Освобождение от польского ига

Освобождение от польского ига 02.10.2018 15:51

Хватит смотреть на поход Красной Армии в сентябре 1939 г. глазами наших «партнеров». Освободительный поход Красной Армии (17-29 сентября 1939) – знаменательная дата в истории российского государства и русской нации.

Поход стал важнейшим этапом в многовековом процессе собирания русских земель, начало которому положили еще московские великие князья. Благодаря ему от польского ига была освобождена вся Западная Русь (Западная Белоруссия и Западная Украина). На улицах древних русских городов – Львова, Гродно, Бреста – вновь свободно зазвучала русская речь. Поэтому Освободительный поход по праву может и должен стоять в одном ряду с освобождением Левобережной Украины при царе Алексее Михайловиче, а также Белоруссии с Правобережной Украиной при императрице Екатерине Великой.

Конечно, найдется немало желающих сказать, какое нам в современной Российской Федерации дело до Освободительного похода и произошедшего в 1939 г. возвращения древнерусских земель? Эти территории уже три десятилетия как опять вне России. Верно.

Но только от того, что Горбачев с Ельциным отбросили западные границы России в XVI век, вовсе не следует, что мы должны забыть подвиги предков.

Обустройство американцами военной базы под Очаковом не повод перестать гордиться подвигами Потемкина, Румянцева, Суворова и Кутузова, отвоевавших у Османской империи территории нынешней Украины и Молдовы. Скорее наоборот.

Нельзя забывать и того, что Освободительный поход стал первым шагом на пути восстановления территориальной целостности страны после краха Российской империи. Чтобы оценить, какое влияние это событие имело для консолидации советского общества перед надвигающейся войной, и того, какой удар Освободительный поход нанес по стратегическим интересам геополитических противников СССР, достаточно вспомнить, как возвращение одного лишь Крыма изменило внутриполитическую атмосферу в России, и какую агрессивную реакцию оно вызвало у стран Запада.  

Память об Освободительном походе важна для нас и в связи с его неоценимым вкладом в Победу в Великой Отечественной войне. Сейчас можно только гадать, где и какой ценой удалось бы остановить немцев, если бы в 1941 году их от Москвы отделяло на несколько сот километров меньше, и если бы наступление на Ленинград началось с эстонской и старой финской границы…

Однако, несмотря на все значение Освободительного похода для нашего государства, на официальном уровне его предпочитают не замечать. Так было в СССР, так продолжается и в РФ. Правда, причины у одинаковых действий власти диаметрально противоположные. В советское время замалчивание Освободительного похода в значительной мере определялось силой Москвы – зачем лишний раз бередить раны вассальной Польши, давайте будем делать упор на том, что нас объединяет. После краха СССР замалчивание Похода определялось уже слабостью Москвы, стремлением завоевать благорасположение Запада через покаяние за «грехи» СССР перед «цивилизованным миром» в целом и Польшей в частности.

Впрочем, все течет, все изменяется. В 90-е гг. любой, кто говорил о подрывной деятельности Сороса, об агрессивной, антироссийской природе блока НАТО или о неблаговидной роли Польши, а уж тем более Великобритании с Соединенными Штатами в развязывании Второй мировой войны автоматически становился маргиналом. Сейчас все это произносится с экранов федеральных телеканалов чуть ли не как само собой разумеющиеся, очевидные истины. Полагаю, что пришла пора снять «табу» и с Освободительного похода Красной Армии, перестать сохранять вокруг него фигуру умолчания только из-за того, что память о Походе столь ненавистна нашим западным «партнерам».

И первым шагом к тому, чтобы 17 сентября 1939 г. вошло в официальный календарь знаменательных дат российского государства должно стать очищение памяти об Освободительном походе от тонн грязи и лжи, которые на него за последние десятилетия вылили доморощенные поборники «общечеловеческих» ценностей.

Из года в год в общественное сознание упорно внедрялось представление о Походе, как преступной агрессии СССР против суверенного польского государства. (Н.С. Лебедева, представитель России в российско-польской группе по сложным историческим вопросам: «[17 сентября] правящие круги СССР начали не только агрессивную войну, но войну в нарушение договоров и международных соглашений»).

Более того, Поход объявлялся преступным не только в международно-правовом, но и нравственном отношении – совместный с гитлеровской Германией раздел сражавшейся против нацизма Польши. (Генри Резник, адвокат: «То, что сотворили с суверенным польским государством Гитлер со Сталиным, можно уподобить убийству, совершенному совместно, когда начинает убивать один, а затем присоединяется другой и помогает прикончить жертву»).

Для того, чтобы надежнее заставить российскую общественность стыдиться Освободительного похода «общечеловеки» самым активным образом старались подкрепить его международно-правовую и нравственную «преступность» утверждениями о том, что Поход был хуже, чем преступлением, он был ошибкой Сталина. Якобы, ликвидация буфера (Польши) между СССР и Германией чуть не погубила страну в 1941 году. (Андрей Колесников, журналист: «Генералиссимус получил общую границу с Гитлером, что тоже облегчало нацистам решение задачи глубины и скорости продвижения по территории СССР»).

Если учесть, что подобные утверждения с конца 80-х гг. звучали практически из «каждого утюга», то не приходится удивляться установившемуся вокруг Освободительного похода стыдливому молчанию. Поэтому пойдем по порядку.

Международное право

Казалось бы, противоправность действий СССР во время Освободительного похода очевидна – против суверенного государства, с которым Советский Союз был связан договором о ненападении, провели военную операцию, которая в дальнейшем повлекла отделение части этого государства в пользу Советской России. Самый полный перечень международных норм, якобы порушенных Советским Союзом во время Похода, дает уже упоминавшаяся выше Н.С. Лебедева: «Введя на рассвете 17 сентября без объявления войны части Красной армии на территорию Польши, санкционируя боевые действия против ее армии, сталинское руководство тем самым нарушило: договор о мире с этой страной, подписанный 18 марта 1921 г. в Риге; протокол от 9 февраля 1929 г. о досрочном введении в силу пакта Бриана-Кэллога, запрещающего использование войны как инструмента национальной политики; конвенцию об определении агрессии 1933 г.; договор о ненападении между СССР и Польшей от 25 июля 1932 г. и протокол, продлевающий действие этого договора до 1945 г.; совместное коммюнике, опубликованное польским и советским правительствами в Москве 26 ноября 1938 г., в котором вновь подтверждалось, что основой мирных отношений между двумя странами является договор о ненападении 1932 г.».

Однако весь этот наводящий ужас длинный перечень международно-правовых актов, якобы попранных СССР, свидетельствует не о преступности «сталинского руководство», а о некомпетентности в международном праве ученой дамы, или же о ее стремлении сознательно ввести читателей в заблуждение.

Правовые основы Освободительного похода уже были объектом изучения специалистов-правоведов, результаты их исследований доступны каждому желающему. Дабы избежать обвинений в ангажированности, сошлюсь на капитальную монографию известного украинского историка права В.С. Макарчука «Государственно-территориальный статус западно-украинских земель в период Второй мировой войны», написанную уже в «незалежной» Украине, где на официальном уровне Освободительный поход объявлен преступной агрессией тоталитарного сталинского режима.

Итак, пакт Бриана-Кэллога, действительно запрещающий использование войны «в роли орудия национальной политики» (ст.1), и на котором в значительной мере базировалась правовая конструкция Нюрнбергского трибунала, никакого отношения к Освободительному походу не имеет. СССР официально трактовал Освободительный поход как гуманитарную операцию, направленную на защиту «единокровного населения». Ни Советский Союз Польше, ни Польша Советскому Союзу войну не объявляли. Не рассматривали действия СССР как войну против Польши и ее союзники (Англия и Франция), а также нейтральные на тот момент Соединенные Штаты. Поэтому «с правовой точки зрения, норм de lege lata — действующих на момент 1939 г. международного права, ввод советских войск на территорию Второй Речи Посполитой началом войны быть трактованным не мог и не был». Нет войны – нет и нарушения пакта Бриана-Кэллога.

Несмотря на провозглашенный гуманитарный, миротворческий характер Освободительного похода, и отсутствие состояния войны между СССР и Польшей, советские действия в полной мере подпадали под определение агрессии, содержащееся в Конвенции об определении агрессии 1933 г. Но все дело в том, что эта Конвенция так и не вступила в силу и не стала действующим правовым документом. Кстати, в первую очередь из-за позиции Великобритании. «Англичане, – как отмечал Валентин Фалин, – в ту пору не уставали твердить: будучи империалистической державой, Британия не может не быть агрессивной».

Объявлять преступными действия Советской России, ссылаясь на нормы разработанной ею же, но не поддержанной «демократическими» странами Конвенции - это уже слишком.

Нет никаких причин, как показывает В.С. Макарчук, и для обвинения СССР в нарушении договора о ненападении с Польшей и всех связанных с ним двусторонних соглашений. Во-первых, в международном праве действует принцип rebus sic stantibus, согласно которому договор остается в силе до тех пор, пока остаются неизменными обстоятельства, обусловившие его заключение.

Ни одно государство не обязано при кардинальном изменении обстоятельств жертвовать своей безопасностью во имя верности заключенным при других условиях договорам. Разгром Польши Германией коренным образом эти обстоятельства изменил и сделал договор о ненападении просто бессмысленным.

Во-вторых, в международном праве того времени существовало отсутствующее ныне «право на самопомощь». В соответствии с ним «государство, которое считало, что действие другого субъекта международного права представляют угрозу для его жизненно необходимых интересов (а последние трактовались весьма обширно), могло в соответствии с действующим международным правом прибегнуть к силовым действиям для устранения этой угрозы».

«Право на самопомощь» широко применялось в период Второй мировой войны, и следовательно соответствовало правоприменительной практике того времени. Опираясь на эту норму, Лондон готовил вторжение в нейтральную Норвегию (правда, не успел, Берлин его опередил). 10 мая 1940 г. английские и французские войска заняли принадлежавшие Голландии острова Аруба и Кюрасао, дабы не допустить их оккупации Германией. Английские и американские войска после захвата Третьим рейхом Дании высадились в находившейся с ней в унии Исландии. Английские и советские войска вошли в не участвующий в войне Иран с целью недопущения усиления в нем позиций Германии.

В связи с этим, Освободительный поход Красной Армии был «не столько противозаконным “нападением на Польшу”, сколько оправданным с точки зрения действующего на то время международного права шагом страны, вынужденной приостановить свои договоренности с контрагентом вследствие кардинальной перемены обстоятельств, в которых эти договоренности были составлены, а также возникновения реальной угрозы для собственных жизненно-важных интересов».

Для политиков и правоведов того времени это было очевидно, а потому и не было тогда никаких обвинений СССР в нарушении пакта Бриана-Кэллога, Конвенции об определении агрессии и договора о ненападении с Польшей.

Да, СССР, вернув Западную Белоруссию и Западную Украину, нарушил Рижский мирный договор 1921 г., в котором после поражения в советско-польской войне Советская Россия признала переход этих территорий в состав Польши.

Но Франция, проиграв франко-прусскую войну в 1871 г., по условиям Франкфуртского мира признала переход к Германии Эльзаса и Лотарингии. По итогам Первой мировой войны она их себе вернула. И никто не обвиняет за это Францию в преступлении.

Нарушение Франкфуртского договора было узаконено в международно-правовом отношении Версальским мирным договором. Точно также нарушение Советским Союзом Рижского договора было узаконено советско-польским договором о границе от 16 августа 1945 г. и предшествующими решениями Ялтинской конференции союзных держав. Поэтому обвинения «сталинского руководства» в преступлении на основании нарушения Рижского договора не более чем сознательная демагогия. С таким же успехом можно обвинить его и в преступном нарушении договора о «вечном мире» с Польшей от 1686 г.

СССР Польшу не делил

В связи с Освободительным походом Запад и либеральное сообщество России очень любят рассуждать о «чудовищном» в нравственном отношении разделе Польши совместно с нацистской Германией. Обязательно всплывает тема совместного парада частей Красной Армии и вермахта в Бресте и т.д. и т.п. Однако все это опять чистой воды демагогия, направленная на манипуляцию общественным мнением.

Возвращение своего не может быть разделом чужого по определению. Екатерина II, присоединив к России Белоруссию и Правобережную Украину, очень точно выразила суть произошедшего: «Ни одной пяди земли «древней», настоящей Польши не взяла и не хотела приобретать … России … населенные поляками земли не нужны …Литва, Украина и Белоруссия – русские земли или населенные русскими». В ознаменование этого славного деяния императрица приказала выбить памятную медаль, на которой изображен российский орёл, соединяющий две части карты с западнорусскими землями, а над ним надпись «Отторженная возвратихъ».

Чтобы вернуть западнорусские земли, Екатерине Великой пришлось согласиться с разделом собственно Польши между Пруссией и Австрией. Считать ее действия безнравственными нет никаких оснований. Безнравственным было бы бросить в беде соотечественников, отказаться прийти им на помощь. Императрицу совершенно справедливо при третьем разделе Речи Посполитой волновал (она даже плакала) только захват Австрией Русского воеводства в Польше (Галиции), которое ей так и не удалось обменять на завоеванные турецкие земли.

Что же касается Польши, то ее никто не заставлял устраивать гонения на православную веру и отказываться уравнять русских подданных Речи Посполитой в правах с поляками и литовцами.

Действия Сталина в 1939 г. аналогичны действиям Екатерины Великой. Чтобы решить жизненно важный для своей страны вопрос и защитить соотечественников («русские меньшинства» по выражению Вячеслава Молотова) он предоставил Германии свободу рук в Польше, а это неизбежно привело к ее четвертому разделу по хорошо отработанному немцами алгоритму между собственно Германией и Генерал-губернаторством. Предъявлять за немецкий раздел Польши какие-либо претензии к Сталину или Советскому Союзу более чем странно. Никаких нравственных обязательств и уж тем более союзнических у Советского Союза перед Второй Речью Посполитой не было и в помине, как и у Российской империи перед Первой Речью Посполитой.

Внутренняя политика Польши была откровенно антирусской. Как отмечает известный белорусский ученый Лев Криштапович, «если до присоединения к Польше в Западной Белоруссии их [белорусских школ] было четыреста, то в 1928 году осталось только 28, в 1934 году – 16, а в 1939 году – ни одной».

Внешняя политика польского государства была столь же откровенно антисоветской. Крайне характерна для руководства Польши позиция Главнокомандующего ее вооруженными силами в 1939 г. маршала Э. Рыдз-Смиглы: «Польша неизменно считала Россию, кто бы там ни правил, своим врагом номер один. И если немец остается нашим противником, он все же вместе с тем европеец и человек порядка, в то время как русские для поляков – сила варварская, азиатская». Одними словами дело не ограничивалось. В 1937 г., невзирая на наличие договора о ненападении с СССР, подчиненный маршалу Генштаб заключил с румынскими коллегами соглашение о разделе ни много ни мало оккупационных зон на территории СССР: «Не позднее четырех месяцев по окончании военных действий эта территория делится между союзниками, причем область на юг по линии Винница—Киев—р. Десна остается за Румынией, включая Одессу, а на север — за Польшей, включая Ленинград».

Давайте называть вещи своими именами – в 1939 г. Польша была врагом СССР, пусть и уже не таким опасным как Третий рейх.

Поэтому безнравственным был не Освободительный поход, безнравственно было бы отказаться от него и безучастно взирать, как белорусы и украинцы на западнорусских землях переходят из-под польского ига под иго немецкое, а вермахт занимает выгодные позиции для будущей агрессии против СССР.

Да, Сталину в отличие от Екатерины Великой пришлось иметь дело не с обычными хищниками – Фридрихом Великим и Иосифом Вторым, а с нацистом Гитлером. Но до 22 июня 1941 г. Гитлер, независимо от исповедования им человеконенавистнической идеологии, был для СССР законным правителем великой европейской державы – Германии. Напомню, что в начале XIX в. в России и во всем «цивилизованном мире» Наполеона считали «корсиканским чудовищем», узурпатором и деспотом. Однако Александр I пошел на заключение с ним Тильзитского договора. И это было не попранием общечеловеческих норм морали, а нравственным исполнением государем своего долга перед Отечеством. Кстати, императору, в отличие от Сталина, пришлось оставить своих союзников, и, пусть даже чисто формально, но воевать с ними (Австрией и Великобританией) на стороне Наполеона.

Что же касается совместных парадов с вермахтом и всего тому подобного, то ими надо восхищаться, а не осуждать. Кого-то подобное утверждение может шокировать. Но давайте вспомним ситуацию сентября 1939 г. На территории Польши в ходе, с одной стороны, агрессии Германии, а с другой, Освободительного похода встречаются две армии, заряженные взаимной ненавистью. В Красной Армии – антифашизм, в вермахте – антикоммунизм. Поднеси спичку, и – взрыв. Если к этому прибавить, что «взрыв» был жизненно необходим Великобритании с Францией, у каждой из которых в Польше имелась широко разветвленная агентурная сеть, то избежать неконтролируемого начала боевых действий между Красной Армией и вермахтом, казалось, почти невозможно. Избежали. Незначительные столкновения произошли лишь в районе Львова.

Честь и хвала за это командованию Красной Армии. Легко представить, что чувствовал комбриг Семен Кривошеин, еврей по национальности, когда совместно с махровым антисемитом генералом Гудерианом принимал парад выходящих из Бреста немецких войск и вступающих в него советских. Но он свой долг выполнил.

Смысл происходившего той осенью в Польше был понятен всем здравомыслящим людям.

Его очень хорошо выразил писатель Всеволод Вишневский, оставивший в своем дневнике за сентябрь 1939 г. следующую запись: «Ныне мы берем инициативу, не отступаем, а наступаем. Дипломатия с Берлином ясна: они хотят нашего нейтралитета и потом расправы с СССР; мы хотим их увязания в войне и затем расправы с ними». Поэтому все те, кто ныне пафосно возмущается совместным парадом в Бресте или – полные профаны, или провокаторы. Вторых очевидно больше, чем первых.

Вклад в Победу

Стратегическим провалом Сталина Освободительный поход не объявлял только совсем уж ленивый из числа профессиональных борцов «за все хорошее против всего плохого». Сколько было сказано и написано о том, что Поход привел к ликвидации буфера между СССР и Германией, а выигрыш в глубине обороны, якобы, был мнимым – немцы прошли эти несколько сот километров летом 1941 г. всего за считанные дни.

Только обличители сталинской некомпетентности и его неспособности понять роль буферных государств «забывают» сказать, что разгромленная Германией Польша никаким буфером быть в принципе не могла. И если бы не Освободительный поход, старая советская граница оказалась бы границей СССР с Германией. Соответственно, с нее бы и началось вторжение 22 июня 1941 г.

Версию о том, что без Пакта Молотова-Риббентропа Гитлер не напал бы на Польшу и не ликвидировал этот «буфер», оставим для младших групп детского сада. Сталин, конечно, великий правитель, но утверждать, что от одной его подписи зависело – быть или не быть схватке за гегемонию в треугольнике Великобритания-Германия-США, это уже слишком, «культом личности» попахивает.

Что же касается «бесполезности» полученных в результате Освободительного похода территорий для обороны Советского Союза, то мнениям «диванных стратегов» лучше всего противопоставить позицию известного советского и российского военачальника, возглавлявшего Академию Генерального штаба ВС РФ, генерал-полковника В.С. Чечеватова: «СССР … “перенес” границу на сотни километров на запад от Москвы, Киева, Минска, Ленинграда, что явилось одной из основных причин срыва плана “Барбаросса”, рассчитанного на молниеносный первый удар. … До начала Смоленского сражения 10 июля 1941 года немецкие войска, наступая со средним темпом до 34 км в сутки, продвинулись в глубину СССР до 680 км, 10 сентября — к концу сражения — они углубились еще до 250 км темпом до 3,7 км в сутки, а оставшиеся до Москвы 250 километров войска вермахта преодолевали с огромными потерями со средним темпом уже до 2,9 км в сутки. Если бы не вырванные у Гитлера 250—350 км пространства от старой границы СССР, Смоленское сражение по времени стало бы битвой за Москву со всеми вытекающими последствиями».

Отсюда вывод: «Гитлер еще до начала боевых действий против СССР проиграл И.В. Сталину две самые важные стратегические операции — битву за Пространство и битву за Время, чем и обрек себя на поражение уже в 1941 году».

Как говорится, комментарии излишни. Остается лишь один вопрос – когда же мы, наконец, перестанем смотреть на Освободительный поход Красной Армии глазами наших геополитических противников?

Игорь Шишкин, Столетие