Кирилл Аверьянов-Минский: Белорусская национальная идентичность: от Богушевича до Лукашенко

Кирилл Аверьянов-Минский: Белорусская национальная идентичность: от Богушевича до Лукашенко 18.08.2016 09:35

Кирилл Аверьянов-Минский: Белорусская национальная идентичность: от Богушевича до Лукашенко

Белорусская национальная идеология начала формироваться в самом конце XIX столетия: её отправной точкой следует считать вышедшую в 1891 году книгу «Дудка белорусская» («Dudka biаłaruskaja»), автором которой был уроженец Виленской губернии Франциск Бенедикт Богушевич (псевдоним – Мацей Бурачок). Предисловие к «Дудке белорусской» стало для белорусского национального движения «классическим национальным манифестом, лозунги которого не утратили актуальность до сих пор»[1]. При этом следует отметить, что идея национальной субъектности белорусов артикулировалась и до выхода «Дудки белорусской». В 80-х годах XIX века группа белорусских народников издавала в Санкт-Петербурге нелегальную газету «Гомон», поднимавшую вопрос о существовании самостоятельного белорусского этноса. Однако «народники-белорусы не оставили ни непосредственных продолжателей своего дела, ни чётких следов в сознании творцов новой белорусской культуры начала ХХ века»[2], в то время как книга Богушевича дала мощный импульс развитию белорусского национализма.

«Дудка белорусская» состояла из предисловия и 19 поэтических произведений. Наибольший интерес представляет предисловие, в нём автор сформулировал два основных принципа белорусской национальной идеологии:

1) Белорусский язык – основной маркер национальной самобытности белорусов («Много было таких народов, что потеряли сначала язык свой, так, как тот человек перед смертью, которому язык отнимет, а потом и совсем умерли. Не бросайте ж языка нашего белорусского, чтобы не умерли!»[3]);

2) Нахождение Белоруссии в составе Великого княжества Литовского есть «золотой век» белорусской истории («Уже более пятисот лет назад, до правления князя Витеня в Литве, Белоруссия вместе с Литвой защищалась от нападений крестоносцев, и много таких городов, как Полоцк, признавали над собой власть князей литовских, а после Витеня литовский князь Гедимин совсем объединил Белоруссию с Литвой в одно сильное королевство и отвоевал многие земли у крестоносцев и других соседей. Литва пятьсот двадцать лет тому назад уже была от Балтийского моря длиной аж до Чёрного, от Днепра и Днестра-реки до Немана; от Каменца-города аж до Вязьмы – в середине Великороссии; от Динабурга и за Кременчуг, а в середине Литвы, как то зерно в орехе, была наша землица – Беларусь!»[4]).

Примечательно, что стоящий у истоков белорусской национальной идеи Богушевич был выходцем из польской культурной среды и активным участником Польского восстания 1863 года. В стихотворении «Хрэсьбіны Мацюка» («Крестины Мацея») он как бы оправдывается за свою былую «польскость». Мацей, лирический герой данного поэтического произведения, на вопрос казака о своей национальности отвечает, что он «тутэйшы, свой чалавек», а затем, вопреки требованию князя Хованского, отказывается перейти из католичества в православие. За это Мацея по приказу начальства бьют розгами как поляка-католика. Заканчивается стихотворение патетическим восклицанием: «О так-то хрысцілі мяне казакі // З тутэйшага ды у палякі!»[5]

По мнению одного из активных участников белорусского националистического движения начала XX века А.И. Цвикевича, Богушевич пришёл к «белорусскости» в результате «того разочарования в панских идеалах восстания [1863 года], которое (разочарование) было характерно много для кого из белорусских его участников»[6]. На решающее значение неудачи Польского мятежа 1863 года для возникновения сепаратной белорусской идентичности указывает и современный белорусский исследователь В.В. Шимов: «Провал восстания вызвал в рядах [шляхты Северо-Западного края] очевидное разочарование в самой «польской идее» и её жизнеспособности на белорусских землях. Именно это, как представляется, и подтолкнуло «левое» крыло мелкошляхетского сословия, увлекшееся народничеством, к конструированию особой, белорусской, идентичности, отличной как от русской, так и от польской»[7].

Сложно с уверенностью сказать, стал ли Богушевич «искренним белорусом» или же использовал белорусский национализм в польских интересах, однако есть ряд косвенных свидетельств в пользу второй версии. Близкий друг Богушевича Франциск Оскерка вспоминал: «Пан Богушевич… пламенный патриот-поляк, который в довольно частых личных разговорах со мной утверждал, что единственным мотивом, который толкнул его и его предшественников писать на этом говоре (т.е. по-белорусски – прим. К.А.-М.), было опасение возможной русификации местного люда»[8]. Также следует обратить внимание на то, что сын Богушевича был «крайним зоологическим польским шовинистом и отказался отдать заинтересованным особам архив отца»[9].

При этом нет никаких сомнений в том, что предтечей белорусской национальной идеи была литературная и научная деятельность поляков Северо-Западного края Российской империи. А.И. Цвикевича справедливо отмечал: «Творчество Яна Чечота, Барщевского, Сырокомли, Э. Тышкевича, А. Киркора, Дунина-Марцинкевича и других… было слишком сильно проникнуто польским содержанием, слишком было романтичным, имело своим источником сентиментально-панскую или в лучшем случае научно-этнографическую заинтересованность в Белоруссии как одной из польских провинций… По сути, вся вышеупомянутая плеяда белорусско-польских учёных, поэтов и исследователей была только первым подготовительным периодом обнаружения белорусской национально-культурной идеи»[10].

Польский генезис белорусской национальной идеи проявился в том, что «сознательные белорусы», подобно полякам, воспринимали Великороссию как важнейшего Другого, через образ которого конструировалась национальная идентичность. Так, в белорусском националистическом дискурсе начала XX века воспроизводился характерный для польской культуры миф о неславянском происхождении великорусов (при этом белорусы считались чистокровными славянами). Приведём пару примеров. «Белорусское племя сохранило наибольшую чистоту славянского типа, и в этом смысле белорусы, подобно полякам, являются наиболее чистым славянским племенем. В историческом прошлом Белоруссии нет никаких элементов скрещивания, потому что никакие народы в массе не поселялись в этой стороне… Великорусское же племя явилось в сильнейшей мере результатом скрещивания славянского племени с финнами и тюрками»[11] (историк М.В. Довнар-Запольский). «Белорусы не впитывали в себя целого моря финских элементов и не подвергались воздействию татарщины, как великорусы. В противоположность им, они не порывали с началами, выработанными в предыдущий период русской жизни, а развивались на старом корне»[12] (поэт М. Богданович).

Пытаясь искусственно «удлинить» белорусскую историю, националисты отстаивали тезис о существовании белорусов в глубокой древности (в те времена, когда белорусское самосознание ещё не сформировалось): некоторые восточнославянские племена (кривичи, дреговичи, радимичи) были объявлены ими белорусскими, а Полоцкое княжество – независимым от Киева государственным образованием. «Сперва каждое из белорусских племён жило своей особенной жизнью, – писал М.В. Довнар-Запольский. – Когда во второй половине IX столетия в Киеве создавалось государство «Русь», белорусы попали в него поздней, чем все остальные. Среди белорусов первой вошла в состав Руси смоленская часть кривичей. У дреговичей был свой князь, у полоцких кривичей – также особый князь, Рогволод. Только св. Владимир во второй половине X столетия завоевал Полоцк, убил Рогволода и взял себе в жёны его дочь. Но даже и этот князь не смог удержать полочан в покорности Киеву и дал им в качестве князя своего сына, внука Рогволода. Интересно, что в то время как все «русские» земли признавали княжеский род Рюриковичей, Полоцкое княжество имело своих собственных князей из рода Рогволода. Это удивляло и древнего летописца. Да и другие части недолго оставались под Киевом: киевские князья уже в конце X столетия были вынуждены дать особых князей дреговичам и смоленским кривичам»[13].

«Белорусы», по мысли националистически настроенных интеллектуалов, были культуртрегерами Великого княжества Литовского. Автор первой национальной белорусской концепции истории В.У. Ластовский утверждал: «В XII столетии белорусская культура стояла очень высоко. С того времени она ещё очень долго не только не падала, но всё развивалась, так что когда Белоруссия объединилась с Литвой, Литва, не имея своей, приняла белорусскую культуру, и старосветский белорусский язык сделался для Литвы тем, чем теперь для наших панов является польский язык: по-белорусски говорили князья, бояре, на этом языке писались документы, происходили суды; на нём же общались с заграницей, на нём писались законы. И так было аж до XVII столетия»[14].

Таким образом, белорусский национализм на первом этапе своего развития держался на «трёх китах»: культивирование белорусского языка, фетишизация литовского периода в истории Белоруссии и постулирование разного «состава крови» у белорусов и великорусов.

До революции белорусская националистическая пропаганда не имела успеха у своего главного адресата – крестьянских масс Северо-Западного края России. Православные крестьяне продолжали считать себя русскими, крестьяне-католики – поляками. Этот факт зафиксировал известный белорусский этнограф Е.Ф. Карский в первом томе своего фундаментального труда «Белорусы» (1903 г.): «На вопрос: кто ты? Простолюдин отвечает: русский, а если он католик, то называет себя либо католиком, либо поляком»[15].

С нашей точки зрения, наиболее точное объяснение провала белорусской националистической агитации дал Я.И. Трещенок: «Когда часть выходцев из полонизированной шляхты вспомнила своё происхождение и на волне общеевропейского «возрожденческого» движения обратилась к белорусской национальной идее, то эта идея в их интерпретации обрела ярко выраженный антирусский и антиправославный характер. В таком виде она не могла быть воспринята как российской общественностью, официальными властями, так и самим белорусским народом, увидевшим во всём этом лишь чуждую ему панскую забаву»[16].

Также заслуживает внимания точка зрения А.Д. Гронского, который связывает непопулярность белорусского национального проекта с личными качествами его основоположников: «Дело в том, что белорусские националисты представляли собой образ неуспешных людей, людей, которые не смогли устроиться в жизни. Подавляющее большинство будущих белорусских националистов были поляками. Тут мы имеем в виду не кровь, а сознание той среды, в которой они росли. Католическое вероисповедание и наличие корней мелкой шляхты определяли человека не как белоруса, а как поляка. Поэтому изначальное воспитание белорусских националистов было польским. Повзрослев, эти люди должны были найти своё место в жизни, но в силу ряда определённых причин не нашли его. В итоге они оказались аутсайдерами в своей (в данном случае польской) культуре. У них был ещё один шанс укорениться в общественной структуре – отбросить свою привычную польскую культуру и попытаться солидаризироваться с русскими. Однако это также им не удалось. Кто-то, как, например, В. Ластовский, пытался это сделать, кто-то, например, Э. Пашкевич – нет. В итоге и те, и другие не попали ни в обойму «польскости», ни в обойму «русскости». И в том, и в другом случае они оказались на периферии культур, т.е. и для «успешных» поляков, и для «успешных» русских они были аутсайдерами»[17].

Иллюстрацией слов А.Д. Гронского о «неуспешности» белорусских националистов может служить тот факт, что два классика белорусской литературы – Янка Купала и Якуб Колас – свои первые произведения написали по-польски (Купала) и по-русски (Колас), однако низкое качество их творчества не позволило указанным литераторам найти себе достойное место в польской и русской культурах, а потому они решили пойти по стопам Тараса Шевченко, т.е. стать мэтрами в рамках местечкового национального проекта. Известный мыслитель белорусского происхождения И.Л. Солоневич по этому поводу замечал: «Какой-нибудь Янко Купала, так сказать белорусский Пушкин, в масштабах большой культуры не был бы известен вовсе никому. Тарас Шевченко – калибром чуть-чуть побольше Янки Купалы, понимал, вероятно, и сам, что до Гоголя ему никак не дорасти. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме. Или – третьим в деревне, чем десятым в Риме»[18].
Альтернативой белорусскому национализму в дореволюционный период был западнорусский национальный проект, в рамках которого белорусы рассматривались как субэтнос триединого русского народа. Триединство обосновывалось этнокультурной связанностью Великой, Малой и Белой Руси, заложенной ещё в древнерусский период. «Если отправиться в западную Россию из русского средоточия, – писал один из основоположников западнорусизма М.О. Коялович, – то придётся неизбежно и самым наглядным образом убедиться, что западная Россия, несомненно, русская страна и связана с восточной Россией неразрывными узами, именно придётся чаще всего самым нечувствительным образом переходить от великорусов к белорусам или малороссам; часто даже нелегко будет заметить, что уже кончилось великорусское население и началось белорусское или малорусское, но во всяком случае придётся признать, что всё это – один русский народ, от дальнего востока внутри России до отдалённого запада в пределах Польши и Австрии»[19].

Теоретики западнорусизма видели будущее белорусов в государственном единстве с Россией и выступали резко против сепаратистских тенденций, свойственных белорусскому национализму. «Белорусская народность – одна из основных народностей русского племени; следовательно, сама мысль о белорусском сепаратизме, по меньшей мере, неуместна. Напротив, упрочение национального самосознания среди белорусской массы несомненно поведёт к теснейшему единению её с остальной Русью»[20] (А.П. Сапунов).

Белорусское наречие воспринималось западнорусистами как региональный вариант общерусского языка, литературным общенациональным стандартом которого считался «новый» русский литературный язык[21]. Необходимость в создании белорусского литературного языка, по мнению сторонников западнорусизма, отсутствовала. «В настоящее время вышло в свет несколько разных брошюр и книг на «белорусском» языке, – писал на страницах общерусской газеты «Окраины России» народный учитель из Виленской губернии Терентий Божелко. – Некоторые из белорусской интеллигенции, желая заслужить лестное название передовых людей и потому любя всё новое, польза от которого хотя бы была весьма сомнительной, являются горячими защитниками новосоздаваемого поляками и русскими ренегатами литературного белорусского языка, несмотря на то, что сами они в общении между собою всячески избегают этого языка, как признака малообразованности; если же иногда и употребляют его, то с таким тоном в голосе, который ясно показывает, что говорящий копирует мужика, показывая этим своё насмешливое отношение к нему и к его мужицким оборотам речи… По моему глубокому убеждению, нужды в особом книжном языке для белорусов нет. Прослужив восемь лет учителем в начальных церковных школах, по опыту знаю, что всякому белорусскому мальчику вполне достаточно пройти хорошую начальную школу, чтобы вполне понимать разговорную и, в значительной степени, литературную русскую речь, говорить и писать по-русски»[22].

Характерное отношение сторонников западнорусизма к белорусскому националистическому движению выразил Е.Ф. Карский: ««Белорусское движение» с самого своего зарождения (Богушевич)… в известном круге своих представителей (обыкновенно католиков) питало сепаратистские тенденции. Для того чтобы отвлечь внимание недальновидных читателей от главной цели своих стремлений, более умные вожаки движения прибегали к импонирующим средствам, могущим льстить местному патриотизму: пытались создать из белорусов особую славянскую, отличную от русских нацию; старались подчёркивать «славное прошлое» белорусского народа; выдвигали своеобразные особенности языка белорусского, избегая и преследуя название его наречием и видя в нём также не русскую разновидность. Не прочь были опереться на католическую религию и вспомнили унию, – словом, привлекали к делу всё, чем, по их мнению, белорус мог отличаться от великоруса. Но этого было мало. В белорусах сильно заложены основы общерусской культуры: необходимо было их как-нибудь вытравить; средство для этого придумано настоящее – нужно было приняться за уничтожение русской школы… Поступая таким образом, [белорусские националисты] старались убедить всех, что стремятся к «незалежности», которая одна может, по их мнению, спасти Белоруссию от поглощения соседями; на самом же деле всё мобилизовалось затем, чтобы скрыть истинный облик белорусской народности, убить в ней сознание принадлежности к русскому племени, а затем уже при помощи разных захватчиков-предателей, соблазнённых польскими марками (и своевременно бежавших в Польшу), потопить умственно приниженную и нравственно подавленную страну в польском море»[23].

В условиях существовавшей в императорской России конкуренции идей белорусский национализм существенно проигрывал западнорусизму. Об этом, в частности, свидетельствуют результаты выборов депутатов Государственной Думы Российской империи в белорусских губерниях, на них убедительную победу одерживали те политические силы, которые выступали за общерусское единство[24].

После прихода к власти большевиков западнорусский национальный проект был объявлен вне закона (его сторонники стали шельмоваться как «великодержавные шовинисты»), а белорусский национализм – легитимирован. Большевики создали первое в истории белорусское национальное государство – Белорусскую Советскую Социалистическую Республику (БССР) и провели на его территории насильственную «белорусизацию», предусматривавшую внушение жителям Белоруссии нерусского самосознания и внедрение в общественную жизнь белорусского литературного языка. Аналогичные процессы имели место на Украине. Как справедливо отмечает Л.Е. Горизонтов, «политика украинизации и белорусизации способствовала формированию этнократического слоя, впитавшего в себя значительную часть дореволюционного актива национальных движений»[25]. В союзе с «буржуазными националистами» большевики осуществили в 1920-ых годах масштабную индоктринацию белорусского (и украинского) населения в «самостийном» духе, используя для этого официальный агитпроп и систему школьного образования.

Насильственный характер проводимой советской властью «белорусизации» отчётливо виден на примере передачи Гомельской губернии из состава РСФСР в состав БССР в 1926 году. Гомельчане крайне отрицательно отнеслись к присоединению их губернии к Советской Белоруссии именно по причине проведения там непопулярной национальной политики. В докладной записке в Политбюро ЦК ВКП(б) специальная комиссия по вопросу присоединения Гомельской губернии к БССР отмечала: «Везде население относится к введению белорусского языка в школах и вообще к белорусизации отрицательно. Тут можно отметить следующее характерное явление: во время бесед о недостатках местной работы и нуждах население нигде не жаловалось на тяжести с.-х. налога и т.п. (были жалобы только на отсутствие заработков и на совхозы), зато встречались жалобы об «освобождении от белорусского языка»»[26]. В этой же докладной записке зафиксировано наличие у гомельских крестьян характерной для дореволюционного периода двухуровневой идентичности, выражающейся формулой «я белорус, значит, я русский»: «О своей национальности крестьяне, в большинстве случаев, отвечают в зависимости от того, как им поставлен вопрос: например, «вы русские», ответ «мы русские»; «вы белорусы», ответ «мы белорусы»»[27].

Неприятие жителями Белоруссии белорусского литературного языка, окончательно кодифицированного уже в советскую эпоху, было связано с тем, что они его не понимали или понимали плохо (значительно хуже, чем русский литературный язык). Дело в том, что при кодификации белорусского языка действовал принцип его наибольшего дистанцирования от общерусского стандарта: за основу брались «максимально полонизированные говоры, бытовавшие среди мелкой шляхты и панской челяди и к началу ХХ века стремительно выходившие из употребления под воздействием литературного русского языка»[28]. В результате – русский литературный язык стал для белорусов значительно ближе и понятнее, нежели белорусский, преподносившийся им в качестве «родного».

Помимо внедрения в общественную жизнь белорусского литературного языка важным направлением большевистской «белорусизации» было конструирование «самостийной» белорусской героики и последующая её популяризация. В период Первой мировой войны главным героем белорусского национального пантеона был объявлен руководитель Польского восстания 1863 года на территории Белоруссии и Литвы В.-К. Калиновский, которому белорусские националисты спустя полвека после восстания приписали эталонную «белорусскость». Как убедительно доказал А.Д. Гронский, автором белорусского мифа о Калиновском был В.У. Ластовский; в статье «Памяти Справедливого», опубликованной 15 февраля 1916 года, В.У. Ластовский впервые изобразил второстепенного польского мятежника в образе белорусского героя, не гнушаясь при этом откровенными подлогами[29]. В период существования БССР образ «белоруса Кастуся Калиновского» активно внедрялся в общественное сознание при помощи советского агитпропа. Так, в 1928 году на советские экраны вышел один из первых белорусских фильмов, так и называвшийся – «Кастусь Калиновский». В финальной части данной картины содержалась такая сцена: «Восстание подавлено. Калиновский схвачен. Перед казнью с эшафота он обращается с прощальным словом к народу: «Слышишь, Беларусь! Верю – будет вольная Беларусь трудящихся, рабочих и селян!» «Слышим!» – звучит в ответ»[30].

Мотив, побудивший большевиков создать на западе исторической России «самостийные» республики – БССР и УССР, прекрасно сформулировал известный политический деятель начала XX века В.В. Шульгин: «У большевиков в то время был свой расчёт. Они очень надеялись тогда на мировую революцию. С этой точки зрения всякие «национальные республики», которые «добровольно» вошли в СССР, были весьма удобны. Большевики рассчитывали, что по примеру Украинской (и Белорусской – прим. К.А.-М.) в СССР войдут Польская республика, Литовская, Латвийская и другие Прибалтийские, затем Чешская, Румынская, Венгерская, Австрийская, Болгарская, Сербская, Хорватская, Словенская – словом, все Балканские, а вслед за ними республики Германская, Французская и остальные Европейские, потом Англия и, наконец, Америка»[31].

В 1930-ых годах вера большевиков и их сторонников в скорую «мировую революцию» начала стремительно угасать, ввиду чего в Советском Союзе возник запрос на «советский патриотизм», легитимирующий СССР как самоценный политический проект. В этот период в советском дискурсе произошёл переход от доктрины «экспорта революции» к доктрине «построения социализма в одной стране». Новый идеологический курс советского руководства привёл к смягчению политики «белорусизации» и формулированию концепции «трёх братских славянских народов», которая, с одной стороны, постулировала национальную обособленность русских (этот этноним в советское время был закреплён лишь за великорусами), украинцев и белорусов, а с другой – объявляла их «братскими» народами, стремящимися к политическому единству в составе СССР. Существенный вклад в развитие идеи «восточнославянского братства» внесла мифология Великой Отечественной войны, в которой больше других себя проявили жители трёх восточнославянских республик – РСФСР, УССР и БССР.

Новая советская трактовка белорусской национальной идеи нашла отражение в выступлении народного комиссара иностранных дел Советской Белоруссии К.В. Киселёва на Сан-Францисской конференции (25 апреля – 26 июня 1945 г.):
«Термин «Беларусь» впервые встречается в XIII веке, а в XIV веке получает широкую известность среди соседних народов…

В течение многих веков белорусы в упорной борьбе отстаивали свою самостоятельность, свой язык, свою культуру, национальный образ жизни. К XV – XVI векам белорусский народ достиг сравнительно высокого уровня своего развития. Возникали и росли города. Белорусские купцы вели мировую посредническую торговлю между Россией и Западной Европой. Уже в то время на территории Белоруссии существовали школы и типографии, появились первые учебники на родном языке. Имена белорусских просветителей-гуманистов Франциска Скорины, Симона Будного, Симеона Полоцкого и других – были хорошо известны в Европе. Белорусский народ издавна развивался в тесном сотрудничестве с братскими русским и украинским народами.

На протяжении всей своей многовековой истории белорусы храбро и самоотверженно боролись против иноземных – немецких, шведских, польских – захватчиков. В этой борьбе они опирались на братскую помощь и поддержку великого русского, а также украинского народов и в свою очередь оказывали им помощь.

В борьбе с внешними врагами крепла великая дружба трёх единокровных братских народов, укреплялся их нерушимый союз. Но этот союз, эта дружба формировались и закалялись не только в борьбе против внешних захватчиков, но и «своих» угнетателей: царского правительства, помещиков и капиталистов»[32].

Концепция «трёх братских славянских народов» таила в себе серьёзное противоречие: сепаратная белорусская идентичность изначально была антирусской (т.е. основывалась на отрицании общерусского единства и подчёркивании отличий белорусов от великорусов), в этой связи официально декларируемое «восточнославянское братство» воспринималось большинством представителей белорусской национальной интеллигенции как нечто искусственное, навязанное московскими властями. По сути, под вывеской «братских» творческих союзов в БССР продолжала развиваться та антирусская традиция, которая была заложена до революции. Неслучайно такие культовые белорусские литераторы, как Геннадий Буравкин и Василь Быков, вплоть до конца 1980-ых годов демонстрировавшие свою полную лояльность советской власти, в период перестройки поддержали откровенно русофобское движение Белорусский народный фронт «Возрождение».
При этом в «белогвардейской» части белорусской эмиграции продолжали сохраняться представления о принадлежности белорусов к большому русскому народу. Например, И.Л. Солоневич в книге «Россия в концлагере», написанной в 1935 году, сразу после побега из Белбалтлага, так описывал свои взаимоотношения с украинским профессором Бутько, оказавшимся в концлагере после окончания активной фазы большевистской «украинизации»: «Профессор Бутько, как и очень многие из самостийных малых сих, был твердо убеждён в том, что Украину разорили, а его выслали в концлагерь не большевики, а «кацапы». На эту тему мы с ним как-то спорили, и я сказал ему, что я прежде всего никак не кацап, а стопроцентный белорус, что я очень рад, что меня учили русскому языку, а не белорусской мове, что Пушкина не заменяли Янкой Купалой и просторов Империи – уездным патриотизмом «с сеймом у Вильни або у Минску» и что в результате всего этого я не вырос таким олухом Царя Небесного, как хотя бы тот же профессор Бутько.

Не люблю я, грешный человек, всех этих культур местечкового масштаба, всех этих попыток разодрать общерусскую культуру – какая она ни на есть – в клочки всяких кисло-капустенских сепаратизмов…

Вот у меня в Белоруссии живут мои родичи – крестьяне. Если я считаю, что вот лично мне русская культура, общерусская культура, включая сюда и Гоголя, открыла дорогу в широкий мир, почему я не имею права желать той же дороги и для моих родичей? Я часто и подолгу живал в белорусской деревне, и мне никогда и в голову не приходило, что мои родичи – не русские. И им тоже»[33].

Схожую с И.Л. Солоневичем позицию занимал известный религиозный философ Н.О. Лосский, высланный в 1922 году из России: «Сознание того, что белорус есть русский, мне хорошо знакомо потому, что я сам белорус, родившийся в Двинском уезде Витебской губернии в местечке Креславка на берегу Западной Двины. Учась в Витебской гимназии, я в возрасте двенадцати лет читал только что появившуюся книгу «Витебская старина» (1883 г.). Из неё я узнал о нескольких веках борьбы белорусов за свою русскость и православие. С тех пор мне стало ясно, что называние себя белорусом имеет географическое значение, а этнографически для белоруса естественно сознавать себя русским, гражданином России»[34] (из статьи «Украинский и белорусский сепаратизм», опубликованной в 1958 году).

За семьдесят лет существования Советской Белоруссии общерусская доктрина была практически полностью вытеснена из публичного пространства и массового сознания. Называть белорусов русскими стало считаться предосудительным и оскорбляющим их национальные чувства.

После провозглашения независимости Белоруссии национальная интеллигенция моментально отбросила идею «восточнославянского братства», сделав ставку на классический белорусский национализм, который в постсоветской редакции приобрёл ещё более радикальные и русофобские формы, нежели он имел в дореволюционный и раннесоветский периоды.

В 1993 году в Белоруссии была издана научно-популярная книга «100 вопросов и ответов по истории Белоруссии», в которой авторы следующим образом отвечали на вопрос «Существовал ли древнерусский народ»: «Такого народа не было. Его придумали российские историки. К терминам «древнерусский народ», «единый русский народ» они обращались каждый раз, когда возникала потребность оправдать имперскую политику Москвы, которая стремилась всякими путями доказать своё якобы историческое право на Белоруссию и Украину.

В прошлые века, оправдывая экспансию и господство над белорусами и украинцами, они рьяно пропагандировали концепцию существования «трёх племён единого русского народа – великорусов, малоросов и белорусов».

В советские времена, когда белорусский и украинский народы юридически обрели свою государственность, эта концепция была приспособлена к новым условиям. Она трансформировалась в тезис о существовании «древнерусской народности как колыбели трёх братских народов», которые вскоре должны были, согласно коммунистической доктрине, слиться в «новую общность», что, по сути, означало ассимиляцию»[35].

Если в начале XX века Великое княжество Литовское называлось «литовско-белорусским» или даже «литовско-русским» государством, то в начале 1990-ых годов националистически настроенная белорусская интеллигенция, опираясь на работы историка-любителя Н.И. Ермоловича[36], стала позиционировать ВКЛ как исключительно белорусское государство, в связи с чем было предложено переименовать Белоруссию в Литву, а белорусов – в литвинов (при этом Литовскую республику предлагалось называть «Летува», а её граждан – «летувисы»). Гипертрофированное увлечение интеллигенции наследием Великого княжества Литовского сопровождалось пересмотром концепции этногенеза белорусов. Как мы указывали выше, до революции местечковые националисты считали белорусов «чистокровными» славянами, противопоставляя их «нечистокровным» великорусам; после провозглашения независимости Белоруссии этногенетическое дистанцирование белорусов от великорусов было усилено теорией балтского происхождения белорусского этноса, в рамках которой белорусы объявлялись либо балтами, либо славянами, имеющими «балтский субстрат».

В языковой сфере первые годы белорусской независимости ознаменовались попытками возрождения «тарашкевицы» – наиболее полонизированного варианта белорусского литературного языка, упразднённого в результате лингвистической реформы 1933 года.

Разумеется, общий антирусский тренд постсоветского «национального возрождения» нашёл отражение и в белорусской политике. Одной из ведущих политических сил в начале 1990-ых годов был Белорусский народный фронт, лидер которого, З.С. Позняк, даже президента РФ Б.Н. Ельцина и его соратников считал «русскими империалистами», стремящимися «загнать белорусский народ обратно в империю»[37].

Вопреки чаяниям большей части белорусской интеллигенции, основная масса населения Белоруссии не приняла нарочито антирусскую национальную идеологию. В 1994 году на первых в истории Белоруссии президентских выборах уверенную победу одержал А.Г. Лукашенко, использовавший в своей избирательной кампании пророссийские лозунги (З.С. Позняк набрал всего 12,82% голосов избирателей). В 1995 году в республике прошёл референдум, на котором большинство граждан высказалось за придание русскому языку статуса государственного и поддержало действия президента Белоруссии, направленные на экономическую интеграцию с Россией. 2 апреля 1996 года было образовано Сообщество России и Белоруссии, положившее начало российско-белорусскому интеграционному процессу, в рамках которого в 1999 году президенты РФ и РБ подписали Договор о создании Союзного государства.

В связи с изменением политической ситуации в Белоруссии во второй половине 1990-ых годов белорусский национализм ушёл в тень, уступив своё место идее восточнославянской взаимности. В.И. Карбалевич зафиксировал следующие изменения в официальном белорусском дискурсе: «Президентская газета «Советская Белоруссия» завела специальную рубрику: «Беларусь – Россия: нам не жить друг без друга». А под рубрикой можно было прочитать: «воссоединение братских народов», «хотим жить единой семьёй», «мы вместе воевали в едином строю»… Газета «Рэспублiка»: «Стремление братских народов к единству»; «Союз славянских народов – это то, к чему стремятся все славяне». «Народная газета»: «С Россией быть лучше – это наши братья, мы вместе воевали»; «Нам судьбой определено жить вместе»; «Братьям-славянам было бы непростительно упустить шанс»; «Единение будет во благо славянских народов»»[38].

Однако российско-белорусские союзнические отношения не были должным образом концептуально осмысленны, что во многом предопределило фактический провал интеграционного проекта. Как справедливо отмечает В.В. Шимов, Союзное государство России и Белоруссии «осталось сугубо виртуальным проектом» из-за «полной непроработанности гуманитарной и идеологической сферы»[39].

По мере того как «буксовало» союзное строительство, в официальный белорусский дискурс постепенно стало проникать всё больше элементов националистической идеологии, традиционно имеющей антирусскую направленность. Проанализировав ряд вышедших в 2009-2011 годах учебников по истории Белоруссии, А.Д. Гронский пришёл к любопытным выводам: «Если белорусы или их предки проживают совместно с русскими или их предками (Российская империя, Советский Союз) или даже однозначно являются одним народом (Древняя Русь), тогда эти «общие» государства не рассматриваются в белорусских учебниках как «свои». Если же белорусы или их предки проживают в одном государстве совместно с балтами-литовцами, украинцами или поляками, но отдельно от русских или их предков (Великое княжество Литовское, Речь Посполитая), тогда такое государство рассматривается только в курсе истории Белоруссии, т.е. является «своим». Таким образом, если столицей государства, в которое входила современная территория Белоруссии, является русский город (Киев, Москва, С.-Петербург), такое государство воспринимается как «не своё»; если столицей являлся «нерусский город» (Вильна, Варшава), тогда государство представляется как «своё». В итоге у потребителей подобной информации формируется убеждённость в том, какие государства были для белорусов чужими. Эти представления переносятся на современные межгосударственные отношения»[40]. В отдельной работе, посвящённой исследованию образа Российской империи в школьном учебнике по истории Белоруссии за 9 класс, А.Д. Гронский пишет: «Несмотря на внешне нейтральную подачу материала, в учебнике содержится большое количество намёков на то, что во всех прошлых и настоящих бедах Белоруссии виновата Россия. Прямого упоминания об этом нет, школьники, читая учебник, должны сами сделать подобный вывод. А поскольку вывод сделан якобы самостоятельно, он приобретает для человека определённую ценность»[41]. По мнению А.Д. Гронского, националистическая белорусская мифология особенно ярко прослеживается в периоды российско-белорусских «газовых войн»: «Отказ России предоставить белорусской стороне дешёвые энергоносители вызвал шквал антироссийской риторики, в которой иногда утверждалось, что это вечная проблема в белорусско-российских отношениях, а Россия перманентно является империей, стремящейся колонизировать гордую и независимую Белоруссию»[42].

Корректировка национальной идеологии нашла отражение и в риторике президента Белоруссии А.Г. Лукашенко. Если в начале 2000-х годов белорусский лидер нередко повторял придуманный им афоризм «белорусы – это русские со знаком качества» (ставший формулой горделивого русского самосознания белорусов), то в 2014 году, выступая с ежегодным посланием народу и парламенту, А.Г. Лукашенко заявил: «Мы – не русские, мы – белорусские!»[43] Примечательно, что через пару месяцев после оглашения президентом Белоруссии своего послания в главной республиканской газете «СБ – Беларусь сегодня» вышла статья известного историка, члена верхней палаты белорусского парламента И.А. Марзалюка, содержащая резкую критику общерусской национальной идеологии: «Пагубной, антинаучной и политически вредной для реальной интеграции является шовинистическая концепция, весьма популярная в среде российских сверхнационалистов, о якобы искусственно разделенном на три части русском народе… Без изживания подобных взглядов в среде некоторой части российской элиты, морального моратория на их публичное тиражирование и озвучивание с высоких трибун и в прессе реальное сближение и сотрудничество трёх братских восточнославянских народов будут неминуемо обречены на провал»[44].

Следует согласиться с И.Ф. Зеленковским, который считает, что белорусские официальные идеологи не смогли придумать ничего лучше, чем «урезать советскую идеологию, дабы она поместилась в масштабах Беларуси»[45]. Эту мысль подтверждает, к примеру, выступление А.Г. Лукашенко 2013 года: «Каждое поколение в своей жизни совершало знаковые поступки, происходили события, которыми гордились не только это, но и последующие поколения. Поколение до нас совершило великий подвиг – защитило нашу страну от коричневой чумы, победив в годы Великой Отечественной войны. Поколение до того гордилось тем, что свергло ненавистный режим царизма и установило в истории новую общественную формацию… Что же наше поколение сотворило? Мы создали первое государство в истории нашей страны, нашего народа»[46]. На сегодняшний день победа в Великой Отечественной войне и Октябрьская революция считаются, пожалуй, главными конституирующими белорусскую нацию историческими событиями. Весьма показательно отражение памяти об этих событиях в белорусском календаре праздничных дней: главный государственный праздник – День независимости – отмечается 3 июля, в день освобождения города Минска от немецко-фашистских захватчиков; 7 ноября в Белоруссии празднуется День Октябрьской революции.

Ввиду того, что белорусская государственность опирается на модернизированный вариант советской идеологии, в сегодняшней Белоруссии, как и в БССР, официально декларируется идея «восточнославянского братства». Однако в последние годы белорусские официальные идеологи всё чаще обращаются к теме «европейскости» белорусов и их «непохожести» на великорусов (русских). Так, провластный политолог Ю. Шевцов пишет: «Белорусы в отличие от русских всегда находились в тесном культурном контакте с западно- и центрально-европейскими народами. Территория современной Беларуси не была завоёвана монголами, и на неё не была распространена система баскаков и подушных податей…Беларусь испытала реформацию и латинизацию. Города региона были преобразованы по европейскому образцу, и городское население широко пользовалось Магдебургским и иными видами европейского городского права… Регион Беларуси не знал традиционного для Москвы господства одной церкви – православной. Вплоть до XVII века православие находилось здесь в подчинении константинопольским патриархам. Беларусь не знала православного мессианства (концепция Третьего Рима) и самодержавия, принципиально важных для Москвы. Беларусь не знала эпохи широкой колонизации новых пространств, что было характерно для Москвы и русских… Политическая традиция и культура русских и белорусов сформировались в пространствах, весьма отличных по своей организации»[47].

Ещё более ярким свидетельством нарастания антирусских тенденций в официальной идеологии белорусского государства является история с могилёвским памятником Александру Сергеевичу Пушкину. 6 июня 2015 года в Могилёве был торжественно открыт бюст великого русского поэта, эту скульптуру городу подарил фонд «Аллея российской славы» в честь 70-летия Великой Победы. Помимо прочего, на постаменте памятника был размещён отрывок из пушкинского стихотворения «Клеветникам России», написанного в связи с подавлением польского восстания 1830-1831 годов, которому в националистической историографии Белоруссии придаются белорусские национальные черты. Уже через 6 дней после установки памятника власти Могилёва сорвали с постамента пушкинские строки. Действия могилёвских властей поддержал цитировавшийся выше историк и парламентарий И.А. Марзалюк, который в комментарии для белорусского издания «Наша нива» заявил: «Я очень уважаю Пушкина, как поэта, но есть строчки, которые во все времена звучат провокационно. Мне кажется, что отдельные русские общества временами переходят все границы, забывая, гражданами какой страны они являются. Про это не так давно говорил Александр Лукашенко. Думаю, что в наше щекотливое время не должно быть места таким провокациям»[48].

Помимо официальной идеологии белорусского государства (её можно условно назвать «неосоветской») в Белоруссии развиваются два идеологических направления, формулирующих альтернативные версии белорусской идентичности – местечковый национализм и западнорусизм.

Как и в конце XIX – начале XX веков, националистический дискурс в сегодняшней Белоруссии базируется на «трёх китах»: «мова», Великое княжество Литовское и этногенетическое дистанцирование белорусов от великорусов. Эти три темы используются для конструирования образа России как извечного врага белорусов.
После прихода к власти А.Г. Лукашенко белорусские националисты ушли в жёсткую оппозицию, однако начиная примерно с середины 2000-ых годов наблюдается постепенная инфильтрация умеренной части националистического сообщества во властные структуры (особенно в те структуры, которые занимаются регулированием в сфере культуры и образования). Активное участие в пропаганде идей белорусского национализма принимают польские СМИ, вещающие на территорию Белоруссии, – телеканал «Белсат» и радио «Рацыя». В Польше и некоторых других странах Запада зарегистрировано большинство популярных в Белоруссии электронных СМИ, целенаправленно занимающиеся разжиганием ненависти к России и великорусам.

Также существенный вклад в распространение среди белорусских граждан антирусских мифов вносят историки-любители, придерживающиеся националистических взглядов. Книги А.Е. Тараса, В.В. Деружинского, М. Голденкова и других откровенных русофобов можно найти на прилавках книжных магазинов во всех крупных городах Белоруссии. О содержании данных произведений можно судить вот по этому характерному отрывку из популярной книги В.В. Деружинского «Тайны беларуской истории» (авторская орфография сохранена): «Именно Россия (то есть историческая Московия) на протяжении всей своей истории главным врагом на западном направлении видела Литву (Беларусь). На протяжении веков между ними шли кровавые войны. Оказавшись не по своей воле в Российской империи, беларусы вместе с поляками трижды поднимались на восстания – в 1795, 1830 и 1863 годах. Неудивительно, что царизм приложил значительные усилия для подавления и полного уничтожения национального самосознания нашего народа. Позже в СССР коммунисты во власти лицемерно заявляли о том, что «Россия была тюрьмой народов», и декларировали «дружбу народов», однако политику царизма в отношении «усмирения западных территорий» находили «вполне правильной» и следовали ей. Переняв при этом от царизма большинство идеологических мифов»[49].

Последовательными оппонентами местечковых националистов выступают западнорусисты, отстаивающие принадлежность белорусов к большому русскому народу. «Белорус, как и великоросс, и украинец, по своей теоретической и практической жизни является русским человеком, а Беларусь, как Россия и Украина, составляет часть единой общерусской цивилизации»[50], – пишет Л.Е. Криштапович в своей книге «Беларусь как русская святыня». С ним солидарен И.Ф. Зеленковский, считающий, что «белорусы принадлежат к великой русской цивилизации и внесли в неё огромный вклад»[51].

А.Д. Гронский отмечает, что современный западнорусизм продолжает традицию, заложенную западнорусским движением XIX века, и базируется на двух ценностных основаниях – православной духовности и ощущении культурной общности белорусов с «теми, кто вышел из Древнерусского государства»[52]. По мнению А.Ю. Бендина, «в отличие от идеологии белорусского этнического национализма, которая носит искусственный, квазитрадиционный характер, западнорусизм в Белоруссии – это явление органическое, естественное». «Теперь, как и прежде, западнорусизм отстаивает идеи общерусского единства, утверждает право белорусов думать и говорить на русском языке, видеть в национальной культуре историческое русское начало и содержание. Западнорусизм – это историческая и ментальная легитимность органической сопричастности белорусов к Русскому миру»[53], – пишет А.Ю. Бендин.

Выступая за тесную белорусско-российскую интеграцию в формате Союзного государства и Евразийского экономического союза, сторонники западнорусизма не отрицают право Белоруссии на государственный суверенитет, а лишь предлагают встроить белорусскую государственность в общерусский контекст. Как отмечает Л.Е. Криштапович, «Союзное государство – это не альтернатива независимости Беларуси и России, не ущемление их суверенитета, а наоборот, такое политическое образование, благодаря которому укрепляется независимость обоих государств, осуществляется реализация совместных национальных интересов в современном мире»[54]. А. Еловик полагает, что западнорусизм является наиболее приемлемой национальной идеологией для суверенного белорусского государства, приводя следующие аргументы: «двуязычие белорусов находит [в западнорусской идеологии] логическое объяснение и не сводится к мифической ассимиляционной политике российских и советских властей, а интеграция с Российской Федерацией и странами СНГ – один из основных постулатов белорусской внешней политики – находит себе опору в прошлом и не противоречит логике нашего исторического развития»[55]. По мнению В.В. Шимова, «формирование белорусской идентичности, основанной на исторической памяти о своей русскости в сочетании с национальным своеобразием» является той творческой задачей для современного западнорусизма, «решение которой сможет сделать его подлинно национальной идеологией и основой белорусской государственности»[56].

Следует отметить, что западнорусская трактовка «белорусскости» находится в неравном положении по сравнению с официальной и националистической трактовками. Если неосоветская идеология транслируется государственными СМИ Белоруссии, националистическая – польскими и финансируемыми Западом информационными ресурсами, то западнорусизм не имеет серьёзной информационной поддержки и держится почти исключительно на энтузиазме отдельных активистов.

Таким образом, в сегодняшней Белоруссии имеются три дискурса белорусской идентичности: неосоветский, националистический и западнорусский. В последнее время отчётливо наблюдается диффузия неосоветского и националистического дискурсов, что в политическом плане может привести к заключению союза между антирусскими элементами во власти и готовыми на компромисс прозападными оппозиционными деятелями. Как представляется, в такой ситуации России необходимо сделать ставку на западнорусскую идеологию, обеспечив ей равное с конкурентами присутствие в белорусском информационном пространстве.

У ведущих телеканалов России имеется огромная аудитория в Белоруссии, а значит, российское государство может эффективно продвигать идею общерусского единства белорусов, великорусов и украинцев (малорусов), способную конкурировать с неосоветской и националистической идеологиями. Тем более что представления о русском триединстве всё ещё живы в сознании значительной части белорусских граждан. Так, согласно результатам социологического опроса, приведённого в марте текущего года зарегистрированным в Вильнюсе Независимым институтом социально-политических и экономических исследований, «ровно две трети белорусов по-прежнему считают, что белорусы, русские и украинцы – это три ветви одного народа, что это разные народы считают 27,1%»[57].

Если же Россия устранится от участия в белорусской идеологической борьбе (в которой, к слову, активно участвует Польша), есть все основания полагать, что Белоруссия в обозримом будущем последует примеру стран Прибалтики и Украины, став ещё одним откровенно антирусским государством на границе с РФ.

1863x.net

[1] Терешкович П.В. Этническая история Беларуси XIX — начала XX в.: В контексте Центрально-Восточной Европы. Минск, 2004. С. 133.
[2] Радзик Р. Петербургские народники – творцы современной белорусской национальной идеи [Электронный ресурс] // Беларуская інтэрнэт-бібліятэка «Камунiкат». Режим доступа: http://kamunikat.fontel.net/www/czasopisy/sbornik/03/06.htm (дата обращения: 15.05.2015).
[3] Багушэвіч Ф. Дудка беларуская [Электронный ресурс] // Беларуская электронная бібліятэка «Беларуская палічка». Режим доступа: http://knihi.com/Francisak_Bahusevic/Dudka_bielaruskaja.html (дата обращения: 15.05.2015).
[4] Багушэвіч Ф. Дудка беларуская [Электронный ресурс] // Беларуская электронная бібліятэка «Беларуская палічка». Режим доступа: http://knihi.com/Francisak_Bahusevic/Dudka_bielaruskaja.html (дата обращения: 16.05.2015).
[5] Там же.
[6] Цвікевіч А.I. «Западно-руссизм»: Нарысы з гісторыі грамадзкай мысьлі на Беларусі ў XIX і пачатку XX в. Менск, 1993. С. 190.
[7] Шимов В.В. Восстание 1863 года и генезис белорусского национализма [Электронный ресурс] // Научно просветительский проект «Западная Русь». Режим доступа: http://zapadrus.su/2012-04-11-14-59-43/2013/-1863-/222-2013-01-23-15.html (дата обращения: 17.05.2015).
[8] Цит. по: Moroz M. «Krynica»: Ideologia i przywódcy białoruskiego katolicyzmu [Электронный ресурс] // Беларуская інтэрнэт-бібліятэка «Камунiкат». Режим доступа: http://kamunikat.fontel.net/www/knizki/historia/moroz/krynica/krynica_01.htm (дата обращения: 17.05.2015).
[9] Цвікевіч А.I. «Западно-руссизм»: Нарысы з гісторыі грамадзкай мысьлі на Беларусі ў XIX і пачатку XX в. Менск, 1993. С. 190.
[10] Там же. С. 54.
[11] Довнар-Запольский М.В. История Белоруссии. Минск, 2011. С. 24.
[12] Багдановіч М. Белорусы // Творы М. Багдановіча у 2 т. Т. 2. Менск, 1928. С. 151.
[13] Доўнар-Запольскі М.В. Асновы дзяржаўнасці Беларусі. Вільня, 1919. С. 4.
[14] Ластоўскі В.Ю. Кароткая гісторыя Беларусі. Мінск, 1993. С. 99.
[15] Карский Е.Ф. Белорусы. Т. 1. Минск, 2006. С. 114.
[16] Трещенок Я.И. История Беларуси. Ч. 1. Досоветский период. Могилёв, 2003. С.143-144.
[17] Гронский А.Д. Проблема белорусского национализма в начале ХХ в. // Управление общественными и экономическими системами. 2008. № 1. С. 30.
[18] Солоневич И.Л. О сепаратных виселицах [Электронный ресурс] // «Киевский телеграф». Режим доступа: http://telegrafua.com/social/11698/ (дата обращения: 18.05.2015).
[19] Коялович М.О. Чтения по истории западной России. Минск, 2006. С. 9.
[20] Сапунов А.П. Белоруссия и белорусы. Витебск, 1910. С. 1.
[21] Шимов В. Исторические судьбы и перспективы панрусизма // Вопросы национализма. 2012. № 12. С. 110-111.
[22] Божелко Т. Против книжного белорусского языка // Окраины России. 1908. № 29-30. С. 427.
[23] Карский Е.Ф. Белорусы. Том 3. Минск, 2007. С. 646.
[24] См.: Циунчук Р.А. Государственная дума Российской империи: этноконфессиональное и региональное измерения: Дисс. … докт. ист. наук. Казань, 2004.
[25] На путях становления украинской и белорусской наций: Факторы, механизмы, соотнесения. Отв. ред. Л.Е. Горизонтов. Москва, 2004. С. 160.
[26] Государственные границы Беларуси: Сборник документов и материалов в двух томах. Т. 1. Сост. В.Е. Снапковский и др. Минск, 2012. С. 387.
[27] Там же. С. 386.
[28] Шимов В.В. Истоки языкового сепаратизма в Белоруссии [Электронный ресурс] // Научно просветительский проект «Западная Русь». Режим доступа: http://zapadrus.su/zaprus/strbel/887-istoki-yazykovogo-separatizma-v-belorussii.html (дата обращения: 20.05.2015).
[29] Гронский А.Д. Кастусь Калиновский: конструирование героя // Беларуская думка. 2008. № 2 С. 83-84.
[30] Борисёнок Ю.А. Переулок Калиновского, или станция Полоцк вместо Полоцкого университета // Русский Сборник: исследования по истории России. Ред.-сост. О.Р. Айрапетов, Мирослав Йованович, М.А. Колеров, Брюс Меннинг, Пол Чейсти. Том XV. Москва, 2013. С. 414-415.
[31] Шульгин В.В. Украинствующие и мы [Электронный ресурс] // Спутник и Погром. Режим доступа: http://sputnikipogrom.com/read/19632/gone-completely-ukraine/ (дата обращения: 20.05.2015).
[32] Киселев К.В. Записки советского дипломата [Электронный ресурс] // Проект «Искусство дипломатии». Режим доступа: http://art-of-diplomacy.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st003.shtml (дата обращения: 20.05.2015).
[33] Солоневич И.Л. Россия в концлагере [Электронный ресурс]. Сайт «Русское небо». Режим доступа: http://www.rus-sky.com/history/library/slnv1.htm (дата обращения: 21.05.2015).
[34] Лосский Н.О. Украинский и белорусский сепаратизм [Электронный ресурс]. Информационно-аналитический портал «ОдигитриЯ.BY». Режим доступа: http://www.odigitria.by/2014/05/23/ukrainskij-i-belorusskij-separatizmy-losskij-nikolaj-onufrievich/ (дата обращения: 21.05.2015).
[35] 100 пытанняў і адказаў з гісторыі Беларусі. Уклад. I. Саверчанка, Зм. Санько. Менск, 1993. С. 5.
[36] См.: Ермаловіч М.І. Па слядах аднаго міфа. 2 выд. Мінск, 1991.; Ермаловіч М.I. Беларуская дзяржава Вялікае княства Літоўскае. Мінск, 2003.
[37] Позняк З. О русском империализме и его опасности [Электронный ресурс] // Беларуская электронная бібліятэка «Беларуская палічка». Режим доступа: http://knihi.com/Zianon_Pazniak/O_russkom_impierializmie_i_jeho_opasnosti-ru.html (дата обращения: 25.05.2015).
[38] Карбалевич В.И. Александр Лукашенко: политический портрет. Москва, 2010. С. 514.
[39] Шимов В.В. Западнорусизм и белорусское государство [Электронный ресурс] // Научно просветительский проект «Западная Русь». Режим доступа: http://zapadrus.su/2012-04-11-14-59-43/2014-g/instrumenty-tsivilizatsionnoj-vojny/1176-zapadnorusizm-i-belorusskoe-gosudarstvo.html (дата обращения: 27.05.2015).
[40] Гронский А.Д. Методы национализации белорусской истории // Русский Сборник: исследования по истории России. Ред.-сост. О.Р. Айрапетов, Мирослав Йованович, М.А. Колеров, Брюс Меннинг, Пол Чейсти. Том XII. Москва, 2012. С. 366.
[41] Гронский А.Д. Образ Российской империи в школьном учебнике 2011 г. по истории Белоруссии [Электронный ресурс] // Сайт научно-просветительского проекта «Западная Русь». Режим доступа: http://zapadrus.su/zaprus/istbl/983-obraz-rossijskoj-imperii-v-shkolnom-uchebnike-2011-g-po-istorii-belorussii.html (дата обращения: 29.05.2015).
[42] Гронский А.Д. Методы национализации белорусской истории // Русский Сборник: исследования по истории России. Ред.-сост. О.Р. Айрапетов, Мирослав Йованович, М.А. Колеров, Брюс Меннинг, Пол Чейсти. Том XII. Москва, 2012. С. 353.
[43] Послание Президента белорусскому народу и Национальному собранию. 22 апреля 2014 г. [Электронный ресурс] // Официальный Интернет-портал Президента Республики Беларусь. Режим доступа: http://president.gov.by/ru/news_ru/view/aleksandr-lukashenko-obraschaetsja-s-ezhegodnym-poslaniem-k-belorusskomu-narodu-i-natsionalnomu-sobraniju-8549/ (дата обращения: 30.05.2015).
[44] Марзалюк И.А хто там iдзе? [Электронный ресурс] // СБ – Беларусь сегодня. Режим доступа: http://www.sb.by/obshchestvo/article/a-khto-tam-idze-165992.html (дата обращения: 30.05.2015).
[45] Зеленковский И.Ф. Концепции современного западнорусизма в вопросе построения белорусской идеологии [Электронный ресурс] // Научно просветительский проект «Западная Русь». Режим доступа: http://zapadrus.su/2012-04-11-14-59-43/2012-04-11-15-07-21/624—l-r.html (дата обращения: 02.06.2015).
[46] Процесс становления независимого белорусского государства должен стать необратимым – Лукашенко [Электронный ресурс] // Белорусское телеграфное агентство. Режим доступа: http://www.belta.by/ru/all_news/president/Protsess-stanovlenija-nezavisimogo-belorusskogo-gosudarstva-dolzhen-stat-neobratimym_i_645147.html (дата обращения: 04.06.2015).
[47] Шевцов Ю. Объединенная нация. Феномен Беларуси [Электронный ресурс] // Онлайн библиотека e-Reading. Режим доступа: http://www.e-reading.club/bookreader.php/103855/Shevcov_-_Obedinennaya_naciya._Fenomen_Belorusii.html (дата обращения: 06.06.2015).
[48] Цит. по: Геращенко А. Нацисты в Белоруссии поднимают головы! [Электронный ресурс] // Портал «Вместе с Россией». Режим доступа: http://ross-bel.ru/analitika-portala-vmeste-s-rossiey/news_post/andrey-gerashchenko-natsisty-v-belorussii-podnimayut-golovy (дата обращения: 15.07.2015).
[49] Деружинский В.В. Тайны беларуской истории. Минск, 2012. С. 31.
[50] Криштапович Л.Е. Беларусь как русская святыня. Минск, 2011. С. 145.
[51] Руководитель проекта «Западная Русь»: Белорусы принадлежат к великой русской цивилизации [Электронный ресурс] // Научно просветительский проект «Западная Русь». Режим доступа: http://zapadrus.su/2012-04-11-14-59-43/2012-04-11-15-07-21/2012-05-02-16-44-55/628-q-q-132.html (дата обращения: 16.06.2015).
[52] Гронский А.Д. Западнорусизм или неозападнорусизм: проблема терминологии [Электронный ресурс] // ИА REX. Режим доступа: http://www.iarex.ru/articles/51873.html (дата обращения: 10.07.2015).
[53] О современном западнорусизме [Электронный ресурс] // Научно просветительский проект «Западная Русь». Режим доступа: http://zapadrus.su/zaprus/filzr/579-2012-03-01-11-53-05.html (дата обращения: 10.07.2015).
[54] Криштапович Л.Е. Беларусь как русская святыня. Минск, 2011. С. 141.
[55] Еловик А. В поисках духовных скреп: Западнорусизм как белорусская национальная идея // Беларуская думка. 2008. № 2 С. 51.
[56] Шимов В.В. Западнорусизм и белорусское государство [Электронный ресурс] // Научно просветительский проект «Западная Русь». Режим доступа: http://zapadrus.su/2012-04-11-14-59-43/2014-g/instrumenty-tsivilizatsionnoj-vojny/1176-zapadnorusizm-i-belorusskoe-gosudarstvo.html (дата обращения: 12.07.2015).
[57] Соцопрос: пророссийские настроения в обществе незначительно выросли [Электронный ресурс] // Tut.by. Режим доступа: http://news.tut.by/politics/442061.html (дата обращения: 14.07.2015).

Кирилл Аверьянов-Минский
Опубликовано: Сборник статей «Белорусская идея: история и реальность». Аналитический центр инновационных проектов и технологий, 2016. С. 76-101.