Сталинградское Евангелие. К 75-летию нашей победы в величайшей битве Второй мировой войны

Сталинградское Евангелие. К 75-летию нашей победы в величайшей битве Второй мировой войны 04.02.2018 10:24

Победа всегда таинственна. И чем значительнее она, тем загадочнее… Почему Сталинград? Почему здесь момент истины, копьё судьбы, острие той войны? Всю правду о Великой Отечественной и о Сталинграде мы узнаем, наверное, только на Страшном суде. Трудно сегодня представить себе что-то, сколько-нибудь похожее на Сталинград того времени. Может быть, Сирия... Мосул или Алеппо, которые так же чудовищно разрушены, правда, там не бывает мороза за сорок. Или Донецкий аэропорт...

Война – не шахматы, и сколько бы ни спорили историки и политики о событии, какие бы альтернативные цифры ни приводили, правда всегда будет где-то рядом. Кто знает, может быть, ближе к ней современные боевые офицеры, которые командовали ротами и батальонами под огнём, которые могут примерить на себя те сталинградские боевые эпизоды, представить, как бы они действовали в той ситуации. Наверняка совсем иначе, чем мы с вами, они могут прочесть журнал боевых донесений зимы 42-43-го. Может быть, они смогут понять для меня непостижимое: почему лучшие армии вермахта не смогли окончательно взять город, когда в наших руках оставалась его десятая часть, а до Волги было 200 метров...

Как могло случиться, что немцы, сверхрациональные воины, за один дом в центре города в течение одного дня клали по пять пехотных батальонов.

Чтобы перейти на другую сторону улицы, им порой нужно было 28 дней, а чтобы взять квартал – 38, в то время как за те же 38 дней они завоевали всю Францию…

Чем более абсурдными кажутся события, тем более глубокий смысл в них таится. Просто мы его пока не уяснили.

В 41-м перед нами – действительно сильнейшая армия мира, у которой за плечами два года бесценного боевого опыта. Монстр, терминатор. Непобедимый, неубиваемый. Да, мы остановили его под Москвой, впервые за два с половиной года. Остановили, отбросили. Но еще не победили. А до нас пали все: Франция, Польша, Чехия, Нидерланды... Европа разбита вдребезги. А потом снова аккуратно собрана из осколков, и уже служит Гитлеру. Все работают на него. Делают ему самолеты, танки... Гитлеровский Европейский союз – второй после наполеоновского – организованно атакует нас.

Все союзники рейха – Италия, Венгрия, Румыния, Финляндия, Словакия, Хорватия спешат к дележу русского медведя, еще не убитого. И тут... Неудача под Москвой. Мир затаил дыхание. Неужели это возможно: остановить терминатора?

На момент подхода к Сталинграду они поставили на колени полумиллиардную Европу, воюют в Африке, держат Атлантику. У них даже сомнений нет в том, что что-то пойдет не так. Да, под Москвой откатились и приняли решение – второго наступления не будет, русские именно этого ждут, атаки на центр. Нацистам ведь не Москва нужна, и даже не Россия как таковая. Мы – только ступенька к их власти над миром. Может быть, поэтому они делают этот блестящий, убийственный, непредсказуемый для нас ход – переносят центр войны на юг. Кавказ, Ближний Восток, Афганистан, Индия.

Нет сомнений: если бы Гитлер взял Сталинград осенью 42-го года, Турция втянулась бы в войну. Тогда с Кавказом можно было распрощаться. Кавказ – это нефть, кровь войны. Если они перережут эту нефтяную вену, мы просто умрём от потери крови. Остановятся танки, и самолеты не взлетят. На тот момент, как известно, в Советском Союзе нефть добывалась только на Кавказе и через Сталинград распределялась в центральные районы страны.

А ещё – это единственный пункт, где действует стратегическая переправа – последняя надежда несчастных бесчисленных беженцев. И сюда же со всех сторон отчаянными усилиями везут эвакуированное оборудование. Пока заводы не заработали в полную силу за Уралом, сердце священной войны – здесь, на Мамаевом кургане. Больше половины наших танков Т-34 производят именно в Сталинграде. Снаряды, мины, авиабомбы... Танки Т-60. Только за первую половину 42-го из заводских ворот их вышло 1500.

Мы, понятное дело, рассчитывали, что удержим город. Немцы не сомневались, что пройдут. В итоге эвакуации практически не было, максимум сто тысяч. Основная часть населения осталась, люди строили укрепсооружения, работали на заводах.

Конечно, в эти же летние дни не только на Волге, по всей стране шла тяжелейшая война, и были сотни «Сталинградов», о которых мы просто ничего не знаем.

Например, в Новороссийске батальон морской пехоты в 500 человек на какое-то судьбоносное время удержал целую 18-ю армию генерала Клейста. Они остановили неостановимое движение вермахта на Юг. Как когда-то, в античные времена, 300 спартанцев. Разве что греки погибли все, а здесь из пятисот осталось пятьдесят десантников.

Но немцы так и не прошли вдоль моря в сторону Сочи, и дальше – на Баку, и Новороссийск не взяли до конца. Больше года шли бои на этой самой линии.

Наверное, в этом суть 42 года. Где-то 500 безвестных героев десантников сдерживают целую армию, а где-то 240 тысяч молодых жизней бездари преступно кладут в одни и те же дни 1942 года...

2 мая началось наше наступление на Харьков, исход которого был жизненно важен для Сталинграда. Инициатива, как известно, исходила от Никиты Хрущёва, члена Военного совета фронта. Сталин поверил маршалу Тимошенко и Хрущеву. Генералы Жуков, Василевский, начальник Генерального штаба Шапошников отчётливо видели, что разведка толком не проведена, наступать на Барвенковский выступ очень рискованно. Они видели готовую к атаке сотню дивизий врага, но не смогли переубедить Верховного. Возражали, но как-то робко. Ведь, в конце концов, кто они? Да просто бывшие царские офицеры. Жуков – унтер, дважды Георгиевский кавалер, Василевский – штабс-капитан с огромным боевым опытом, Борис Шапошников – полковник, кавалер ордена Святого Владимира, командир Донской казачьей дивизии. Хрущёв же – профессиональный революционер, близкий товарищ Сталина по партии, первый секретарь ЦК ВКП(б) Украины. Наверное, самый беспощадный борец с врагами народа, в 30-е годы он 150 тысяч партийцев пустил под нож. В начале 42-го такому не очень-то возразишь.

Харьковское сражение – трагическая авантюра весны 42-го – было проиграно, в значительной степени, из-за бездарной подготовки и разведки. 29-го мая Сталин телеграфировал Тимошенко и Хрущёву, что в течение каких-нибудь трёх недель Юго-Западный фронт благодаря своему легкомыслию не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но и успел отдать противнику 18–20 дивизий. И добавил, что если бы они сообщили стране во всей полноте о той катастрофе, которую пережил фронт и продолжает переживать, то с ними поступили бы очень круто.

Стоит ли говорить, что никуда они так и не сообщили, и круто с товарищами по партии не поступили. Несмотря на сотни тысяч пленных и около двухсот тысяч потерь.

Но и в тех безнадёжных боях кто-то всё-таки дрался на смерть, до конца.

Немногие знают, что именно здесь, под Харьковом, героически сражался, получил ранение командир пулемётного взвода Сергей Извеков – будущий Патриарх Московский и всея Руси Пимен.

Заваленный после взрыва, вместе со своими бойцами он больше суток пролежал под землёй. По сути, в могиле, из которой его подняли товарищи. А ведь совсем недавно, в 36-м, он, молодой монах, не отрёкся от веры, отбывал срок в ГУЛАГе, строил канал Москва–Волга, чудом вернулся живой. Уж он-то понимал всё: и про Хрущёва, и про Сталина, и про весь «красный эксперимент» над Россией – но, тем не менее, пошёл на фронт, в самое пекло, уже будучи монахом. Сергей эвакуирован в госпиталь. Четыре месяца между жизнью и смертью. Идеальное время для молитвы. Но видно, нужен он еще был на земле. Выжил – в тыл, на переформирование – и снова в бой. Да, был у нас такой Патриарх. Может, и в его судьбе – тайна Сталинграда, тайна Победы.

Харьковская трагедия, наверное, последний триумф вермахта. И, надо признать, Хрущёв ему очень поспособствовал. Хрущёв – под Харьковом, Лев Мехлис, один из организаторов массовых репрессий в Красной армии – на Крымском фронте, Ворошилов – в Ленинграде. Результат везде один – катастрофа. Везде, где пытались командовать профессиональные революционеры – сотни тысяч потерь, полная утрата стратегической инициативы, с таким трудом, такой кровью вырванной у врага под Москвой.

Очень показательно, что никто из них не пострадал. Так, слегка пожурили… А может, всё дело в том, что сама доктрина революционной войны оказалась пустым звуком. Таких потерь, такого поражения, как летом 41-го, не знала история российской армии. Видно, не с руки русскому человеку воевать и умирать за Третий интернационал и мировую революцию. Хотя нет, умереть можно – победить нет.

От начала Великой Отечественной до Сталинграда всего лишь год с небольшим, но мы должны понять, что здесь уже воевала другая армия, новая, молодая. Тех, кто готовились в 1939–40 гг. и пели «если завтра война, если завтра в поход», уже не было на свете, с июня по сентябрь 41-го они практически все погибли или были взяты в плен. Вечная им память! Именно Сталинград – перелом, переход от войны революционной к войне Отечественной. И похоже, Сталин это понял.

14 августа в Москве во время переговоров с англичанами и американцами он сказал послу США Гарриману: «У нас нет никаких иллюзий, что они воюют за нас, большевиков. Они сражаются за свою матушку – Россию».
Так и сказал: они и мы.

Самое печальное, что противник нанёс нам поражение под Харьковом, практически не используя те силы, которые он приготовил для решающей атаки на Сталинград. 6-й армией вермахта командует Фридрих Паулюс, несомненно, военный гений Рейха, один из авторов плана «Барбаросса», дьявольски умный противник. Пришло время ему самому воплотить в жизнь свои идеи здесь, под Сталинградом, на острие атаки. Нужно признать – у Паулюса нет необходимого численного преимущества для штурма. Наши силы равны, но дело не в количестве танков и бойцов. Самая страшная опасность – их военный интеллект, точность, стальной расчёт, умение молниеносно перебросить и сосредоточить в нужном месте силы. В этой точке, в эту минуту создать подавляющее оперативное преимущество. Собственно, это и есть умение воевать.

Терминатор, идеальная машина для убийства, двинулся на нас.

В Сталинграде в этот момент почти пятьсот тысяч населения. Паулюс знал всё. У него были точные аэрофотоснимки. Как всегда, они рассчитывали на технику, на массированный авиаудар.

23 августа небо над Сталинградом вспыхнуло и опустилось на город. Сначала были сброшены особые зажигательные фосфорные бомбы. Миллиарды кусочков фольгивспыхивали и горели при жуткой температуре. Только затем последовал удар фугасных бомб. Стандартный «Юнкерс-88» нёс примерно три тонны бомб. Это означает, что только за эти три дня враг сбросил на город больше 20 килотонн – больше чем на Хиросиму. Одна из самых знаменитых фотографий войны «Фашист прилетел»: дети в наспех вырытом окопе, с ужасом смотрящие в небо – снята именно в Сталинграде и именно в августе.

Горело всё. Резервуары с нефтью разлились по Волге, и сама Волга горела. Водопровод был уничтожен сразу, тушить пожары было нечем, а город ведь в основном был одноэтажным, деревянным. В эти дни стояла сорокаградусная жара. Есть свидетельства, что массовые пожары в Сталинграде вызвали огненный смерч, торнадо, примерно такой, что возник после англо-американской бомбардировки Дрездена, спустя три года, в 45-м.

А тогда, в Сталинграде августа 42-го, живые люди вспыхивали, как бумажные фигурки, и сгорали на глазах у солдат. В первый день погибло, сгорело в огне около пятидесяти тысяч, в подавляющем большинстве, женщин и детей.

Если у кого-то из бойцов были обиды на советскую власть, а были они у многих, это разом отошло на второй план. Всё, смерть врагу! Сгоревший, как свеча, ребёнок остался в памяти, отпечатался на сетчатке глаза. Вы дорого за это заплатите! За Волгой для нас теперь земли нет!

Практически одновременно с авианалётом враг переходит в наступление по всей линии фронта. Ближе к центру атаки врезается 4-я танковая армия Гота, а лучшие ударные части 6-й армии атакуют северный фланг. На этом очень узком пространстве у них многократное преимущество. Несмотря на грамотное сопротивление защитников города, нацисты прорывают фронт, отчаянно пытаясь закрепиться в районе городского рынка. До Волги им рукой подать. Но город держится, Паулюс ожидал большего. Танковый удар такой силы на крошечном участке фронта должен был рассечь оборону русских, чтобы потом, как всегда, добить их по частям. Тем не менее, штаб Паулюса видит отчётливо: падение Сталинграда – дело нескольких дней. Вспомним, что немцы только что взяли Краснодар и Ростов – не менее крупные города. Взяли практически в недельный срок. Их уверенность, и даже эйфория вполне понятны.

Всего год назад гитлеровцы взяли Францию за тридцать восемь дней. Мало кто задумывался, что до Сталинграда они ни один город по-настоящему не штурмовали. Задержались ненадолго у Брестской крепости, оставили её в тылу, и пошли дальше. Потом остановились перед сравнительно небольшим Смоленском почти на месяц. Возможно, именно из-за этого немцы вовремя не подошли к Москве. Но, как видно, серьёзных уроков они из всего этого не вынесли. А Сталинград был необычным, очень протяжённым вдоль реки городом. Немцы хорошо воевали на широком фронте, используя свою потрясающую мобильность и сокрушительные танковые клинья. Здесь же, на Волге, их ждала новая диспозиция. И они не могли до конца просчитать, как будут развиваться события.

Однако для нас ситуация была жуткой, смертельной. Непостижимым чудом моряки волжской флотилии, передовые батальоны 62-й армии, резервные части 13-й гвардейской дивизии остановили врага. В какой-то момент только ввод в бой дивизии Родимцева с ходу, сразу после форсирования Волги, спас город от неминуемого захвата врагом.

Бойцы, помнящие огненный ад 23 августа, заживо сгоревших детей, контратаковали уже совсем иначе. Не так, как под Харьковом. Их упорная, ровная ярость изменила ход сражения.

Но Паулюс пока спокоен, у него абсолютное преимущество и в авиации, и в танках, и в радиотехническом оснащении. Они мгновенно пеленговали любой наш штаб, едва только он выходил на связь, и уничтожали его тонными бомбами.

Такой бомбой был разбомблен штаб генерала Жолудева, а сам Жолудев погребён под завалами. Кто-то из бойцов сориентировался, и они мгновенно просунули им трубу для воздуха. Через неё было отчётливо слышно, как офицеры под завалами пели казачьи песни. «Любо, братцы, любо!..», а не «Вихри враждебные веют…». Их откопали живыми, и уже через несколько часов генерал Жолудев снова руководил боем.

Легендарная 62-я армия... Командующим назначен генерал Василий Иванович Чуйков. В недавнем прошлом – военный дипломат в Китае, умный, тонкий, но пока ещё мало кому известный командир. Неожиданно для всех он перемещает свой штаб вплотную к противнику. Гитлеровцы знали об этом, и не верили своим глазам. Ведь если погибнет штаб, погибнет и армия, лишившись управления. В 200 –300 метрах от боевого соприкосновения находился штаб армии, а рядом с ним командный пункт командира полка. Невооружённым глазом офицеры видели, как воюют их бойцы, и молниеносно руководили боем.

«Ближе к огню, ребята, ближе к противнику! В этом наша победа, в этом спасение!».

Враг увеличивает количество вылетов, их снова до двух тысяч в день. Но во время одного из налётов бомбардировщик люфтваффе по ошибке поразил штаб собственного 339-го пехотного полка. Погибли практически все старшие офицеры. Это разведчики 13-й дивизии, захватив у немцев сигнальные ракеты, дали немецким лётчикам целеуказания в ложном направлении.

Мы не знаем, к кому первому пришло пронзительное понимание – если до врага меньше 50 метров, ты неуязвим. Его огневое, авиационное, артиллерийское преимущество теряет смысл, поскольку он вынужден бить по своим. И тогда всё решает ближний, стрелковый, наш рукопашный бой.

Было много споров, кто всё-таки придумал тактику штурмовых групп: Чуйков или кто-то из его генералов. Но опытные современные боевые офицеры понимают – это солдаты придумали. А генералы, по счастью, смогли вовремя увидеть и взять на вооружение это народное творчество.

Понятно, что управлять большими подразделениями в таких условиях трудно, невозможно. В первую очередь, из-за отсутствия надёжной связи. У штурмовых же групп, как говорили командиры рот в Афганистане, Чечне, Боснии, должна быть «коленно-локтевая связь», всё решают секунды, физическая подготовка и мастерское владение оружием. Бойцы брали с собой максимальное количество гранат и ножи. Даже автоматный огонь в такой тесноте малоэффективен. Гораздо надёжнее был бросок гранаты: две-три в каждую комнату, и потом уже врываться. Эту тактику много лет спустя использовали наши подразделения в Афганистане.

Штурмовая группа – максимум 8–10 человек. Каждый бой, каждый штурм неповторим. И полагаться, ясное дело, можно только на себя. В такой войне может воевать только по-настоящему свободный человек, каждый солдат – сам себе генерал. Свободный человек, который воюет не за страх, а за совесть, который не станет делать «самострел», а будет сражаться упорно, отчаянно, творчески, понимая, что должен не погибнуть геройски, а выжить и победить.

В конце сентября бои полностью переместились в город, шли за каждую улицу, за каждый дом. Противник сумел сосредоточить войска на главном направлении, вопреки привычным правилам массово используя бронетехнику. Мы явно уступаем в численности и огневой мощи, части нашей 62-й армии вынуждены отступать. Немцы врываются в центр, выходят к Волге и, наконец, добиваются своего – рассекают нас на части. Теперь три изолированных острова нашей обороны сражаются порознь.

Наверное, это был самый страшный, критический момент сталинградского сражения, а может быть, и всей Второй мировой войны. Ценой безумных потерь танки и мотопехота врага выходят к нам в тыл с севера, добиваясь оперативного окружения. Но вопреки привычной логике бойцы армии Чуйкова контратакуют беспрерывно, в полном окружении продолжают успешно сражаться небольшие подразделения, а иногда и просто одинокие бойцы. В этот момент в наших руках осталась десятая часть города. Но на этом островке каждый дом стал легендой. Знаменитый опорный пункт обороны «Дом Павлова» – просто один из них. Рядом был дом Заболотного, и ещё много безымянных крепостей.

На участке фронта в 4 километра немцы сосредоточили две танковые и две стрелковые дивизии. Они отчаянно пошли на прорыв... Но у них ничего не получилось. Почему?

В Сталинграде появилось новое тактическое понятие: не окружение, а круговая оборона. Для сегодняшних десантников это, в какой-то степени, логичный вид боевой работыв тылу врага. Высаживаясь в тылу врага, они получают боевую диверсионную задачу и выполняют её, точно зная, что враг будет их неминуемо преследовать, и они, отступая к фронту, постоянно будут находиться в круговой обороне.

Один из ветеранов войны, сталинградец, рассказывал мне, что в самые тяжелые дни их кормили горячей пищей три раза в день. И они понимали, что не брошены, что должны думать только о боевой работе. Опорные пункты нашей обороны держались не только на героизме и самоотверженности бойцов, но и на потрясающе стройной и точной системе уничтожения врага, которая строилась, прежде всего, по вертикали, бой шёл одновременно в двух – трех уровнях, на точном, исчерпывающем знании всех подходов к зданию, на тщательной сапёрной и минной работе, на мастерстве корректировщиков арт-огня и снайперов.

Проще всего сказать, что здесь проявился русский характер, который дал нам возможность победить. Характер, помноженный на точный расчёт и невиданное до этого дня взаимодействие всех родов войск.

И одинокие дома держались по 60 дней в полном окружении, под ураганным огнём. Дом Павлова – это неопровержимый факт военной истории. На подступах к нему погибло больше фашистов, чем при взятии Парижа.

Один из таких же домов оборонял лейтенант с простым именем Иван – будущий Герой Советского Союза. И будущий архимандрит Кирилл – величайший духовный авторитет Русской православной церкви. Духовник трёх патриархов. Один из них – Патриарх Пимен, тот самый Сергей Извеков, командир пулемётного взвода под Харьковом.

Отец Кирилл – лейтенант Павлов рассказывал, что на развалинах дома в Сталинграде он нашел разорванное после взрыва Евангелие, собрал его по листочкам и читал между атаками врага. Вернулись силы, и успокоилась душа. А потом он пронёс Евангелие в солдатском вещмешке через всю войну, брал Будапешт и Прагу, дошёл до Порт-Артура. Советский прозаик Василий Гроссман писал: «На войне русский человек надевает белую рубаху на свою душу. Он живёт в грехе, но умирает, как святой». На фронте помыслы и чувства людей чисты, им даже свойственна монашеская скромность... Мы вновь объединились, собрались, как то сталинградское Евангелие, и что-то таинственное, грозное, спасительное родилось зимой 42-го в руинах этого города.

Снайперы всегда были сильной стороной вермахта. Но мы противопоставили врагу свою особую снайперскую тактику, ничуть не менее изощрённую. Советские снайперы наводили ужас на немецких солдат. Наверное, самым знаменитым из них был Василий Зайцев – уральский охотник, создавший свою собственную школу снайперов. Его учеников так и называли – «зайчатами». Такого упорного, жестокого противостояния двух мощных снайперских школ, пожалуй, не было во всей мировой военной истории. В Сталинграде практически не было мёртвых, безопасных зон, он простреливался насквозь. Жуткое, смертельное пространство. Снайперские дуэли стали обычной боевой практикой. Из Германии в Сталинград ехали лучшие снайперы, часто старшие офицеры, орденоносцы. Ехали с конкретной целью – уничтожить самых результативных советских стрелков: Зайцева, Ильина, Пассара, Чехова. Алексей Чехов писал:

«Фрицы поначалу вели себя вольготно. Меняли передовую группу, отправляли на отдых. В обед прекращали огонь, часто кричали нам: “Рус, не стреляй, пошли обедать”. Неделю я ждал, понял их распорядок и передвижение. И в один день всех перестрелял».

С тех пор немцы поняли – шутить на этой войне больше уже не получится.

Снайпер – это не просто машина для убийства. Это своего рода стратег, который понимает, что для солдат противника необходима вода и еда. Поэтому снайпер, случалось, выискивал тех, кто несёт на передовую еду, а ещё важнее – питьевую воду. Василий Зайцев говорил, что он, бывало, три дня держал солдат противника под прицелом, вынуждая их пить воду из лужи. В итоге немцы батальонами ложились от дизентерии.

Всё с большими потерями врагу удавалось продвигаться вперёд. И наконец наступил момент, когда страшный терминатор вермахта остановился. Лейтенант немецкой 14-й танковой дивизии писал: «Мы уже 15 дней сражаемся за один дом. Десятки тел наших товарищей разбросаны в подвалах и на лестницах. Линия фронта проходит по коридору между обгоревшими комнатами. Мы обмениваемся с русскими бросками ручных гранат. Всюду взрывы, дым, потоки крови. Спросите у моих солдат, что значит полчаса рукопашного боя. И представьте себе Сталинград. 80 дней и 80 ночей рукопашных боёв. Расстояния измеряются не метрами, а телами. Сталинград – не город, а огромное облако слепящего дыма, гигантская топка. Несмотря на массированные действия дальней артиллерии, выйти из рамок ближнего боя невозможно. Русские превосходят нас в умении маскироваться. Они опытнее в баррикадных боях».

И всё же немецкие солдаты не понимали, почему изменилась война, ведь всего несколько месяцев назад они тысячами косили из пулеметов растерянных, отчаявшихся солдат, пока не раскалялись стволы. Они всё ещё воевали с той, уже не существующей, армией 41-го года.

Поразительно, но наши прямые боевые потери с немцами сходятся практически до единиц. Они равны. Но для гитлеровцев, вся энергия которых была в осознании себя представителями высшей расы, прежде всего, в воинском смысле, это было невыносимо, обрушивало всё их мировоззрение.

Паулюс и его генералы не могли поверить, что не способны взять эти острова обороны. В конце концов, это всего лишь сотни метров, отдельные дома. Весь их прежний победный опыт восставал против этого. Что-то происходило в этих руинах, что не укладывалось в их понимании, чего не постигал их железный немецкий расчёт. Да нет же, ещё чуть-чуть, ещё день-два и они сбросят 62-ю армию в Волгу. Эта уверенность, боевой азарт, надменность стали для них роковыми. Точка невозврата, когда ещё можно было отступить, вывести большую часть дивизий в резерв, перегруппировать их, была пройдена.

Они увлеклись и вовремя не отступили, когда сзади за ними смыкались клещи. Как известно, задолго до этого Генштаб – генералы Жуков и Василевский – разработали план окружения противника. Но после провальных наступлений Хрущёва и Мехлиса на Украине и в Крыму практически невозможно было убедить Ставку и Верховного главнокомандующего пойти на такое масштабное наступление. Однако план был. Просчитанный до мелочей, но и всё равно рискованный, потому что главным в нём был даже не Божий дар будущих маршалов Победы, а то, что бойцы Чуйкова и Родимцева не сдаются и не погибают. Продолжают упорно, яростно биться, сковывая в ловушке горящего города огромные силы противника. Но хватит ли человеческих сил, ведь если они не выдержат, отступят, ничего у Жукова не получится, и операция «Уран», и план «Кольцо» так и останутся на бумаге.

Но пока одинокий боец, русский деревенский парень Иван Павлов держит оборону, надеясь только на себя и материнскую молитву, всё ещё возможно.

В записках генерала Родимцева мы читаем, что где-то в начале ноября защитники города ощутили, что доставка им боеприпасов ощутимо сократилась. Парадоксально, но они этому обрадовались, поняли, что происходит это потому, что где-то за спиной, за Волгой и далеко на флангах идёт концентрация сил и средств для контрнаступления. Поэтому надо перетерпеть, продержаться, тогда выстоим, победим.

За их спинами скрытно, секретно перебрасывались войска, сотни и сотни орудий, танки, тяжёлые миномёты. И наконец, несколько фронтов двинулись синхронно, одновременно – сложнейшая в управлении сверхмасштабная операция. После мощной артподготовки наши фронты перешли в наступление, в конечном счёте ударили в тыл 6-й армии вермахта.

Паулюс приказывает войскам развернуться, идти назад на окраины, чтобы создать новую линию обороны, а значит, прекратить атаки на бойцов Чуйкова, Родимцева, Жолудева, Батюка. Это потрясающее событие! И означало оно, что, положив на пороге дома Павлова десятки тысяч лучших своих солдат, «сверхчеловеки» должны отступить, так и не добравшись до своего противника, не отомстив, не излив свою горечь и злобу.

В считанные часы чудовищная концентрация немецких войск в городе, на острие атаки: две дивизии на километр фронта, двадцать бойцов на метр – всё то, чего они добились благодаря своему отменному тактическому мастерству, вся их сила и ярость непостижимым образом стали их смертью.

Удар дальнобойной артиллерии из-за Волги по немецким войскам в городской зоне был страшен.

23 ноября в районе Калача замкнулась окружение, соединились войска, и теперь кольцо только сжималось. Гитлеровцы, в том числе и те, кто был на окраине, в резерве – повара, обозники – вынуждены были отступать, собираться в огненную воронку, стягивая силы к выжженному, ими же стёртому с лица земли Сталинграду. Нам пока не удаётся рассечь 6-ю армию, но её запасы продовольствия, боекомплект – стремительно тают. Они замерзают, умирают от болезней, погибают под жутким артогнем. Попытка фельдмаршала Манштейна деблокировать 6-ю армию провалилась. Все его атаки отбиты. И наконец 62-я армия генерала Чуйкова, которая столько дней билась в обороне, переходит в наступление.

Враг разгромлен и обезоружен, 6-я армия сдалась, в том числе и Фридрих Паулюс, которому Гитлер только что присвоил звание фельдмаршала. В плен попали 22 генерала. На стене подвала городского универмага, где располагался их штаб, они не написали «Умираю, но не сдаюсь», не бились до последнего патрона. Это была полная победа, чистая. Они ведь не трусы, солдаты и генералы, и доказали это в бою. Почему же они сдались? Думаю, что-то в этом сражении было такое, что они, согласились, приняли нашу победу. Это очень дорогого стоит.

Что-то рождается наверное в человеке в такой тяжёлой ситуации, то, что философы называют вторым рождением. Сталинград – это второе рождение и русского солдата, и целой армии, и страны.

Лёд и пламя Сталинграда: август и февраль. Летом 42-го сто тысяч мирных жителей Сталинграда сгорели заживо. Через полгода ровно столько же – сто тысяч солдат Паулюса превратились в лёд, замёрзли в полях под Сталинградом.

Несомненно, это был переломный момент и в войне, и в истории XX века. В самом подлинном, высоком смысле этого слова. Победа – одна на всех. И страна вновь собралась, как то Евангелие, что собрал в окружённом доме Иван Павлов. Мы вновь братья и сёстры. Не только в речах вождей и на бумаге, а в реальном бою.

Война изменила свой цвет. После Сталинграда мы уже шли только на Запад. Позади была Волга, а впереди – только чистые победы: за Днепром, за Вислой, за Одером.

Валерий Тимощенко, Столетие