|
« Назад 07.08.2017 13:49 
Трагедия продолжилась. Рассекреченные документы об Анне Ахматовой У нас много писали о том, как Анне Ахматовой было плохо в 1946 году – после принятия постановления ЦК ВКП(б) о ленинградских журналах. Но, по-моему, ещё тяжелей ей стало в 1949 году. Новый звоночек прозвенел 26 августа 1949 года. Чекисты в тот день в третий раз арестовали её бывшего гражданского супруга Николая Пунина (несмотря на то, что отношения Ахматовой и Пунина разладились ещё в середине 30-х годов, поэтесса продолжала проживать в его квартире на Фонтанке, где давно уже вовсю хозяйничала дочь Пунина и Анны Аренс – Ирина). После этого на Ахматову усилила давление администрация Арктического института. Хозяйственники стали добиваться, чтобы великая поэтесса передала им комнату своего сына – Льва Гумилёва. Ахматова попросила защиты у главного литературного начальника Александра Фадеева. 14 октября 1949 года один из заместителей генерального секретаря Союза советских писателей Борис Горбатов послал ходатайство новому (взамен арестованного 13 августа 1949 года Петра Попкова) секретарю Ленинградского обкома ВКП(б) Василию Адрианову. Он писал: «В правление Союза Советских Писателей СССР обратилась писательница А.А. Ахматова со следующим заявлением: свыше 20 лет она проживает в г. Ленинграде в доме № 34 по Фонтанке (кв. 44) и занимает комнату размером в 23 кв. метра, а смежную комнату размером в 18 кв. метров занимает её взрослый сын – кандидат исторических наук, научный работник Л.Н. Гумилёв. Дом этот недавно перешёл в ведение Ленинградского Арктического Института. Хозяйственная часть Арктического Института предложила писательнице Ахматовой вселить на свою площадь её сына научного работника Л.Н. Гумилёва, а занимаемую им комнату в 18 кв. м передать Институту. Писательница А.А. Ахматова – персональная пенсионерка; согласно ст. 10 Постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 20 февраля 1930 года она имеет право на дополнительную площадь. Правом на дополнительную площадь пользуется и Л.Н. Гумилёв, как научный работник, имеющий учёную степень. Требование Института противозаконно также и потому, что влечёт за собой принудительное вселение взрослого сына на площадь его матери.Нам кажется, что в свете известных решений ущемление Ахматовой в бытовых вопросах может вызвать неверное и ненужное истолкование. Я очень прошу Вас лично заинтересоваться этим вопросом и дать указание Арктическому Институту о том, чтобы А.Ахматову не уплотняли» (РГАЛИ, ф. 631, оп. 43, д. 47, л. 72). Но Адрианов на обращение Горбатова никак не отреагировал. Видимо, кто-то из влиятельных особ порекомендовал ему в это дело не вмешиваться. Саму Ахматову в то время донимала иностранная пресса. В других бы обстоятельствах её, несомненно, это очень бы порадовало. Но после ареста Пунина она понимала, что интерес зарубежных корреспондентов может только усугубить её положение (так уже было после войны, когда она пару раз тайно встретилась с британским дипломатом Исайей Берлином). Поэтому поэтесса очень хотела любыми способами откреститься от иностранцев. Не очень рассчитывая на содействие Фадеева, Ахматова бросилась за помощью к Илье Эренбургу, который имел большие связи в Кремле и, как говорили, был даже вхож лично к Сталину (что косвенно подтверждалось фактом присуждения в апреле 1948 года писателю Сталинской премии за роман «Буря» и активной ролью художника в организации в апреле 1949 года Первого Всемирного конгресса сторонников мира). 27 октября 1949 года она отправила Эренбургу своё обращение. Поэтесса писала:
«Мне хочется поделиться с Вами моими огорчениями. Дело в том, что против моей воли и, разумеется, без моего ведома, иные английские и американские издания, а также литературные организации уделяют мне и моим стихам чрезвычайно много внимания. Естественно, что в этой зарубежной интерпретации я выгляжу так, как хочется авторам таких высказываний. Я принадлежу моей родине. Тем более мне оскорбительна та возня, которую подымают вокруг моего имени все эти господа, старающиеся услужить своим хозяевам. Я бы хотела услышать Ваше мнение относительно того, как я могу довести до сведения этих непрошенных опекунов о том, что мне противна их нечистая игра. Пожалуйста подумайте об этом и помогите мне» (РГАЛИ, ф. 631, оп. 43, д. 56, л. 18). Ахматова не знала, что Эренбург сам недавно находился на волоске (в марте 1949 года заместитель руководителя Агитпропа ЦК ВКП(б) Фёдор Головенченко, выступая на каком-то собрании, сообщил о скором аресте Эренбурга как об уже решённом деле). И хотя художника весной 1949 года не тронули, не было полной гарантии, что от него отстали. В общем, Эренбург сломя голову защищать великую поэтессу не бросился, предпочтя дождаться выхода из запоя Фадеева. Тем временем активизировались чекисты. 6 ноября 1949 года они в четвёртый раз пришли за сыном Ахматовой – Львом Гумилёвым. Поэтесса была в отчаянии. В какой-то момент кто-то посоветовал Ахматовой вновь обратиться к Сталину, а ещё лучше – приурочить к приближающемуся 70-летию вождя стихи. И она дрогнула. Свои новые стихи Ахматова показала известному литературоведу Борису Томашевскому, с которым приятельствовала больше двух десятилетий, и его жене Ирине Николаевне. Если верить рассказам жены учёного, Томашевский самолично перепечатал стихи Ахматовой, внеся по своему разумению некоторые исправления, и одобрил их отправку в Москву. Но, по другой версии, первым читателем нового цикла Ахматовой стала московская подруга поэтессы Нина Ольшевская, которая якобы взяла на себя миссию передачи стихов Фадееву. А как было в реальности? В рассекреченных в 2012 году старых бумагах Союза писателей совсем недавно обнаружилось обращение к Фадееву, написанное собственноручно Ахматовой. Оно датировано седьмым декабря 1949 года. Поэтесса писала: «Многоуважаемый Александр Александрович, посылаю Вам мои новые стихи из цикла «Слава Миру», который я в настоящее время заканчиваю. Очень бы хотелось знать Ваше мнение об этих стихах» (РГАЛИ, ф. 631, оп. 43, д. 56, л. 14).
Фадеев ответил лишь через три месяца, 1 марта 1950 года, но не Ахматовой, а секретарю ЦК ВКП(б) Михаилу Суслову. Он написал в ЦК: «Направляю Вам копию письма А.Ахматовой И.Эренбургу о её желании выступить в печати – у нас или за рубежом – по поводу использования её имени зарубежными реакционными «писаками» против СССР. Имя А.Ахматовой действительно использовалось против нас после известного постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград». Теперь это уже редко встречается, и мне кажется, что её выступление сейчас вряд ли принесло бы нам большую пользу. Одновременно посылаю Вам для сведения её новые стихи. Стихи неважные, абстрактные, но, вместе с тем, они свидетельствуют о некоторых сдвигах в её «умонастроении» (РГАЛИ, ф. 631, оп. 43, д. 56, л. 7). Среди отправленной Суслову подборки Ахматовой было и стихотворение «21 декабря 1949 года». Я приведу его полностью: Такое торжество запомнится навеки, Да будет вечности завещан это час. Легенда говорит о мудром человеке, Что каждого из нас от страшной смерти спас. Ликует вся страна в лучах зари янтарной, И радости сердец сегодня нет преград, И древний Самарканд и Мурманск заполярный, И возрождённый Сталинград В день новолетия учителя и друга Песнь светлой благодарности поют. Пускай вокруг них бурно пляшет вьюга, Или фиалки горные цветут. И мысли всех людей летят к столице славы, К высокому Кремлю – борцу за вечный свет, Откуда в полночь гимн несётся величавый И на весь мир звучит как помощь и привет. (РГАЛИ, ф. 631, оп. 43, д. 56, л. 12). Но Суслов, похоже, с оценками Фадеева не согласился. Он увидел в стихах Ахматовой не какие-то абстракции, а прежде всего верноподданничество Сталину. Не поэтому ли партийный функционер незамедлительно передал рукопись поэтессы главному редактору журнала «Огонёк» Алексею Суркову?! В «Огоньке» цикл Ахматовой «Слава миру!» появился в апреле 1950 года, в четырнадцатом номере. А уже через пару недель, 24 апреля поэтесса не выдержала и решила обратиться к Сталину напрямую, попросив вождя вернуть ей из тюрьмы сына. Однако на руководителей спецслужб ни «огоньковская» публикация Ахматовой со славословиями в честь Сталина, ни личное обращение поэтессы к Сталину должного впечатления не произвели. Буквально через три месяца, 14 июля 1950 года министр государственной безопасности СССР В.Абакумов внёс на имя Сталина записку «О необходимости ареста поэтессы Ахматовой». Правда, Сталин с доводами своего министра не согласился. Ахматова осталась на свободе. А вот её сын продолжал сидеть за решёткой. Приговор Льву Гумилёву объявили лишь в сентябре 1950 года: ему дали десять лет лагерей строгого режима. Не исключаю, что власть решила поиграться с Ахматовой. С одной стороны, Фадеев в январе 1951 года добился восстановления поэтессы в Союзе писателей, после чего литначальство согласилось на выпуск в издательстве «Советский писатель» её нового сборника стихов «Слава миру», рукопись которого во внутренней рецензии в целом высоко оценил сотрудник иностранной комиссии Союза писателей А.Палладин. А с другой стороны, продолжала держать в заложниках сына поэтессы. Кстати, вопрос с книгой «Слава миру» власть потом замотала, и этот сборник так и не увидел свет (что, может, было и к лучшему). Добавлю, что в марте 1952 года своего добился и Арктический институт: дочь Пунина – Ирина взяла квартиру на Красной Коннице, куда вынуждена была переехать и Ахматова (но в новой квартире не нашлось комнаты для отбывавшего срок в лагерях Льва Гумилёва). Трагедия продолжалась. Литературная газета, Вячеслав Огрызко КомментарииКомментариев пока нет
|
Трагедия продолжилась. Рассекреченные документы об Анне Ахматовой
В наступившей тишине вдруг раздался голос Абрама. Одиннадцатилетний мальчик, который только что лишился родителей, попросил оккупантов о последнем желании – сыграть на скрипке. Удивленные неожиданной просьбой, немцы согласились. Они ожидали слезливо-молящей мелодии. Но неожиданно грянули звуки, которые гитлеровцы осознали не сразу. Зато их узнали все советские люди. Это был «Интернационал»! И распрямились плечи, и возродилась надежда, что Родина будет освобождена, чтобы ни случилось с ними. Сначала робко, а потом все громче и громче запели обреченные и те, кого фашисты пригнали устрашить расправой. Выйдя из оцепенения, враги заорали, чтобы мальчик немедленно прекратил играть. Но он продолжал до тех пор, пока его не прошили несколько автоматных очередей.
Россия сталкивается с масштабными и серьёзными вызовами. Решить их будет непросто. Но решать нужно – начиная от проверки правомочности получения российского гражданства за последние 10-15 лет и заканчивая наведением порядка в этнических анклавах и диаспорах. Миграционная политика должна быть пересмотрена – в Россию путь должен быть открыт не для тех, кто «хочет приехать», а для тех, кто действительно нужен и необходим, но опять же – на определённый срок.
Мировая экономика в конце 1990-х – начале 2000-х годов пережила «китайский шок» - резкий наплыв дешевой продукции из КНР. Все это привело к банкротству ряда отраслей промышленности на Западе, особенно в США, которые не выдерживали конкуренции с китайскими товарами. Надо отметить, что США долгое время поддерживали уровень жизни в стране за счет низких цен на китайский импорт. Судите сами: в 1991 году доля Китая в промышленном импорте США составляла 4,5%, а в 2011 – уже 23,1%.
В настоящее время с полным основанием можно утверждать о в целом сложившемся общем информационном пространстве Союзного государства. В связи с этим встаёт вопрос о его правовом оформлении. Речь идёт о согласованном принятии в Российской Федерации и Республике Беларусь закона «Об общем информационном пространстве Союзного государства», в соответствии с которым российские СМИ в Республике Беларусь и соответственно белорусские СМИ в Российской Федерации должны перестать считаться иностранными. Кроме того, в условиях жёсткой агрессии Запада против Российской Федерации и Республики Беларусь необходимы неотложные меры по совместной защите информационного пространства Союзного государства, включая создание соответствующей уполномоченной структуры.
Внешняя трудовая миграция в Республику Беларусь составила в 2023 году порядка 11 тысяч человек. Основное количество въехавших в Республику Беларусь для работы составили граждане Российской Федерации, Китая, Украины и Туркмении. Большинство трудящихся-иммигрантов, въехавших в Республику Беларусь для работы на основании специальных разрешений на право занятия трудовой деятельностью, прибыло по рабочим специальностям.