжала нацистскую Германию железной рудой, сталью, оружием, станками, кораблями, подшипниками, лесоматериалами и банковскими кредитами.

В период «холодной войны» Нобелевская премия стала идеологическим оружием НАТО против СССР. Ярким примером применения этого оружия стало неожиданное присуждение в 1953 г. премии по литературе русофобу Уинстону Черчиллю, который в 1946 г. положил начало «холодной войне» так называемой «фултонской речью». Конкурентом Черчилля был Эрнест Хемингуэй, который, будучи известен своими антивоенными произведениями, оказался неприемлемым кандидатом для шведских академиков в момент расцвета милитаристской антикоммунистической и антисоветской истерии. Хемингуэй все-таки получил премию в 1954 году, но вовсе не за свои знаменитые антивоенные произведения, а за аполитичную философскую повесть «Старик и море». Не будучи писателем мирового масштаба, Черчилль удостоился литературной премии за мемуары и другие далекие от высокой литературы публицистические произведения. Обоснование награды, врученной Черчиллю, включает строки, которые выглядели особенно цинично и абсурдно через несколько лет после «фултонской речи»: «за блестящее ораторское искусство, с помощью которого отстаивались высшие человеческие ценности».

В уставе Нобелевского комитета предусмотрительно предполагается присуждение премии по литературе фактически за любую писанину, так как «литературой является не только беллетристика, но также и другие произведения, которые по форме или же по стилю представляют литературную ценность». Туманные критерии «формы и стиля» открывают широкие возможности для субъективизма, волюнтаризма и политически мотивированных решений. Именно таким решением можно считать присуждение Нобелевской премии по литературе в 1950 году логику, математику и философу Бертрану Расселу, список конкурентов которого включал 52 (!) кандидата. Среди них были писатели мировой величины, такие как Уильям Фолкнер, Эрнест Хемингуэй, Михаил Шолохов и Альбер Камю.

Рассел, с точки зрения Нобелевского комитета, заслужил награду как «один из самых блестящих представителей рационализма и гуманизма, бесстрашный борец за свободу слова и свободу мысли». Ученик Рассела австрийский философ Л. Витгенштейн, глубоко уважавший труды своего учителя по логике и математике, считал, в то же время, что произведения Рассела по этике и политике (которые и послужили поводом для Нобелевской премии) лучше убрать подальше и никому не давать читать. Во время Первой мировой войны Рассел выступал как пацифист и социалист, протестуя против призыва на военную службу. Однако к началу Второй мировой войны его взгляды «эволюционировали» в противоположную сторону. Отказавшись от пацифизма и социализма, Рассел стал поддерживать холодную войну, критиковать СССР и агитировать за мировое господство США. Замешанный на идеологии холодной войны «рационализм и гуманизм» Рассела, поразительно близкий к воззрениям Уинстона Черчилля, с точки зрения Нобелевского комитета и Шведской академии, конечно же, заслуживал Нобелевской премии и именно по литературе.

В 60-е гг. на Нобелевскую премию по литературе несколько раз безуспешно выдвигался крупнейший японский писатель Юкио Мисима. Как сторонник монархической Японии, свободной от американской оккупации, он, естественно, не имел никаких шансов на то, чтобы снискать расположение шведских академиков. В случае с Мисимой Нобелевский комитет в очередной раз продемонстрировал, что наличие литературного таланта имеет значение лишь при наличии «правильных» политических взглядов и соответствующей политической конъюнктуры.

Если во второй половине ХХ в. антиамериканские взгляды были непреодолимым препятствием для получения премии, то антисоветская позиция существенно увеличивала шансы на успех. Так, обличавшие сталинские репрессии произведения Александра Солженицына, получившего Нобелевскую премию в 1970 г., были выгодны не только для борьбы против СССР. В Европе и США они оказались востребованы как инструмент дискредитации любых социалистических идей, которые на рубеже 60-70-х гг. воспринимались как реальная угроза в связи с популярностью бунтарских левых течений среди интеллигенции и студентов. Ситуация не изменилась и сегодня, когда антисоветская установка Нобелевского комитета легко трансформировалась в антироссийскую.

Присуждение в 2015 г. Нобелевской премии по литературе Светлане Алексиевич за малохудожественные, но при этом наполненные русофобией публицистические произведения, является лишь очередным и предсказуемым шагом Нобелевского комитета и Шведской академии, продолжающих традиции холодной войны. Надо отдать должное твердости «принципов» Нобелевского комитета, который в ситуации масштабных перемен ХХ века, последовательно сохранял антисоветскую и антироссийскую позицию, вновь востребованную в XXI веке. Алексиевич продолжила список тех, кто получил премию исключительно по политическим, а не литературным критериям и приняла вознаграждение исходя из обывательского принципа «деньги не пахнут».

У Жана-Поля Сартра, который отнюдь не был бескомпромиссным идеалистом, в 1964 году все-таки хватило совести и ума отказаться от Нобелевской премии по литературе, так как он прекрасно понимал, какие силы в действительности стоят за этой наградой с давно замазанной репутацией. Но на такой поступок способен не каждый, тем более едва ли стоит ожидать чего-то подобного от пронырливой провинциальной писательницы, которая ловко эксплуатирует русский язык и русскую культуру, представляясь при этом белоруской.

Сегодня можно лишь радоваться, что большинство великих писателей ХХ века остались без Нобелевской премии по литературе, которая окончательно дискредитировала себя, превратившись в плату за оппортунизм, конформизм или откровенную политическую проституцию. С учетом истории этой награды, присуждение Нобелевской премии все больше предстает не как достижение, а как сомнительный эпизод или даже позорное пятно в писательской биографии. Подлинные литературные достижения не требуют одобрения и сертификации со стороны какой-то конторы шведских окололитературных бюрократов, открывших частный «черный ход», позволяющий незаконно пролезть в мировую литературу.

Комментарии

Комментариев пока нет

• 100-летие со дня рождения В.Ю.Драгунского. Два города и две библиотеки в судьбе одного писателя
• «Человек создан для счастья, как птица для полёта»
• Хвала Человеку. К 140-летию со дня рождения В.Я.Брюсова
• «Русская песня» в Минске
• Умом Россию не понять, аршином общим не измерить: у ней особенная стать – в Россию можно только верить
• «Никто другой не дал бы мне столько счастья…»
• Образовательные программы по истории и культуре Санкт-Петербурга и России
• «Я вернулся в свой город, знакомый до слёз…»
• 110 лет со дня рождения Е.П.Петрова. Командовать парадом буду я!
• К 105-летию со дня рождения Н.Н.Носова. Он подарил нам Незнайку и его друзей
• К 135-летию со дня рождения К.С.Петрова-Водкина. Трудный художник
• Дни духовной культуры Российской Федерации в Республике Беларусь. 2014 год.
• Литературный форум «Славянские традиции»
• К 150-летию со дня рождения В.А.Обручева. Есть только миг между прошлым и будущим…
• Нас объединил Пушкин, декабрь 2011
• К 135-летию со дня рождения П.П.Бажова.
• К 180-летию со дня рождения В.Г.Перова. Он глубоко вникал в русскую жизнь...
• Художники, погибшие в блокадном Ленинграде
• Витебские писатели встретились с работниками библиотек области
• К 140-летию со дня рождения В.Я.Шишкова. Первопроходец и певец сибирских земель
• Книги в дар Витебскому госуниверситету имени П.М.Машерова
• К 190-летию И.С.Аксакова. Пророк славянофильства
• Театр и живопись Владимира Тихонова
• ОХ, ГАРМОНЬ МОЯ, ГАРМОНЬ…
• На «Славянском базаре» о славянах вспоминали мало
• Отмечено 90-летие со дня рождения Т.М.Лио́зновой
• Андрей Геращенко: "Славянский базар" должен укреплять славянское единство
• Пушкинский Петербург
• Вячеслав Бондаренко удостоен Всероссийской историко-литературной премии «Александр Невский»