|
« Назад 28.01.2019 15:34 
Политический 2019 год в Киргизии обещает быть жарким – не за горами выборы в парламент страны-2020. Следуя поговорке «готовь сани летом, а телегу зимой», со смазывания предвыборных «гусениц» начал новый год Бульдозер «тюльпановой» революции, экс-генпрокурор страны Азимбек Бекназаров, представив на курултае общественных, политических и патриотических сил «Кыргызстан: вчера, сегодня, завтра» недальновидный, но провокационный законопроект о лишении русского языка статуса официального. Свою инициативу представитель оппозиционных политических сил объяснил традиционно – жесткой необходимостью поддержать государственный язык, конституционно обеспечив ему монополию. Референдум предлагается провести 24 ноября нынешнего года. Ломать – не строить Вся политическая стратегия Азимбека Бекназарова в одной его емкой фразе – «разрушить “общий дом”, построенный Акаевым», то есть создать моноэтническое государство киргизов. Руководствуясь ею, «большой интернационалист», как сам себя назвал политик, еще в 2006 году выступая в качестве руководителя рабочей группы по подготовке проектов Конституции Киргизской Республики, решил начать с демонтажа языковой сферы страны, инициировав изменение статуса русского языка с официального, закрепленного Конституцией 2001 года, на «язык межнационального общения». За будущность русского языка в стране русскоязычное население, не смытое двумя волнами миграции, политик со знанием дела просил не беспокоиться: «Сегодня русский является одним из языков международного общения ООН, то есть он уже получил статус языка межнационального общения автоматически и в Кыргызстане, так как наша республика тоже является членом ООН». Тогда никто и не заметил, как с легкой руки Бекназарова статус «межнационального» в стране Небесных гор «автоматически» обрели английский, арабский, испанский, китайский и французский языки. А вот утруждать себя выяснением тонкостей социолингвистической терминологии, к примеру разницы между понятиями «международный язык» и «язык межнационального общения», реформатор не стал, потому как от путаницы в понятиях цель остается прежней – хоть мытьем, хоть катаньем выдавить русский язык из конституционно-правового поля страны. И пусть прозвучавший тогда из уст Бекназарова «объективный», по его словам, аргумент о том, что «русский язык не нуждается в том, чтобы он охранялся или сохранялся государством», показался парламентариям неубедительным, ход современной истории Киргизстана наглядно демонстрирует: избранный 13 лет назад киргизским революционером путь мобилизованного лингвицизма – спекуляций на языковой тематике – плодородная нива. Основательно удобряемая официальными мифами о необычайной древности киргизского этноса, информационными вбросами международных организаций о предстоящей гибели киргизского языка и бездействием российских организаций, призванных выполнять в Киргизии культуртрегерские задачи, она не сегодня-завтра принесет ожидаемые плоды. Нельзя не подметить одну примечательную тенденцию – практически все инициативы, направленные на то, чтобы принизить значимость русского языка в Киргизстане, отличались своей цикличностью, на втором-третьем витке достигая поставленной цели. Звенья одной цепи То, что русский язык, 18 лет назад наделенный статусом официального, а значит конституционным правом обслуживать наряду с государственным языком сферу государственного управления, законодательства, судопроизводства, а также народного образования, сегодня де-факто не поддерживается правовыми гарантиями, известно даже киргизстанским школьникам. С 2019 года, согласно внесенным Минобразованием КР изменениям в Положение об отборе и зачислении абитуриентов, на бюджетное место в вуз при одинаковом количестве баллов, набранных по итогам Общереспубликанского тестирования (ОРТ), поступит человек, имеющий сертификат о знании киргизского языка системы «Кыргызтест». Со следующего года он станет для абитуриентов обязательным. Диссонирующее нововведение с установленными государством правилами поступления в вузы (с 2004 года ОРТ является единственным основанием для поступления. – О.Б.), по признанию некоторых политиков, а их меньшинство, поставило киргизоязычных абитуриентов в более выгодные условия по сравнению с представителями этнических меньшинств. Пойти по дискриминационному пути, как считает депутат Жогорку Кенеша Евгения Строкова, Минобразование вынудила его же несостоятельность в проведении продуктивной языковой политики и создании необходимых условий для изучения госязыка всеми гражданами страны. Куда проще оказалось «поставить вопрос ребром: изучение госязыка или отсутствие доступа к бесплатному высшему образованию». Не возымело на чиновников действия даже сделанное в ходе сессии в Женеве в мае 2018 года заключение Комитета ООН, «настоятельно призвавшего» Киргизстан «обеспечить, чтобы его политика в области использования языков в системе образования не приводила к прямой или косвенной дискриминации по признаку этнической принадлежности». Чтобы новация ведомства не вызывала вопросов, всего-то следовало ввести аналогичное тестирование для всех абитуриентов еще и на знание официального языка. Ведь как заявлено в «Национальной программе развития государственного языка и совершенствования языковой политики в Кыргызской Республике на 2014-2020 годы», оправдаться за счет которой и пытается министерство образования, «выпускники кыргызских, узбекских, таджикских школ не владеют на должном уровне официальным языком так же, как выпускники русскоязычных школ – государственным», в то время как цель программы – «формирование нового многоязычного поколения кыргызстанцев, свободно владеющих родным, государственным, официальным, а также международными языками». Ольга Богданович, Ритм Евразии КомментарииКомментариев пока нет
|
Сохранить или отказаться? О будущем русского языка в Киргизии (I)
Одним из широко распространенных предрассудков западной политологии является противопоставление идеологии и демократии, утверждение, что демократическому обществу присущи плюрализм, деидеологизация. Видные западные социологи и политологи квалифицируют идеологию как ложное сознание и совокупность манипуляций. Так, итальянский социолог В. Парето отождествляет идеологию с фальшивыми словесно-демагогическими образованиями и видит в идеологии всего лишь маскировку действий.
Несмотря на то, что Белоруссия – это партизанский край, в постсоветский период с привлечением всех возможных Интернет-ресурсов (а до попытки государственного переворота в Республике Беларусь в 2020 году – даже на страницах легально продаваемых в киосках СМИ – «Народнай воли» и др.), распространяемых книг (Илья Копыл «Война. Небышино» и др.) силами бело-красно-белой прозападной оппозиции активно проводится компания по дискредитации партизанского движения, перекладывания вины за массовое уничтожение белорусского населения с оккупантов на партизан.
2024 год в Республике Беларусь проходил под знаком 80-летия освобождения от немецко-фашистских захватчиков – было реконструировано и обновлено множество мемориальных и музейных комплексов, памятников и мемориальных досок, создано несколько новых памятных мест. Эта работа продолжилась и в 2025 году.
В каком смысле консервативная идеология может войти в состав идеологии российского и белорусского государства? Разумеется, не в плане отрицания исторического прогресса, противопоставления культурных форм экономическим и политическим институтам, не в признании человека религиозным и греховным существом, не как идеологии охранения несправедливой политики Запада в отношении других стран, а в плане житейского понимания сущности консерватизма как уважительного отношения к своему прошлому, в том числе и советскому периоду жизни, как недопустимости разделения людей по национальному, языковому, религиозному принципу, как сохранения преемственности поколений, культурных традиций и народных обычаев.
Начиная с 2024 года в Республике Беларусь проходит масштабная подготовка к празднованию 80-летия Победы в Великой Отечественной войне, которая носит общегосударственный, общенародный характер. Ситуация в этом отношении в Белоруссии разительно отличается не только от постсоветских государств, где взяли верх откровенные реваншисты, идейные наследники колаборантов, участвовавших в войне на стороне фашистской Германии – на Украине, в Прибалтике, но и в других странах, сохраняющих память о войне, но не проводящих торжества такого масштаба.