Олег Барсуковский: Андрей Андреевич Громыко

Олег Барсуковский: Андрей Андреевич Громыко 16.03.2016 22:02

Белорусская земля дала миру немало славных имен и одно из них - имя выдающегося советского государственного деятеля и дипломата Андрея Андреевича Громыко.

Он родился 18 июля 1909 года в деревне Старые Громыки Рогачевского уезда Могилевской губернии необъятной Российской империи в семье крестьянина Андрея Михайловича Громыко. Старые Громыки по тогдашним меркам считались немаленькой деревней – 84 двора, 533 жителя, две ветряные мельницы, принадлежавшие местному помещику Лашкевичу. Фамилия Громыко была не редкостью в одноименном селе, основанном в 1817 году отставным плац-майором (1) Антоном Громеко, ведущим свой род от соратника знаменитого гетмана Богдана Хмельницкого – полковника Белоцерковского полка Михайло Громеко. К сожалению, этой деревни сегодня нет. После печально известной катастрофы на Чернобыльской АЭС она оказалась в зоне заражения и в 1992 году оставшиеся там 53 семьи были переселены из опасного места.

Родители – Андрей Михайлович и Ольга Евгеньевна – происходили из крестьян и пользовались уважением у своих односельчан за трудолюбие и честность. Несмотря на нелегкий крестьянский труд, оба были грамотными людьми, а на чистой полке в избе, как величайшая драгоценность, хранились книги. За начитанность Ольгу Евгеньевну односельчане прозвали «профессором», что для женщины-крестьянки в ту пору было большой редкостью. Андрей Михайлович тоже слыл человеком бывалым. Как-никак две войны прошел – японскую и германскую или, как тогда говорили, империалистическую. Односельчане шли к нему за советом и помощью. Собирались, как тогда было принято, на завалинке избы и обсуждали все новости – от видов на урожай до международной политики. Эти «конференции на завалинке», по воспоминаниям самого Андрея Андреевича Громыко, стали его первыми «университетами». Оттуда – из раннего детства – вынес он чувство глубокого патриотизма, которое сохранил в своем сердце на всю жизнь.

Учился Андрей охотно: сказались прирожденная сметливость и воспитанное родителями трудолюбие, а самое главное – страсть к чтению. «Книжный мальчик», как прозвали его в школе, читал все, что только удавалось достать: от поэм античного Гомера до «Живописной астрономии» французского писателя и ученого Камиля Фламмариона. Неудивительно, что в тринадцать лет Андрей стал омсомольцем – самым начитанным в округе, а в 1931году стал членом Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) (2). В 1932 году он поступил в Минский Сельскохозяйственный институт. Время тогда было тяжелое, образованных людей на селе не хватало, и партия направила молодого коммуниста на педагогическую работу – директором сельской школы под Минском, где зоотехником работала его жена – Лидия Дмитриевна. Приходилось совмещать учебу с работой – последние экзамены Громыко сдал экстерном (3). Способного студента оставили учиться в аспирантуре, а затем направили для продолжения учебы в Экономический институт Академии Наук в Москву. Громыко мечтал стать ученым и всю жизнь посвятить науке. Но в 1939 году его неожиданно пригласили в Комиссию Центрального Комитета ВКП (б), занимавшуюся подбором кадров для дипломатической работы. Тогда людей на ответственную работу подбирали вдумчиво - по трем важным качествам: происхождению (а оно у Андрея Громыко было, самое что ни на есть подходящее – пролетарское), партийности, уровню образования и, самое главное, ответственности. Войдя в кабинет, Громыко оторопел: перед ним стояли партийные руководители – Вячеслав Михайлович Молотов и Георгий Максимилианович Маленков, чьи портреты он прежде видел только на праздничных демонстрациях. Из того высокого кабинета Громыко вышел уже ответственным сотрудником Наркомата, как тогда называли министерства, иностранных дел. Вскоре его назначили руководителем Американского отдела: сказалось знание английского языка,
освоенного еще в период работы над диссертацией. Однако долго проработать в этой должности, Андрею Андреевичу было не суждено. Через несколько месяцев его вызвали в Кремль. Его принял сам Сталин. Пожимая руку молодому дипломату, Иосиф Виссарионович сказал, внимательно глядя собеседнику в глаза: «Товарищ Громыко, имеется в виду послать Вас на работу в посольство в США в качестве советника».

О чем тогда подумал тридцатилетний сын белорусского крестьянина Андрей Громыко? Наверное, припомнилась ему вся его трудовая жизнь: работа тринадцатилетним мальчишкой на лесосплаве, учеба в школе, институте … Мог ли он подумать, что когда-нибудь ему придется вести переговоры с чопорными господами, окончившими Оксфорды и Гарварды. Едва ли. Но он большевик, солдат партии, а солдату негоже обсуждать приказы. Видимо Сталин понял мысли молодого дипломата. Чуть улыбнувшись, он добавил: «Я думаю, Вы справитесь с порученным делом». Уже на склоне лет, работая над книгой своих воспоминаний «Памятное», Андрей Андреевич писал о Сталине: «Глядя на Сталина, когда он высказывал свои мысли, я всегда отмечал про себя, что у него говорит даже лицо. Особенно выразительными были глаза, он их временами прищуривал. Это делало его взгляд еще острее. Но этот взгляд таил в себе и тысячу загадок».

Так молодой дипломат получил второй по значимости пост в первом по важности посольстве СССР за рубежом. Быстрый подъем молодого Громыко по служебной лестнице может показаться странным. Но это лишь на первый взгляд. Чтобы понять причины такого взлета нужно иметь в виду три обстоятельства. Во-первых, Громыко полностью отвечал представлениям Сталина о качествах советского политика. Их вождь сформулировал в своей работе «Вопросы ленинизма»: русский революционный размах и американская деловитость. Во-вторых, Громыко намеренно сторонился партийных склок, имевших место в СССР в начале 30-х годов прошлого века. Он никогда не был, если так можно выразиться, фанатиком идеи. В его представлении коммунизм, или как тогда говорили, большевизм был порядком жизни людей, при котором нужно не болтать, а много и упорно работать на благо государства, а значит и на пользу всего общества. С раннего детства он запомнил слова бабушки, которыми она ругала нашалившего Андрюшу: «Ах ты, демократ! Зачем шалишь?» С тех пор слово «демократ» стало для Громыко символом пустословия, безответственности и внутренней расхлябанности. Крестьянское упорство и трудолюбие в сочетании с самодисциплиной обратило на молодого ученого и дипломата внимание старших товарищей. Было еще одно качество характера Андрея Андреевича, которое он пронес через всю жизнь – простая человеческая порядочность. Воспитанный бабушкой он никогда не был воинствующим безбожником, как многие его сверстники. Для него Бога олицетворяли честность и справедливость. Поэтому Громыко, никогда не писал доносов, не выступал с обличительными речами на партийных собраниях, предпочитая этому лекционную и научную деятельность. Безусловно, это качество привлекало к нему самых разных людей. Спустя много лет, в 1000 году бывший государственный секретарь США Генри Киссинджер так сказал о Громыко: «Прежде всего, Андрей Громыко был достойным человеком, который держал свое слово и четко придерживался выработанных договоренностей».

Но вернемся в далекий 1939 год. В США Громыко добирался через Геную. Первая поездка за границу – и сразу несколько стран. Он побывал у Везувия, увидел Помпеи. Вместе с Андреем Андреевичем путешествовал восьмилетний сын Анатолий. На пароходе «Рекс» они достигли Нью-Йорка. Стоял октябрь 1939 года. Уже почти два месяца в Европе бушевала Вторая мировая война. Фашистские полчища сокрушили Польшу и стояли у границы СССР. Западные державы – Англия и Франция – формально объявили Германии войну, но воевать не спешили. Имея почти трехкратное превосходство над немецкими войсками, западные генералы вели против немцев «странную войну» - войну без выстрелов и сражений. Британские и французские капиталисты всячески подталкивали оголтелого «фюрера» напасть на Советский Союз. Соединенные Штаты нарочито придерживались политики «изоляционизма» и открыто не вмешивались в дела Старого Континента. Однако американские политики зорко следили за всеми новостями из Европы, рассчитывая вступить в войну в самый последний момент и навязать истощенным войной европейским странам свою волю.
Главной задачей советской дипломатии в отношении США являлось не допустить союза американского и германского капиталов против СССР.
Задача была не из легких. Лишь в 1933 году Соединенные Штаты, последними из великих держав, признали Советское государство. Потеряв надежду на крах Советской власти в России, американские толстосумы были не прочь использовать против нее «германский таран». Вводя нового секретаря в курс дел, советский полпред (4) Константин Александрович Уманский отметил важность советско-американских отношений, сказав: «Президент Рузвельт – умный и самостоятельный политик, но Америкой правит доллар. Помните об этом всегда». И Громыко запомнил эти слова. Свои переговоры с американскими политиками Громыко вел как коммерческий торг, неуклонно придерживаясь полученных инструкции и всякий раз говоря «нет» любой попытке навязать советской стороне невыгодные для нее условия. За это американская пресса впоследствии прозвала советского дипломата «Мистер Ноу («Господин «Нет)».

Тем временем, пламя войны добралось до границ Советской страны. 22 июня 1941 года фашистская Германия вероломно, без объявления войны, напала на Советский Союз. Началась Великая Отечественная война советского народа против фашизма. И советские дипломаты также оказались участниками этой великой битвы, добиваясь создания антигитлеровской коалиции во главе с тремя великими державами – СССР, США и Великобританией. Это оказалось непростой задачей. Хотя американский президент Франклин Делано Рузвельт, выступая по радио 24 июня 1941 года, заявил, что США окажут Советскому Союзу «всю возможную материальную помощь», среди американских политиков и бизнесменов было немало противников такого сотрудничества. Так, например, еще 14 июня 1941 года американский Госдепартамент (5) заявил, что США «не предпримут никаких шагов к сближению с Советским Союзом» и призывал администрацию президента к «сдержанности» в случае соответствующих советских инициатив. Совсем другой была реакция на фашистскую агрессию против СССР простых американцев. 22 июня 1941 года посол К.А. Уманский докладывал в НКИД (6), что «буквально вся Америка живет только вопросами германского нападения на нас». Советской дипломатии предстояло использовать благожелательное отношение рядовых американцев, чтобы увеличить объем военный помощи США, поставляемой в СССР по ленд-лизу (7) и добиться создания антифашистской коалиции с участием СССР. Вместе с новым послом Максимом Максимовичем Литвиновым, сменившим в 1941 году на этом посту Уманского,Громыко работал над первой декларацией Антигитлеровской коалиции. Он оказался цепким переговорщиком. Правительства государств-союзников, подписавших эту декларацию, обязались употребить все свои экономические и военные ресурсы для победы над врагом, сотрудничать друг с другом и не заключать сепаратного мира или перемирия с общими врагами. Завязалась дружественная переписка между руководителями СССР и США.

Громыко часто беседовал с президентом Рузвельтом, к которому испытывал уважение. Помимо самого Рузвельта, ему удалось установить дружеские отношения с окружением президента, заручившись поддержкой курса на советско-американское сотрудничество таких видных политиков,
как личный представитель Рузвельта Гарри Гопкинс и госсекретарь США Корделл Хэлл. Вероятно, именно это обстоятельство способствовало дальнейшему должностному росту советского дипломата. В 1943 году Андрея Андреевича Громыко назначили Чрезвычайным и Полномочным представителем Советского Союза в Соединенных Штатах Америки. На этом посту Громыко проработал до 1946 года. Без преувеличений его можно назвать, что истинным основателем Организации Объединенных Наций со стороны СССР. Именно он представлял СССР на конференции 1944 года в Думбартон-Оксе, где был подготовлен проект устава организации. Тогда Советский Союз добился «принципа единогласия пяти держав» в Совете Безопасности ООН: это было право вето, не позволявшее буржуазному большинству принимать решение вопреки воле Советского Союза. Добился того, что наша страна в ООН была представлена тремя членами: СССР, УССР, БССР. Всю жизнь Громыко будет оберегать авторитет ООН. В апреле 1946 года Громыко становится представителем СССР в ООН и заместителем министра иностранных дел. Он тут же выступил с предложением о всеобщем сокращении и регулировании вооружений. Шла «холодная война», её первый этап, который в СССР называли «ядерным шантажом». В августе 1947 года журнал «Тайм» писал: «Как постоянный представитель Советского Союза в Совете Безопасности Громыко делает свою работу на уровне умопомрачительной компетентности». Такое признание самого авторитетного в Соединенных Штатах политического журнала заслужить было непросто. Особенно в обстановке невиданной антисоветской истерии, раздуваемой американскими и другими западными средствами массовой информации. За несколько месяцев до упомянутой выше статьи в «Таймс», 16 апреля 1947 года, советник президента Гарри Трумэна Бернард Барух впервые употребил выражение «холодная война», характеризуя конгрессменам (8) от штата Южная Каролина характер американо-советских отношений. В своей книге «Памятное» Андрей Андреевич приводит эпизод, связанный с именем этого американского политика и бизнесмена. В 1946 году США, обладавшие тогда монополией на обладание атомной бомбы, придумали хитроумный план установления своей атомной гегемонии, названный «планом Баруха», поскольку именно он возглавлял американскую делегацию на заседании международной Комиссии по атомной энергетике. Суть американского предложения сводилась к тому, чтобы сохранить за США монополию на ядерное оружие. Советскому Союзу, да и всему миру предлагалось надеяться на Вашингтон и в значительной мере отдать в его руки судьбу своей безопасности. С целью камуфляжа этого замысла американский план предусматривал создание международного органа для контроля над использованием атомной энергии. Однако предложение о международной инспекции ставило своей целью ввести мировое сообщество в заблуждение. Вашингтон, по существу, и не скрывал, что намерен занять в указанном органе главенствующее положение, удерживать за собой бразды руководства всем делом производства расщепляющихся материалов и их хранения, вмешиваться под предлогом необходимости международной инспекции во внутренние дела суверенных стран. Для этого американцы предложили создать Агентство по атомным разработкам и передать ему контроль над атомным производством и технологическую информацию по атомной энергетике. По замыслу американцев, это агентство должно было контролировать ядерные разработки в других странах, направляя туда свои комиссии. Конечно же, главную роль в деятельности этих «инспекций», как и самого агентства, собирались играть сами США. Естественно, что Советский Союз не мог принять такой план, ущемляющий его национальный суверенитет. Об этом недвусмысленно заявил советский представитель при ООН. Тогда Барух пошел на хитрость. Он пригласил Громыко на юбилей в свое поместье на Лонг-Айленде. Отведя советского дипломата в сторону от многочисленных гостей, Барух принялся убеждать Громыко в необходимости принятия СССР американского плана, обещая, что все вопросы, связанные с атомным оружием Соединенные Штаты будут обсуждать с Москвой на двусторонних переговорах. Выслушав горячую филиппику американца, Громыко ответил, что Советский Союз готов консультироваться с США по данной проблеме, однако полагает, что принятие решений, касающихся такого важного вопроса как атомное оружие могут приниматься только всеми пятью государствами – членами Совета Безопасности Организации Объединенных Наций. Видя, что околпачить советского представителя не удастся, Барух сразу же потерял интерес к дальнейшему разговору. Надо сказать, что провал «плана Баруха» привел в 1949 году к роспуску самой Комиссии по атомной энергетике ООН…

После четырнадцатилетнего пребывания за океаном, в апреле 1953 года Громыко вернулся на Родину, продолжая работать в качестве заместителя министра иностранных дел СССР. Верный своим принципам, он не принял никакого участия в борьбе за власть, разгоревшейся в Москве после смерти Сталина. Оставаясь вторым человеком в Министерстве иностранных дел, Громыко просто честно исполнял свой долг. Летом 1957 года, после отставки министра иностранных дел Дмитрия Трофимовича Шепилова, кстати, первого министра, полагавшего необходимым для СССР развивать отношения, в первую очередь, со странами Востока, Политбюро ЦК КПСС назначило на этот высокий государственный пост Андрея Андреевича Громыко. Никита Сергеевич Хрущев, возглавлявший тогда партию и Советское государство, мягко говоря, не отличался политической мудростью. Однако решение по данному кадровому вопросу сделал безошибочное. Советский МИД обрел в лице Громыко по-настоящему профессионального руководителя. Громыко умело скрывал антипатию к Хрущёву, был вполне исполнителен, старался сделать извилистую хрущёвскую дипломатию осмысленной, целенаправленной. Сделать это было нелегко. Хрущев не понимал и не желал понять, что своими действиями он компрометирует не только себя самого, но и великую державу, которую он волею случая возглавлял. С ужасом Громыко вспоминал позорное выступление Хрущева
в ООН 12 октября 1960 года, когда советский руководитель, угрожая западным странам военной мощью СССР, стучал по трибуне ботинком. Эту выходку Хрущёва Громыко считал позором советской дипломатии.

Крупнейшая победой Громыко в хрущёвские годы был Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой, подписанный, после пятилетних переговоров, пятого августа 1963 года. Мир узнал невозмутимого «мистера «Нет» – истинного джентльмена дипломатии, который был сдержан, как английский лорд из легенды и прагматически умел выжимать из любой позиции в худшем случае – гроссмейстерскую ничью. Хрущев хорошо понимал, что никто другой не сможет полноценно заменить Громыко на его посту. Поэтому, посмеиваясь над внешней угрюмостью Громыко, Хрущев так и не посмел заменить его кандидатурой своего зятя – Алексея Аджубея.

Не участвуя в новом кремлевском заговоре осени 1964 года, Громыко, тем не менее, горячо приветствовал вынужденную отставку Хрущева. Новое руководство СССР во главе с Леонидом Ильичем Брежневым делало все возможное, чтобы восстановить международный авторитет Советского Союза. Возглавляемая Андреем Андреевичем Громыко советская дипломатия активно готовила подписание Договора о нераспространении ядерного оружия. Он был подписан в 1968 году и действует по сей день. Участниками его сегодня являются 170 государств мира, в том числе и Республика Беларусь. Громыко был искренним противником войны. В годы Великой Отечественной войны он потерял двух братьев. Наставляя молодых дипломатов, он любил повторять, что лучше десять лет переговоров, чем один день войны.
Несмотря на свой авторитет, Громыко приходилось порой очень нелегко, переубеждая советских руководителей, удерживая их от скоропалительных выводов и непродуманных решений. Дело в том, что партийные вожди недолюбливали суховатого, как им казалось, дипломата старой школы. Это Громыко-то – «сухарь»? Человек, который славился тонким юмором, любил поэзию и сам писал стихи? Да и охотником он был заядлым. Коллекционировал охотничьи ружья. Какой уж там, «сухарь»! Ценить его, конечно, ценили – иначе не продержался бы он на своем посту без малого три десятка лет. Но вот в Политбюро (9) – этот «партийный ареопаг» - не приглашали вплоть до 1973 года. Зато приняли, единственного из соратников Брежнева, без прохождения кандидатского стажа. Это назначение было необходимо Андрею Андреевичу не из тщеславия. Членство в высшем партийном органе позволяло ему избежать навязчивой опеки со стороны международного отдела ЦК. Тогдашний руководитель этого учреждения – Борис Николаевич Пономарев – был старым соратником Михаила Андреевича Суслова, друга Брежнева, прозванного за влиятельность «серым кардиналом» Генерального секретаря . Теперь Громыко мог пренебречь мнением Пономарева, бывшего лишь кандидатом в члены Политбюро.

На заседаниях Политбюро Громыко обычно придерживался мнения Брежнева, но мог и поспорить с Генеральным секретарем. Однако такие споры происходили по принципиальным вопросам, и, во- вторых, министр был всегда непоколебимо убедителен. Умение спорить с «власть предержащими» Громыко отработал еще в спорах с руководителями сталинской эпохи, когда такое занятие было очень небезопасным. Тем не менее, уже в 1946 году он позволил себе дать резкую отповедь всесильному заместителю Молотова – бывшему Генеральному прокурору СССР Андрею Януарьевичу Вышинскому, которого бывшие коллеги за характер за глаза именовали «Ягуарьевичем». В ответ на замечание Вышинского о перебоях с предоставлением посольством в США информации в Москву, Громыко писал: «Вместо того чтобы запросить и выяснить, в чем дело, Вы рекомендуете мне «быстрее поворачиваться». Могу Вас заверить, что я поворачиваюсь достаточно быстро». В 1947 году Громыко возражает на замечание самого Молотова, касательно настроения американского генерала Дуайта Эйзенхауэра – будущего 34-го президента США. В своей оценке американского военного Громыко не ошибся – именно этот президент в 1955 и 1959 годах предложит Хрущеву организовать две советско-американские встречи на высшем уровне. Громыко считали упрямцем, но никогда не игнорировали. Иногда его упрекали в «западном уклоне», в том, что он ориентировал внешнюю политику Советского Союза, в первую очередь, на отношения с западными государствами. Однако сама международная обстановка того времени вынуждала советскую дипломатию ставить во главу угла в своей деятельности отношения с Западом и особенно с Соединенными Штатами Америки. Без этого была бы невозможной борьба за разрядку международной напряженности и сокращение гонки вооружений, которую Громыко считал важнейшей целью СССР на международной арене. Сам Андрей Андреевич так писал о важности для Советского Союза отношений с США: «Вся история советско-американских отношений убедительно показывает, что, когда СССР и США идут курсом взаимопонимания и сотрудничества, выигрывают их народы, интересы международной безопасности».

Громыко гордился, что имеет отношение к ста миролюбивым инициативам Советского Союза. В своих мемуарах он писал об этом так: «Разве существовало когда-нибудь на земле государство, которое бы столь последовательно боролось за разоружение, как это делает Советский Союз? Нет, не существовало. Все меры по частичному разоружению на пути к главной цели — ликвидации вооружений — это инициативы СССР».
Переговоры о сокращении наступательных вооружений тоже начались по предложению советской стороны. Впоследствии эти переговоры нашли свое выражение в подписании двух советско-американских договоров – СНВ-1 (10), подписанного в 1991 году и вступившем в силу уже после распада СССР.

Несмотря на западный уклон советской внешней политики, Громыко много занимался проблемами региональной политики. Еще в 1947 году он, в качестве постоянного представителя СССР в Совете Безопасности ООН, выступил в поддержку образования государства Израиль. На конференции в Сан-Франциско 1951 года Громыко, от лица СССР, отказался рассматривать вопрос о передаче Японии Южнокурильских островов. В ходе переговоров в Ташкенте в 1966 году советской дипломатии, возглавляемой Громыко, удалось предотвратить назревавшую войну между Индией и Пакистаном из-за территориального спора о Кашмире. Семь дней подряд глава правительства СССР А. Н. Косыгин вместе с А. А. Громыко напряженно работали в Ташкенте с руководителями Индии и Пакистана, чтобы достичь взаимоприемлемого компромисса. Во многом благодаря активной деятельности Громыко в 1973 году удалось прекратить кровопролитную войну во Вьетнаме. Среди его неоспоримых заслуг и организация первых арабо-израильских переговоров о мире, начатых на конференции в Женеве в 1973 - 1974 годах. К сожалению, достичь мира на Ближнем Востоке тогда не удалось. Впрочем, палестинская проблема не решена до сих пор.

Громыко никогда не был, что называется, твердолобым политиком. Он понимал, что политика – это искусство возможного и поэтому всегда был готов пойти на компромисс с партнерами по переговорам. Однако непременным условием такого компромисса всегда являлось соблюдение интересов СССР. В этом смысле показательна история с подготовкой Договора СНВ-1. В ноябре 1974 года, накануне встречи Брежнева с президентом США Фордом во Владивостоке, обсуждение договора об ограничении стратегических наступательных вооружений на Политбюро получилось жарким. Гречко (тогда – министр обороны СССР) и Косыгин (председатель Совета Министров) заняли жёсткую позицию против уступок американцам. И Громыко не вполне поддержал Брежнева, который стремился к разрядке. Во время переговоров Брежнев сообщил оставшимся в Москве членам Политбюро о новых предложениях американцев. Гречко и Подгорный (председатель Президиума Верховного Совета СССР) предложили прервать переговоры, не идти на уступки. Благодаря поддержке Громыко, Брежневу удалось благополучно завершить переговоры, на которых были определены принципы сокращения вооружений.

В марте 1979 года Громыко и Андропов (председатель Комитета государственной безопасности СССР) высказались против ввода советских войск в Афганистан, ссылаясь на то, что это будет являться нарушением норм международного права и подорвет авторитет СССР как миролюбивого
государства. Брежнев прислушался к этому мнению, однако спустя семь месяцев было принято другое решение Политбюро, и афганская война 1979 -1989 годов унесла жизни свыше пятнадцати тысяч советских военнослужащих. Критики Громыко ставят ему в упрек то, что во время второго голосования в Политбюро о вводе войск в Демократическую Республику Афганистан в декабре того же 1979 года Громыко, как впрочем и почти все члены высшего советского руководства, кроме Алексея Николаевича Косыгина, высказался за ввод Ограниченного контингента советских войск. Однако эти критики не принимают или не хотят принять во внимание тот факт, что решения о вводе войск было принято после совершенного Хафизуллой Амином государственного переворота в сентябре 1979 года. Являясь агентом Центрального разведывательного управления (11), Амин уничтожил своего бывшего учителя и руководителя Апрельской революции 1978 года в Афганистане Нур Мохаммада Тараки. По заданию американской разведки Амин готовил операцию по вводу в Афганистан войск США. Создание на южной границе СССР еще одной американской военной базы создало бы прямую угрозу безопасности Советского Союза. Руководствуясь этими соображениями, члены Политбюро и приняли непростое решение об оказании ДРВ прямой военной помощи. Оценивая результаты Афганской войны, бывший командующий 40-ой армии генерал Борис Всеволодович Громов писал: «Советские войска в конце 1979 года беспрепятственно вошли в страну, выполнили — в отличие от американцев во Вьетнаме — свои задачи и организованно вернулись на Родину. Если в качестве основного противника Ограниченного контингента рассматривать вооруженные отряды оппозиции, то различие между нами заключается в том,
что 40-я армия делала то, что считала нужным, а душманы (10) — лишь то, что могли». Сегодняшние псевдодемократы любят сравнивать Афганскую войну с войной США во Вьетнаме. Отвечая им, генерал армии Громов далее писал:
«Перед Ограниченным контингентом никто и никогда не ставил задачу одержать военную победу в Афганистане. Все боевые действия, которые 40-й армии приходилось вести с 1980 года и практически до последних дней нашего пребывания в стране, носили либо упреждающий, либо ответный характер. Совместно с правительственными войсками мы проводили войсковые операции только для того, чтобы исключить нападения на наши гарнизоны, аэродромы, автомобильные колонны и коммуникации, которые использовались для перевозки грузов». На наш взгляд, это наилучшая отповедь и критикам Громыко….

Брежневская эпоха, которую нынче любят совершенно, ошибочно называть «застоем», было временем апогея дипломатической деятельности Громыко. В определенном смысле, они с Брежневым дополняли друг друга.
Легкий в общении и даже простоватый Брежнев, казался западным политикам прямой противоположностью надменному «имперскому канцлеру» Громыко. Конечно, это была лишь видимость. Однако это приносило свои плоды на переговорах, особенно с американцами.
В 1974 году под Владивостоком, президент Генри Форд и госсекретарь Генри Киссинджер отказались от невыгодного для СССР требования сократить львиную долю тяжёлых баллистических ракет.

Громыко, безусловно, был незаурядным человеком. Он не выносил панибратства, своих сотрудников называл по фамилии, как школьный учитель. Любил выступать на пресс-конференциях. Завидная память позволяла ему на любой вопрос отвечать с учётом нюансов. После переговоров он старался первым выйти к журналистам, первым прокомментировать результаты встречи, интерпретируя их в выгодном для СССР свете. Легендой Смоленской площади был синий карандаш Громыко. Он признавал только синие карандаши московской фабрики имени Сакко и Ванцетти, не прельщался ни американскими, ни чехословацкими, ни немецкими экземплярами. Не признавал и авторучек – даже самых респектабельных. Андрей Андреевич органически не был способен к предательству, постоянство было его сутью даже в карандашном вопросе. Отточенные синие карандаши всегда должны были быть под рукой – и на рабочем столе, и в поездке.

Громыко не любил комиковать, но обладал метким сарказмом. Во многих воспоминаниях осталась такая весёлая история. Андрей Андреевич вёл переговоры с Киссинджером в Кремле, в пышном старинном зале. Над
головой Киссинджера нависала огромная люстра. Госсекретарь выразительно
поглядел наверх и закрыл ладонями свои бумаги. Громыко уловил этот ход и
посчитал возможным сказать: «Думаете, там спрятана камера? Вы правы. Но не волнуйтесь. Эта аппаратура вмонтирована туда ещё во времена Ивана Грозного!». Он был на редкость трудоспособным человеком, работая по четырнадцать часов в сутки. Сказывалась сталинская выучка работать не жалея себя. У него была оригинальная манера подводить итоги переговоров, когда к концу речи ему удавалось смещать смысл формулировок в пользу советской стороны.

Порой Громыко называют «отцом белорусской государственности», имея в виду, что на заседании Политбюро от 15 марта 1985 года он высказался за избрание Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева – автора перестройки (12) и развала СССР. Итогом этого развала стал так называемый «парад суверенитетов» - череда объявления независимости всех бывших союзных республик. В ходе этого «парада», 27 июля 199о года была принята Декларация о суверенитете (13) Белорусской ССР, а 19 ноября 1992 года на политической карте мира появилось новое независимое государство – Республика Беларусь. Едва ли Громыко помышлял обо всех этих последствиях в 1985 году, предлагая кандидатуру будущего «немца 1990 года» на высший партийный пост в Советском Союзе. Тогда, в середине восьмидесятых годов прошлого века, во главе государства нужен был молодой, энергичный руководитель, способный тягаться с такими политическими лидерами как Рональд Рейган, Гельмут Коль, Маргарет Тэтчер.…Надо сказать, что Громыко не ошибся, оценив обаятельность Горбачева, быстро очаровавшего западную аудиторию. Распознав в Горбачёве политического павлина, обменявшего на погремушки половину завоеваний советской дипломатии, Громыко скептически взирал на перестроечные маскарады. Горбачёв не пускал «советского президента» в большую политику, он и не думал прислушиваться к мнению Громыко!

В 1985 году Андрей Андреевич Громыко покинул пост министра иностранных дел, а в 1988 году – должность председателя Президиума Верховного Совета СССР. Пенсионером он пробыл недолго. 2 июля 1989 года Андрея Андреевича Громыко не стало. Он похоронен на Новодевичьем кладбище.

Сын Андрея Андреевича – Анатолий Громыко – также стал дипломатом. Он записал выношенные десятилетиями рекомендации, которые его отец называл “золотыми правилами” дипломатической работы:

— абсолютно недопустимо сразу раскрывать другой стороне все карты, хотеть решить проблему одним махом;
— осторожное использование встреч в верхах; плохо подготовленные, они приносят больше вреда, чем пользы;
— нельзя позволять манипулировать собой ни с помощью грубых, ни с помощью изощренных средств. Американцы знали, что на меня давить бесполезно;
— для успеха во внешней политике нужна реальная оценка обстановки. Еще более важно, чтобы эта реальность никуда не исчезла;
— самое трудное — закрепление реального положения дипломатическими договоренностями, международно-правовое оформление компромисса;
— постоянная борьба за инициативу. В дипломатии инициатива — лучший способ защиты государственных интересов.

Эти правила актуальны и сегодня для дипломатов, защищающих интересы своей Родины, своего народа. Очень важны они и для дипломатов нашей республики, которым в нелегкой борьбе приходится отстаивать право
нашего народа жить в свободной и независимой стране.

По воспоминаниям хорошо знающих его людей, Андрей Андреевич любил повторять: «Государство, Отечество - это мы. Если не сделаем мы, не сделает никто». В этих простых словах весь Громыко – выдающийся дипломат и человек, великий сын белорусского народа!

Примечания:

(1) Плац-майор – воинское звание старших офицеров в русской
армии в первой половине 19 века.

(2) Большевики – название российских коммунистов –
сторонников В.И.Ленина после 1903 года.

(3) Экстернат – форма самостоятельного получения образования.

(4) Полпред – полномочный представитель, дипломат высшего
ранга.

(5) Госдепартамент – государственный департамент,
министерство иностранных дел США,
возглавляемое госсекретарем.

(6) Ленд-лиз – государственная программа США по оказанию
военной помощи союзникам во Второй мировой
войне, принятая в 1941 году.

(7) НКИД – народный комиссариат иностранных дел, название
министерства иностранных дел в СССР в 1923-1946
годах.

(8) Конгрессмен – член Конгресса (нижней палаты парламента
США), депутат американского парламента.

(9) Политбюро – политическое бюро Центрального комитета
коммунистической партии России и СССР
в 1917-1991 годах.

(10) СНВ – название трех договоров о сокращении стратегических
вооружений, подписанных СССР (Российской
Федерацией) и США в 1991, 1993 и 2010 годах.

(11) ЦРУ – Центральное разведывательное управление США,
созданное Уильямом Донованом в 1947 году.

(12) Перестройка - общее название нового курса советского
руководства во главе с М.С.Горбачевым
в 1985-1991 годах.

(13) Суверенитет – самостоятельность государства
во внутренней и внешней политике.