Факты, которые не «замечают» в Институте истории НАН Беларуси
1 августа 2012, Максим Шевченко
Ознакомившись с ответом на обращение участников конференции "Отечественные войны Святой Руси", решил напомнить ряд исторических фактов.
Для белорусских земель, вошедших в состав Российской империи, характерной была социальная структура общества, при которой каждое сословие было, по сути, замкнуто в пределах одной конфессии. Особенно четко эта закономерность читалась в западно-белорусских землях – т.е. в значительной части Виленской и Гродненской губерниях, а также Белостокской области.
Дворянство здесь было преимущественно католическим, т.е. польским, мещанство – иудейским, т.е. еврейским, а крестьянство – православным, т.е. русским (так, во всяком случае, оно называло себя и так его называли иноверные соседи) или униатским, национальная самоидентификация которого была размыта, что приводило к популярному самоназванию «тутейший». По мере движения в центр и на восток Белоруссии эта закономерность ослабевала, и прежде всего – в отношении присутствия католического и униатского элементов.
Все это не замедлило сказаться с первых же дней войны. При вступлении Наполеона в Вильно его ждало первое разочарование. «Город казался опустевшим, – вспоминал сопровождавший его Коленкур. — Несколько евреев и несколько человек из простонародья – вот все, кого можно было встретить в этой так называемой дружественной стране, с которой наши войска, изнуренные и не получающие пайков, обращались хуже, чем с неприятельской»[1]. Хотя местное польское дворянство демонстрировало свои антирусские настроения даже в присутствии прощавшего эту фронду Александра I, но в бой явно никто не рвался[2]. Массовой поддержки, на которую рассчитывали французы, в Вильно они так и не получили.
Во время пребывания в городе Наполеон издал приказ о сформировании 5 пехотных и 4 конных литовских полков по образцу польских войск. В основном в эти части шли поляки — Виленская и Минская губернии дали по 3 000 чел., Гродненская – 2500, Белостокская область — 1500 чел[3]. В восточной части Белоруссии, где польское население было немногочисленным, с большим трудом было собрано около 400 добровольцев-поляков. Эта «народная гвардия» при отступлении европейских орд разбежалась, не сделав ни одного выстрела по русской армии[4]. Среди оккупантов поляки особенно выделялись на общем фоне своей пристрастностью к насилию[5]. О массовой поддержке французов говорить не приходилось. Очевидно, грабежи, насилие и введенные для снабжения Великой армии поборы мало располагали в ее пользу[6].
Впрочем, это не испугало Наполеона. Кроме активной помощи со стороны литовских поляков, он еще ожидал восстания на Украине, которое ему обещали организовать представители польского дворянства юго-западных губерний. При штабе Наполеона находился даже будущий руководитель этого движения – генерал Е.И. Сангушко. Императору Франции поступала и информация о том, что к восстанию готовы и донские казаки, ждущие прихода французских освободителей. От этих бредовых ожиданий французское командование стало отходить только после сражения под Тарутиным[7]. Единственным примером коллаборационизма стал могилевский архиепископ, который с амвона призывал свою паству к повиновению, и даже поминал Наполеона на службе как законного государя[8].
Истинной причиной, как заявлял позже этот предатель, было желание спасти храмы от поругания. Оно было вызвано особой формы войны, которую вели французы. «Необыкновенный образ войны, употребляемый французами, - докладывал 27 июля (8 августа) генерал М.И. Платов, - приличен одним только варварам. Мало того, что они грабят селения, помещичьи дома, бьют жителей, насильничают жен их и дочерей, со священническим саном поступают немилосердно, истязают и выпытывают от них денег, но и самые святые православные церкви не избегают неистовства французов, святые сосуды и утварь разграбливаются»[9].
Используя свою власть, архиепископ принудил к присяге Наполеону две трети духовенства Могилевской губернии, и все духовенство города. Однако проповеди предателя особого успеха не имели. Сельское духовенство, кстати, наиболее близкое к белорусскому крестьянству, единодушно продолжало поминать на службе императора Александра и христолюбивое православное воинство. В 1813 г. архиерей-предатель по приговору Святейшего Сионда был извержен из сана и отправлен в Новгород-Северский Спасский монастырь на вечное покаяние[10].
Именно в белорусских губерниях наметилось разделение симпатий местного населения. Польское, т.е. католическое по преимуществу, дворянство симпатизировало французам. Оно даже было готово терпеть мародеров. «Вы будете бедны, — отвечал на жалобы поляков наполеоновский комендант Витебска, — но будете иметь свое отечество»[11]. Православное крестьянство не желало терпеть грабежей во имя восстановления отечества поляков и расправлялось со своими помещиками, а также, в случае возможности, и с приходившими им на помощь отрядами французской армии. Еврейское население городов и местечек также оставалось полностью лояльным России. По свидетельству Бенкендорфа, евреи «…опасались возвращения польского правительства, при котором подвергались всевозможным несправедливостям и насилиям, и горячо желали успеха нашему оружию и помогали нам, рискуя своей жизнью и даже своим состоянием»[12].
Справедливости ради, не забудем, что находившиеся в 1812 году в рядах русской армии поляки с честью воевали под российскими знаменами. Сформированные в 1797–1803 годах Польский и Литовский уланские полки компактно пополнялись добровольцами — уроженцами Литвы и Белоруссии из числа «загоновой» шляхты. Эти полки храбро дрались на Бородинском поле у Багратионовых флешей и Семёновского оврага, их офицеры и солдаты отлично служили в партизанском отряде знаменитого подполковника А.С. Фигнера.
Что касается части польского дворянства, которая перешла на сторону французов, то 12 (24) декабря 1812 г. Александром I был издан манифест «О прощении жителей от Польши присоединенных областей, участвовавших с французами в войне против России»[13]. Безусловную амнистию получали все, кроме захваченных в плен с оружием в руках и находившихся на момент подписания манифеста в войсках Наполеона. Первые содержались в плену до окончания войны, а вторым предоставлялась возможность вернуться под власть России в течение двух месяцев, в противном случае они уже не могли рассчитывать на снисходительность императора, а имущество таких лиц подвергалось конфискации[14]. Нельзя не отметить, что, учитывая «подвиги» наполеоновских польских частей, это было весьма великодушное предложение.
Иначе говоря, война 1812 года для большинства поляков была войной за возрождение Речи Посполитой в границах 1772 г. Она была Отечественной для белорусов и евреев, которые, судя по их поведению, отнюдь не стремились в Речь Посполитую вернуться. Свое будущее они связывали с Россией как своим отечеством.
Возможно, в настоящее время по непонятным причинам кто-то и хочет признать правоту взгляда на «быдло, у которого отечество – хлев», но это было отнюдь не так.
[1] Коленкур А. Мемуары. Поход Наполеона в Россию. Смоленск, 1991. С. 79.
[2] Записки [А.Х.] Бенкендорфа. // Харкевич В.[И.] 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях. Материалы Военно-Ученого архива Главного Штаба. Вильна, 1903. Вып. 2. 1 и 2 западные армии. Главная армия. С. 54.
[3] Богданович М. [И.] История Отечественной войны 1812 года... М., 1859. Т. 2. С. 98–102.
[4] Богданович М. [И.] История Отечественной войны 1812 года... М., 1859. Т. 1. С. 211.
[5] Арнольди К.К. Французы в Могилеве-на-Днепре. 1812 год. (Рассказ очевидца). // Русская старина. 1873. Том 8. Вып. 8. С. 236.
[6] Дубровин Н.Ф. Русская жизнь в начале XIX века. СПб. 2007. С. 587–588.
[7] Безотосный В.М. Разведка... С. 83–85.
[8] Богданович М. [И.] История Отечественной войны 1812 года... М., 1859. Т. 1. С. 211.
[9] Михайловский-Данилевский [А.] [И.] Описание Отечественной войны 1812 года. СПб., 1839. Ч .2. С. 73.
[10] Дубровин Н.Ф. Ук.соч. С. 581–584.
[11] Дубровин Н.Ф. Русская жизнь в начале XIX века. СПб., 2007. С. 589.
[12] Записки [А.Х.] Бенкендорфа. // Харкевич В.[И.] 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях. Материалы Военно-Ученого архива Главного Штаба. Вильна, 1903. Вып. 2. 1 и 2 западные армии. Главная армия. С. 78.
[13] Полное Собрание Законов Российской империи. Собрание первое. СПб., 1830. Т. 32. 1812–1815. № 25289. С. 481–482.
[14] Там же. С. 482.
Максим Шевченко
кандидат исторических наук,
доцент Исторического факультета МГУ
