|
« Назад 15.10.2015 10:39 
Нобелевскую премию по литературе за 2015 год присудили Светлане Алексиевич «за многоголосые произведения, памятник страданию и мужеству». Что скрывается за внешне эффектной формулировкой Нобелевского комитета? И какое отношение к литературе имеют «многоголосые произведения» Светланы Алексиевич? Попробуем разобраться. Разоблачать политический символизм Нобелевской премии по литературе — говорить о том, что почти во всех случаях с русскими писателями её присуждали тем, кто был не в ладах с официальной властью, — уже не слишком интересно. В конце концов об этом исчерпывающе сказал Вадим Кожинов ещё в статье 1997 года «Нобелевский миф». Дали Бунину — эмигранту, дали Пастернаку — не за поэзию, дали Шолохову, чтоб не выглядело слишком скверно, дали Солженицыну — сами понимаете, нельзя было не дать. Дали Бродскому. А вот Толстому не дали, именно за взгляды не дали — посчитали возмутительными. И Чехову тоже. И Горькому. И тем нашим писателям, которые были голосом сражающегося народа в 1941–1945-м, хотя значение этого подвига в те годы никто в мире не приуменьшал…
Однако это принципиально неверный разговор. Он позволяет подумать — хотя бы в таком разрезе предположить, — что имя Светланы Алексиевич можно поставить в тот же ряд, где Солженицын и Пастернак, и так рассуждать о политической предвзятости. А этого нельзя делать. Будь Бродский впрямь трижды политически ангажирован, он тем не менее был поэт и творец. Будь роман Пастернака «Доктор Живаго» в самом деле слаб, как сейчас говорят вдруг прозревшие, он всё же был художественным произведением, не без достоинств. И каким бы непримиримым антисоветчиком ни являлся Солженицын, он вместе с тем был писатель, несомненный и самобытный. «Архипелаг ГУЛАГ» — не сборник интервью и репортажей, документальных справок и заметок на полях, а цельное оригинальное сочинение, и даже в большей степени сочинение, чем это необходимо. Можно бесконечно пенять и доказывать, что Нобелевскую премию до сих пор частенько давали несправедливо, не за литературу, одно останется неизменным: её всё-таки давали литературе. Даже Уинстону Черчиллю дали — «за высокое мастерство в произведениях исторического и биографического характера, а также блестящее ораторское искусство в отстаивании возвышенных человеческих ценностей». И попробуйте спорить, что у Черчилля не было произведений исторического характера!
В 2015 году впервые Нобелевскую премию по литературе получила журналистика без литературы. Не публицистика, а именно компилятивная журналистика, обходящаяся с материалом совсем запросто и по-хозяйски: здесь отрежем, и здесь, и здесь, «из ста страниц интервью я выбираю только полстраницы». Выбранные же куски интервью Алексиевич публиковала иногда вопреки воле собеседников. Премию ей присудили с формулировкой «за многоголосые произведения, памятник страданию и мужеству». Но ведь эти «многие голоса» принадлежат как раз собеседникам, людям, зачастую оставшимся безымянными; кроме этих голосов в книгах, на которых — даже без пометки «составитель» — стоит имя Алексиевич, ничего и нет. Говорить о «качестве» книг Алексиевич очень трудно. Какое может быть качество текста у потерпевшего, выступающего в суде? У случайной знакомой, выкладывающей вам всю свою жизнь под стук колёс в ночном поезде? Имеет ли здесь значение качество? Нет, тут что-то значат только: искренность, достоверность, сердечность, надрыв. Сердечного надрыва в книгах Алексиевич очень много именно потому, что она в первую очередь его и ищет, собирает по крупицам. Они все — сплошная рана. И мы не имеем права сказать, что это плохо, потому что разве же нам не стыдно попрекнуть калеку его ранами, что они как-то не слишком художественно выглядят, усомниться, что они, может быть, не так уж и страшно болят, как он рассказывает? Нам это было бы очень стыдно.
А ведь вы не против гуманизма, нет. Вам просто не нравится, как журналистка обходится с материалом, который буквально преподнесён ей с кровью сердечной. Вот эта мишура, заголовки типа «Про то, что мы выросли среди палачей и жертв». Эпиграфы вроде «Жертва и палач одинаково отвратительны». Юморески, умышленно вставленные посреди скорби. В ночном поезде вы не будете втихомолку корчить рожи попутчице, делящейся с вами о том, как она потеряла сына, покончившего самоубийством. Даже если вы не отыщете слов утешения, вы всё-таки не будете рассказывать ей об извечной рабской психологии русского народа и о том, что «жертва и палач — это одно». Быть может, это и есть гуманизм. Однако если в книгах, подписанных именем Алексиевич, присутствует хотя бы некоторая литература, то она как раз в обработке. Это неумолчный авторский бесёнок, бес литературы, который жаждет проявить себя. Здесь он проявляет себя вот так. Но бог с нею, с мотивировкой Нобелевской премии; кому только её не давали и кому ещё не дадут. Олег Кашин пишет, будто слава нобелевского лауреата делает Алексиевич в медийном мире равной Путину, «причём такая конкуренция для Путина будет заведомо проигрышна. Путин скажет «Да», нобелиат скажет «Нет», и это будет последнее слово»… Поживём — увидим. Кстати, вы ещё помните имя прошлогоднего лауреата Нобелевской премии по литературе? Увы, но даже сама Алексиевич имеет слегка преувеличенное представление о значимости громких премий, и в то же самое время, когда сайт «Медуза», взяв у неё интервью, пишет об изданных на Западе «четырёх миллионах экземпляров» «Чернобыльской молитвы» (книги, получившей National Book Critics Circle Award — престижную награду американских критиков), лондонская «Гардиан» упоминает, что имя Алексиевич не известно многим англоговорящим читателям.
Американцы же, как и всегда, восхитительно прямолинейны. «Чернобыльскую молитву» (переведённую как «Голоса из Чернобыля») они считают «компиляцией интервью». Политический смысл Нобелевской премии газета «Нью-Йорк таймс» называет «очевидным»: «Награждение Алексиевич подоспело в тот момент, когда Россия снова играет своими военными мускулами на Украине и в Сирии. Выбрав Алексиевич, шведский комитет продолжил давнюю традицию использования премии для того, чтобы ущипнуть советскую и постсоветскую власть». Тут же сообщается, что на первой же конференции после присуждения премии Алексиевич назвала действия России на Украине «оккупацией». В качестве главного политического эксперта цитируется Олег Кашин. Ну а чего мы ждали? Быть может, мы ждали того, что в числе первых, кто бросится поздравлять Светлану Алексиевич за Нобелевскую премию без литературы, всё-таки не будет российского министра культуры Владимира Мединского. Может быть, мы думали, что без этого обойдётся. Но нет, не обошлось. С горячими поздравлениями и верой, что премия принесёт белорусам счастье, отметился уже и Александр Лукашенко, которого на Западе совершенно напрасно — с подачи самой Алексиевич — аттестуют гонителем свобод. И Пётр Порошенко, который заверил, что украинцем перестать быть невозможно (Алексиевич родилась в Ивано-Франковске и украинка по матери). И тогда же, когда российские литераторы и журналисты определённого толка трубят о торжестве русской культуры, наконец-то доставленном нам всем премией Алексиевич, в это же самое время украинские сайты заявляют, что Алексиевич никакая не русская писательница, а совсем даже наоборот. В общем, всё как всегда. Просто в премии, где уже давно нет ничего, кроме денег — очень больших, самых больших в мире литературы, — стало ещё заметно меньше литературы. Но не денег. А это, как хотите, аргумент. «Если ты глупый, то почему ты такой богатый? Наверное, ты всё-таки очень умный». КомментарииКомментариев пока нет
|
Татьяна Шабаева: Бес литературы
Всего два дня спустя после приводнения «Аполлона» на 26 июля 1975 года Землю вернулся и спускаемый аппарат «Союза-18». П.И.Климук и В.И.Севастьянов провели на борту «Салюта-4» 62 дня, но, конечно же, их полёт остался несколько в тени триумфального завершения проекта «Союз-Аполлон». По возвращении на родную планету П.Климук стал готовиться к новому полёту в рамках международной космической программы «Интеркосмос» - Советский Союз решил оказать помощь в подготовке к космическим полётам и их практическом осуществлении космонавтам своих стран-союзников.
23 марта 2024 года с космодрома «Байконур» в Казахстане стартовала ракета-носитель «Союз-2.1а», которая вывела на орбиту пилотируемый космический корабль «Союз МС-25». На борту было три человека – командир корабля российский космонавт Олег Новицкий (белорус по происхождению), астронавтка НАСА Трейси Дайсон и первая белорусская космонавтка Марина Василевская. Для современной Республики Беларусь это стало грандиозным событием – Марина Василевская, в прошлом проводница-инструктор национальной компании «Белавиа», отправилась покорять космическое пространство, а весь мир увидел на её космической одежде гордый красно-зелёный белорусский флажок с национальным орнаментом.
В наступившей тишине вдруг раздался голос Абрама. Одиннадцатилетний мальчик, который только что лишился родителей, попросил оккупантов о последнем желании – сыграть на скрипке. Удивленные неожиданной просьбой, немцы согласились. Они ожидали слезливо-молящей мелодии. Но неожиданно грянули звуки, которые гитлеровцы осознали не сразу. Зато их узнали все советские люди. Это был «Интернационал»! И распрямились плечи, и возродилась надежда, что Родина будет освобождена, чтобы ни случилось с ними. Сначала робко, а потом все громче и громче запели обреченные и те, кого фашисты пригнали устрашить расправой. Выйдя из оцепенения, враги заорали, чтобы мальчик немедленно прекратил играть. Но он продолжал до тех пор, пока его не прошили несколько автоматных очередей.
Россия сталкивается с масштабными и серьёзными вызовами. Решить их будет непросто. Но решать нужно – начиная от проверки правомочности получения российского гражданства за последние 10-15 лет и заканчивая наведением порядка в этнических анклавах и диаспорах. Миграционная политика должна быть пересмотрена – в Россию путь должен быть открыт не для тех, кто «хочет приехать», а для тех, кто действительно нужен и необходим, но опять же – на определённый срок.
Мировая экономика в конце 1990-х – начале 2000-х годов пережила «китайский шок» - резкий наплыв дешевой продукции из КНР. Все это привело к банкротству ряда отраслей промышленности на Западе, особенно в США, которые не выдерживали конкуренции с китайскими товарами. Надо отметить, что США долгое время поддерживали уровень жизни в стране за счет низких цен на китайский импорт. Судите сами: в 1991 году доля Китая в промышленном импорте США составляла 4,5%, а в 2011 – уже 23,1%.